Страница 4 из 10
И теперь, Сташин снова подтягивал Андрея по делу, касающемуся насильственной смерти, и опять же у него были объективные причины желать жертве смерти (увольнение Крылова также проходило не без конфликта).
– Итак, Андрей, занимательная прослеживается закономерность: ты конфликтуешь с людьми, а потом этих людей находят мёртвыми, как правило, сгоревшими при пожаре, – такими словами, после взаимных приветствий, Сташин начал допрос.
Андрей тяжело вздохнул:
– Но… разве это не несчастный случай?
– Случай действительно очень несчастный, и не только для погибшего, – с былинными интонациями отвечал Сташин. – Информация о некриминальной причине смерти распространена в интересах следствия. На самом деле, на теле Крылова имеются повреждения: сломана челюсть и несколько рёбер. Дверь квартиры была открыта. И, хотя смерть наступила от ожогов, совершенно очевидно, что жертва находилась в беспомощном состоянии, поэтому не смогла выбраться из горящей квартиры. Что позволяет квалифицировать случай как убийство, а умышленное или нет – это ещё как посмотреть.
– А что с вентилятором и электротравмой?
Сташин раскрыл дело и прочитал:
– …сообщение о возгорании в квартире по улице Циолковского, дом 36, в городе Волгограде, поступило в час ночи 9 сентября. Прибывшие на место происшествия сотрудники МЧС потушили пожар площадью в 10 квадратных метров за 15 минут. При тушении огня спасатели обнаружили тело хозяина дома, 26-летнего Михаила Крылова, который был уже мёртв. Возгорание произошло по неосторожности в результате короткого замыкания, так как в комнате работал неисправный вентилятор. Вероятно, вентилятор загорелся и Крылов попытался потушить его водой (рядом с вентилятором найден металлический ковш), его ударило током и он не смог выбраться из горящей квартиры. В ходе осмотра места происшествия установлено, что входная дверь в квартиру была отворена, а на теле погибшего имеются повреждения… а в крови обнаружен этиловый спирт… в концентрации…
– В общем, – докончил Сташин, – погибший, помимо электротравмы, получил травму во время столкновения с неизвестным… пока неизвестным гражданином. В мои задачи входит найти этого гражданина и предать его суду.
Следователь отложил папку.
– Давай сначала без протокола: что у тебя было с Крыловым? Эпизод его умерщвления для тебя несчастен тем, что ты угрожал погибшему по телефону, обещая проломить ему череп, и твои слова оказались пророческими – ведь челюсть, как известно, является частью черепа и как раз эту часть потерпевшему и вынесли. А запись разговора попала в распоряжение следствия – после той беседы Крылов заявил на тебя в милицию и предоставил аудиозапись, которую сохранил на трубке.
– Но я его не убивал! – возмутился Андрей.
Сташин сузил глаза:
– Чем докажешь?
– Во-первых, буква закона поселилась во мне навсегда… а во-вторых…
За десять лет знакомства у них сложились некие взаимоотношения, которые и определяли ход допроса. В отличие от 1996-го года, сейчас следователю не приходилось вытягивать из Андрея ответы.
– Одни только факты, без комментариев, – сказал Андрей, прищуриваясь от мысленного напряжения.
После паузы, собравшись с мыслями, он продолжил:
– Крылов устроился ко мне в конце 2004 – начале 2005 года на должность главного бухгалтера, его привёл мой однокурсник и старинный друг Павел Дуров, который занимал пост исполнительного директора. Я только что устроил локаут, уволил команду прежних управленцев, на 100 % состоявших из протеже Иосифа Григорьевича Давиденко, бывшей моей «крыши», и эти ребята с его подачи фактически обворовали меня и пытались увести мой бизнес, что им, в конце концов, после долгих и упорных боёв, удалось сделать. Дуров и Крылов активно взялись за дело, но их предложения на первоначальном этапе носили скорее декларативный характер: «нужно отойти от прежних методов работы», «необходимо соблюдать законность и реформировать имидж компании» и так далее. Я приказал им перейти от разговоров к конкретным предложениям, что нам надо сделать для спасения положения. Они стали действовать. Исподволь, Крылов отодвинул Дурова и замкнул управление фирмой на себя, и не просто, а всячески выставляя человека, который дал ему работу, как неэффективного управленца и болтуна. Объективно, в каких-то вопросах он оказался более эффективным, но я, хоть и повысил ему зарплату, сохранил за Дуровым статус-кво – учитывая нашу многолетнюю дружбу. Дуров ушёл сам и дружеские отношения мы сохранили до сих пор. Крылов остался хозяйничать, и, надо отметить, он оказался хорошим антикризисным менеджером: он значительно сократил издержки, проанализировал экономику и закрыл убыточные аптеки, реструктурировал долг и сделал разделительный баланс, то есть, ввёл фиктивного учредителя (то ли труп, то ли бомж, паспорт которого дал знакомый юрист), после чего по бумагам от Совинкома отпочковалась дочерняя фирма во главе с этим левым учредителем, на которую слили всё дерьмо, в том числе долги поставщикам, которых можно было спокойно кинуть. Долги тем, кого кидать небезопасно, в том числе Сименсу, Джонсон и Джонсону, Газпромбанку, Б.Брауну, остались на Совинкоме, и эти проблемы я как раз решаю сейчас. Крылов вёл переговоры с кредиторами, с каждым из которых был составлен график погашения задолженности и график поставок – мы зависели от поставщиков, так как они давали нам условия, позволяющие выигрывать тендеры. Я был полностью доволен Крыловым…
Тут Андрей провёл ладонью по волосам, почесал затылок и продолжил, будто прервавшись, чтобы перевернуть очередную страницу:
– …однако, с какого-то изменчивого часа он стал вести себя очень странно. Его нельзя заподозрить в трусости, но, когда по заказу моих противников мной занялся ОБЭП, главбух и финансовый директор стал бегать от оперативников – в буквальном смысле слова выпрыгивал в окно и бежал до трассы. Хотя до этого спокойно разруливал ситуации, когда к нам приходили судебные приставы и сотрудники УНП. Примерно в апреле этого года он уволился. Вместо него на хозяйстве остался другой бухгалтер, который был со мной до самого конца – я вынужден был попрощаться с ним совсем недавно, когда деятельность фирмы прекратилась и была запущена процедура банкротства. Этим летом на меня вышли сотрудники УНП и ОБЭП – позвонили мне на трубку и убедительно попросили явиться к ним для дачи показаний. Мой номер дал им Крылов, теперь это установленный факт. Он передал им огромное количество компрометирующих материалов – ещё тогда, весной. Опера сами его мне слили. Я не ориентируюсь в этом океане бумаг, все те, кто досконально разбирался в этом, уже уволились, и, когда я съезжал с кардиоцентра, где находился мой офис, склад и аптека, просто погрузил всю мебель и документы в грузовик и отвёз на дачу, не зная, все ли документы на месте. Итак, оперативники получили массу компромата на меня и стали с этим работать. Они шьют дело, которое будет передано в ГСУ, а оттуда уже в суд. Когда я узнал о подлости Крылова, то вполне законно рассердился на крысу, позвонил ему, покрыл семиэтажным матом и пригрозил расправой. Но я не стал марать об него руки. А если захотел бы расправиться с ним, то не угрожал бы в открытую. А вчера я узнал, что он устроился в Лукойл по протекции ОБЭПовцев, которым меня сдал.
Выслушав Андрея, Сташин твёрдо изрёк:
– Я принимаю эти сведения. И, не на словах зная, как ловко ты умеешь обводить людей вокруг пальца, более чем на 90 % уверен, что сейчас ты говоришь правду. Теперь давай для протокола: где ты был в ночь с 8-го на 9-е сентября?
– В Петербурге. А точнее, в дороге. Я приехал в Волгоград в субботу вечером.
– Сохранил билет? – живо поинтересовался Сташин.
– Билета нет, я приехал на машине.
– Плохо.
– В пятницу я пробыл на аккумуляторном заводе «Балтэлектро» до четырёх – это могут подтвердить компаньоны и охранники на проходной, потом пообедал в центре, после чего выехал в сторону Москвы. В час ночи, когда случился пожар, я был в районе Твери.