Шекспир и история

Однако то, что мог себе позволить Холиншед в 1577 г., было более чем рискованным в 1548 г. В ту пору тюдо­ровские апологеты, сознавая, что титул первых двух Тю­доров более чем сомнителен, всячески избегали самого по­нятия легитимности, утверждая снова и снова, что Англия обязана «миром и благополучием» Генриху VII, и именно в этом искали оправдание его узурпации. Святость пра­вящего короля, а не святость его титула — вот что под­черкивали апологеты Тюдоров. Вместо Генриха IV в цент­ре их внимания оказался расточительный и порочный Ричард II. Генрих VI для них не жертва родового греха, а святой мученик — жертва преступного честолюбия Ри­чарда III. Вместо того чтобы противопоставлять титулы двух соперничавших домов (как это делал Холиншед), они подчеркивали «счастливый союз Ланкастеров и Йорков» (брак Генриха Ричмонда и наследницы Эдуар­да IV — Елизаветы). Тюдоровские апологеты проводили идею не возмездия, а «примирения», «целесообразности» всего совершенного. Для них англичане не грешники, которые нуждаются в искуплении, а «избранный народ», долго блуждавший в пустыне кровавых смут, прежде чем достичь «земли обетованной» — тюдоровского прав­ления.

Итак, Шекспиру приходилось выбирать между двумя историческими мифами: йоркистским, представленным в хронике Холиншеда, и тюдоровским, воплощенным в хро­нике Холла, или, что то же, между провиденциализмом, объяснявшим историю Англии XV в. «конечной причи­ной» (т. е. последствиями «греха» - низложения Болингброком законного короля Ричарда II), и провиденциа­лизмом более прагматического толка, ограничивавшимся при решении той же задачи так называемыми «вторич­ными причинами», т. е. мотивами человеческих поступ­ков, когда освещались причины войны Роз, и прибегав­шим к «руке божьей» — только при объяснении ее исхода. В хрониках Шекспира нетрудно найти элементы обеих концепций, но в его трактовке они оказываются значи­тельно модифицированными. В самом деле, Холиншед очень хорошо знает, почему в Англии XV в. наступили смутные времена, и гораздо хуже осведомлен, почему именно Тюдоры оказались па троне, когда с неизмеримо большим основанием на него могли претендовать Йорки. Холл, наоборот, сосредоточен на объяснении «чудесного спасения» Англии Тюдорами, призванными провидением на престол. В хрониках Шекспира «рука всевышнего» тоже появляется во всех тех случаях, когда история идет не так, как ожидали участники. Однако связано это, как правило, с объяснением того или иного конкретного собы­тия, а вовсе не с предначертанием их общего хода.

Другими словами, под пером Шекспира история в зна­чительной мере утратила свой мистический характер, ста­ла более доступной человеческому разумению. К тому же у Шекспира небо непостоянно в своих привязанностях. Послушать Ричарда II — и провидение оказывается на его стороне, но вот побеждает Ланкастер — все снова объяс­няется волей божьей: и это потому, что у каждой из бо­рющихся клик на время появляется своя «рука божья», точнее, она всегда поддерживает победителя. Таким об­разом, провиденциализм утрачивает «непостижимый» ха­рактер и толкает на поиски рациональных причин исто­рических перемен.

Если отвлечься от тех ссылок на провидение, когда оно оказывается лишь словесной данью «обиходу», то ока­жется, что Шекспир прибегает к нему в трех случаях: 1) когда речь идет о пророчестве, которое было вполне возможно на разумных основаниях; 2) когда события, происходящие на глазах у зрителей, столь загадочны (или объяснения их столь противоречивы), что единственным «примиряющим» всех выходом остается прибегнуть к про­видению; 3) наконец, когда речь идет не о переменах, а о предназначении сущего, об основаниях его функцио­нирования и т. д.

С первым случаем мы сталкиваемся в упоминавшейся уже речи епископа Карлейля, произнесенной в сцене низ­ложения короля Ричарда II.

Лорд Херфод,— королем он назван вами,—

Изменник пред законным королем.

Коль коронуете его вы, знайте:

Кровь английская землю утучнит.

……………………………………………

Мир к туркам и неверным спать уйдет,

А здесь, где мир царил,— средь войн мятежных

На брата брат и род на род восстанут;

Страх, беспорядок, ужас и бунты

Здесь будут жить…

«Ричард II», IV, 1

Очевидно, что перед нами провиденциализм типа разумного предвидения. Здесь нет ссылки на небо и ого реакцию, на дела человеческие. Единственное, что еще связывает это предвидение с традиционным провиденци­ализмом, сводится к церковному сану пророчествующего. Однако «предвидение» оставляет без ответа вопрос: чем объясняется данное событие? Почему, например, жители Лондона полностью отвернулись от короля Ричарда II и с ликованием встретили Генриха Болингброка? Йорк объ­ясняет эту перемену следующим образом:

С презрением… все косились

На Ричарда: никто «бог да хранит!» не крикнул

И не приветствовал его никто,

Но сором в венценосца все кидали.

………………………………………

Но божью руку видно в этом деле,

И покоряемся мы высшей цели.

Я Болингброку клятву дал свою,

И власть навек я признаю.

Там же, V, 2

Бросается в глаза абсолютная несовместимость точек зре­ния Йорка и Карлейля. Для Карлейля король Ричард — само воплощение «воли божьей», мятеж против него рав­носилен мятежу против всевышнего, иными словами, пе­ред нами основная посылка «мифа» Йорков. В глазах Дяди Ричарда, Йорка, все обстоит наоборот. Если вопреки «божественности» власти Ричарда победа досталась Болингброку, значит провидение склонилось на его сто­рону, значит, его дело правое. Но подобное заключение есть подтверждение того, что в контексте хроник Шек­спира провидение функционировало в двух смыслах: 1) в традиционном — как реакция на «возмущающие» его действия; в этом случае оно привлекалось для объяснения общего хода истории, мы сказали бы — общей закономер­ности; 2) в смысле простой констатации, что все проис­ходящее случается «по воле божьей», и тогда человеку от­водилась задача выяснить разумную причину происходя­щего.

И Шекспир не упускает возможности привести разум­ные объяснения происходящего. По мнению Солсбери, за­держка короля Ричарда в Ирландии стоила ему престола. Он вернулся слишком поздно, чтобы повернуть ход со­бытий вспять.

Боюсь, что день единый промедленья

Тебе затмил все дни земного счастья.

Верни вчерашний день — себе ты этим

Двенадцать тысяч воинов вернешь!

Сегодня — поздно…

Валийцы мертвым короля сочли,—

Сбежали, к Болингброку перешли.

Там же, III, 2

Другие причины того же события знает старый, умираю­щий герцог Гант: король вел себя, как тиран, страна для него вотчина, а подданные — бессловесные холопы.

Алмаз в оправе серебристой моря…

Благословенный край, отчизна, Англия…

В аренду сдан подобно жалкой ферме…

Теперь окружена кольцом позора —

Чернильных клякс, пергаментных оков;

Британия, привыкшая к победам,

Сама себя позорно победила.

Там же, II, 1

И, обращаясь к Ричарду:

О, если бы твой дед предвидеть мог,

Как сыновей его сын сына сгубит,—

Он не дал бы позориться тебе.

……………………………………….

Ты — Англии помещик, не король…

Там же

Иную причину видит герцог Йорк: «Он молод» (там же).

Известно, что после смерти Ганта Ричард II конфи­сковал все его владения и имущество и тем самым ли­шил изгнанного Болингброка наследства, а это было пря­мым правонарушением. И Йорк предупреждает:

Коль Херфорда вы прав его лишите,

Все грамоты…

………………………………………..

Отняв и подданство его отвергнув.

Вы навлечете тысячу несчастий

На голову свою, и вы лишитесь

Привязанных к вам тысячи сердец.

Там же

С другой стороны, у короля Ричарда есть свое объяс­нение событий: Болингброк благодаря ловкости стал ку­миром простонародья:

…Как он учтив был с чернью,

Как будто проникая им в сердца

С униженной любезностью, как ровня,

Как он поклоны расточал рабам,

Мастеровым — улыбкой мастерскою,