Лампа Ночи

Алтея, наконец, ушла, и экономка показала Джейро его комнату. Трое врачей отправились в закусочную освежиться, и доктор Гиссинг не преминул заметить:

– У меня такое чувство, что этот мальчишка наблюдает за нами более внимательно, чем мы за ним!

– Глупости, – пробормотал Уиндл. – Вы страдаете неврозом вины!

– Может, и так, но разве это не та плодотворная сила, что вообще движет всеми нами?

– Позвольте налить вам еще чаю, – предложил Файорио, и тема Джейро на данный момент была закрыта.

Сеансы лечения в Бантон-Хаузе стали для Джейро сутью жизни. Работа шла методично, механизмы пунктуально отслеживали принципиальные схемы работы его мозга в трех измерениях. Мальчика напичкали всевозможными датчиками. При первом же появлении голоса приборы для начала зафиксировали бы область мозга, откуда он исходит. Голос между тем молчал, что доктор Уиндл, самый скептический из трех врачей, полагал очень важным знаком.

– У парня явно навязчивая идея, а то и две, – говорил он коллегам. – Он нимп и может думать бог знает что. Мы знаем тысячи примеров подобной истерии.

Все трое сидели в библиотеке на еженедельной конференции, где по старой традиции всегда выпивали по паре стаканчиков подкопченного мальтозного пива. Все сидели на своих привычных местах: Файорио с лицом страдающего херувима развалился за центральным столом, Уиндл, сардонический эрудит, завис над грудой журналов, в то время как Гиссинг в свободной позе раскинулся на диване; лицо его оставалось спокойным и безмятежным, будто он слушал упоительную музыку. Впрочем, это было постоянным выражением его лица; Уиндл не без злости называл это выражением морды озадаченной крысы.

Сейчас Гиссинг обсуждал скептицизм доктора Уиндла.

– Послушайте, мальчишка действительно предельно искренен. Хотя то, что мы с ним делаем, конечно, ему не нравится. Он просто не хочет повторения своего неприятного опыта.

– Мы столкнулись воистину с чем-то непонятным. Этот случай явно выходит за пределы моего опыта, – я говорю не только об этом голосе, но и о лунном саде и фигуре на фоне неба. Было бы интересно узнать, что же все-таки потеряно в его памяти…

– Мне кажется, частично потерянную память можно восстановить, – предположил Гиссинг.

– Таковая возможность очень сомнительна! – вспылил Уиндл. – А пробелы реальны и явственны!

– Так, но обратили ли вы внимание, коллега, на сломанные матрицы? Я с первого взгляда насчитал их не меньше дюжины, и все они, между прочим, в разной степени деградации.

Уиндл ответил возмущенным звуком.

– Это ничего не значит! Матрицы не несут мнемонических функций, и вообще, они далеко не так важны, как вам кажется!

– Не так важны, это верно. Зато весьма любопытны.

– Вероятно, только для вас! Но мы не можем тратить время на каждую вашу причуду, мы не те ученые, что, схватив сачок, бегут за бабочкой через непроходимые болота.

– Какая ерунда! – с юмором воскликнул Гиссинг. – Разве вы забыли про мою компартуру? У нас в Лемуре мы даже сыр посыпаем перцем! Словом, если необходимо, я смогу заняться этим и один.

– Дорогой коллега, мы все знаем ваши пристрастия. Но ваша склонность к тайнам и сложностям могут привести вас, к сожалению, к печальным ошибкам, – процедил Уиндл.

– Благодарю за предупреждение, – ответил Гиссинг. – В будущем обязуюсь применять свое врачебное искусство с большей осторожностью.

Неделю спустя Фэйты узнали, что доктор Файорио хочет с ними чем-то поделиться. В назначенный час они вдвоем прибыли в приемную и сели в мягкие кресла в ожидании врача. Файорио появился, внимательно оглядел озабоченных супругов и по своей привычке Сел за стол, навалившись на него грудью. Затем, переведя взгляд с Хайлира на Алтею, сказал:

– То, что я хочу вам сообщить, нельзя назвать ни плохими, ни хорошими новостями. Это просто краткий обзор нашей деятельности за прошедший период.

Фэйты промолчали, и Файорио вынужден был продолжить.

– У нас имеется некоторый прогресс в отношении, которого я коснусь дальше. Голоса не появляются. Если этот голос действительно наделен некой чувствительностью, то, должно быть, он встревожился и спрятался где-то в отдаленных глубинах мозга мальчика.

– И вы в это верите?! – презрительно выкрикнула Алтея.

– При отсутствии доказательств я не верю ни во что, – отрезал Файорио. – И все-таки теперь мы имеем веские основания подозревать, что голос и в самом деле существует самостоятельно.

Хайлир решил, что настал момент вмешаться в этот нелепый разговор и проверить его железной логикой.

– Вы на удивление осведомлены в этом вопросе, – ледяным тоном заметил отец.

– Я прекрасно понимаю ваш скептицизм, – отозвался Файорио. – Тем не менее за этим моим утверждением стоит полный рационализм, который, однако, трудно понять непрофессионалу. Но я попытаюсь объяснить в самых базовых понятиях. В моем объяснении не будет ни точности, ни блеска, зато оно будет вполне доступно вашему пониманию. Хотите?

– Пожалуйста, – кивнул Хайлир.

– Итак, начнем, если вам угодно, с перспективы. Джейро слышит голос и хранит в своем мозгу два воспоминания. Соответственно, здесь должны находиться мнемонические связи, которые можно уловить и записать. Это может дать информацию, которую мы хотим изложить в наших схемах. Поначалу мы пытались применить простую мозговую стимуляцию и найти так называемую кнопку начала игры klick-off – но… безуспешно. Затем мы попробовали гипноз – с небольшим успехом. В дальнейшем был использован наркотический препарат ниаз-23, который, так сказать, углубляет гипноз. Благодаря этому мы обнаружили некий барьер, но смогли обойти его и атаковать с флангов, если можно так выразиться, и, наконец, нашли ту самую кнопку. Мы вышли на контакт с Джейро и попросили его попробовать повторить голос настолько похоже, как он может. Он действительно издал несколько очень странных звуков, которые мы записали. Какие-то стоны, выкрики, странные проклятья оказались именно таковы, как он описывал. На настоящее время это все.

Хайлир поджал губы.

– Если я правильно вас понял, записанные вами звуки являются не оригинальными, а скорее просто попытками Джейро воспроизвести то, что, как ему кажется, он слышит? Короче, вы попытались воссоздать то, что можно назвать, в первую очередь, галлюцинацией?

Файорио некоторое время смотрел на Хайлира; выражение невинного херувима постепенно исчезало с его лица.

– В целом это именно так, вы правы. И я просто поражен истинностью вашего замечания.

Хайлир холодно улыбнулся.

– Все это чрезвычайно просто. Вы говорили о том, что в юридической практике называется «показание с чужих слов». Это малодоказательная вещь.

Лицо Файорио вдруг прояснилось.

– Я очень благодарен вам за это сравнение! Лучше не скажешь! Сразу и договоримся, что я простофиля и олух, и уже, имея это в виду, продолжим нашу беседу.

– Я не пользуюсь в жизни подобными словами, – возмутился Хайлир. – Я только указал на то, что ваши доказательства шатки.

Файорио вздохнул, встал из-за стола и, обогнув его, уселся сверху.

– Ваши комментарии, уважаемый, говорят, увы, только о том, что вы совершенно упустили направление моего исследования. Впрочем, это моя вина. Я должен был выражаться более осторожно. А потому повторяю: используя очень и очень сложные методы, мы смогли стимулировать память о действительно бывших событиях, которые в свою очередь позволили установить значительные векторы на наших схемах.

К великому облегчению Файорио ни один из супругов не попросил воспроизвести записанные звуки, которые они непременно нашли бы ужасными.

– Теперь наш тезис таков, – продолжил доктор. – Память Джейро о звуках располагается в различных частях его коры головного мозга. И они приходят не обычными путями – по слуховым нервам, но каким-то иным образом. Поток посланий оставляет след, который удерживается в течение неопределенного периода. На нашем оборудовании мы можем стимулировать память, отследить синаптические связи вплоть до источника их зарождения. Процедура невероятно деликатная, тонкая, но дать может много. Я понятно излагаю?