Горный стрелок

Рузвельту показали Сталина возле Ту16, Ту95, Р36 и, обычных с виду, орудий, стреляющих ядерными боеприпасами.

– К сожалению, наши худшие опасения по поводу наших западных 'союзников' полностью оправдались. Вот дешифровка Ваших указаний генералу Дуайту Эйзенхауэру и послу США в Англии Джону Уинанту. Так что, несмотря на Ваши указания: всячески скрывать Ваше участие в сепаратных переговорах с немцами, мы, к Вашему сожалению, всё знаем. Именно поэтому, 'Манхеттен' должен быть полностью закрыт, и с возможностью контролировать отсутствие разработок такого оружия. Именно поэтому, я не отказал Вам в приезде. Для меня жизнь любого человека на Земле – священна. Наверное, Вы обратили внимание, что наша авиация дальнего действия уничтожала только промышленные предприятия противника, а не людей.

– У меня есть время подумать?

– Конечно! Вы мне всегда нравились именно своей жаждой жизни и действиями наперекор природе. Вы – великий человек. Просто великан духа. Я надеюсь, что Вы примете эти, весьма мягкие, условия.

– Это Вы называете 'мягкими условиями'? – подал голос генерал Маршалл.

– Да, это 'мягкий вариант'. 'Разобрать на атомы' все вышеперечисленные научные лаборатории для нас труда не составляет, и времени уйдёт меньше. Но, Ваши люди пострадают. Кроме того, в случае Вашего отказа, генерал, мы будем вынуждены заразить эти местности долго распадающимися элементами, например, радиоактивным кобальтом, так, чтобы несколько сотен лет никто не мог вступить на эти земли. Жесткий вариант просчитан, и может быть проведен в любое время. Но, это, с Вашей стороны, будет совершенно неразумно. Мы не заинтересованы в антагонистических отношениях с Соединёнными Штатами. В мире должно быть два противовеса, тогда система будет устойчива, и будет иметь необходимость развития. Иначе всех ждёт застой. Должно быть соревнование двух стран, но, не в военной области. Современные средства уничтожения могут поставить крест на всей цивилизации.

– Но, кто сможет Вам помешать сделать это потом?

– Никто, так же как и сейчас. Мы имеем возможность это сделать, имеем повод для этого, но предлагаем не доводить это до конца.

– Может быть, дело, всё?таки, в нашем военно–морском флоте? И в отсутствии такового у Вас?

– Самое крупное Ваше соединение маневрирует сейчас в районе шестого градуса северной широты, и пятого градуса восточной долготы у Каролинских островов. Через шесть часов мы сбросим наш подарок адмиралу Нимитцу: несколько бутылок коньяка и пожелание дальнейших успехов.

– Уфф! – послышался громкий выдох Президента. – Господин Сталин, не надо меня так пугать! Лично я уже всё понял, а вот убавить спеси некоторым военным, по–моему, необходимо! Генерал! Соединённые Штаты не намерены вести войну на самоуничтожение.

– Но, господин Сталин, все вышеперечисленные средства доставки и само наличие у Вас ядерного оружия находятся под очень большим сомнением: всё это только кино. В кино существует Кинг–Конг, а в жизни этого зверя просто нет. Экран всё стерпит. – упёрся Маршалл. Перспектива проиграть войну очень сильно беспокоила главного стратега США. – Мне бы хотелось лично убедиться в том, что всё вышесказанное не является огромным блефом.

Сталин заулыбался.

– Тогда Вам предстоит съездить на аэродром Чкаловское с Командующим ВВС маршалом Вершининым. А мы займёмся послевоенным устройством мира.

Генерал, в сопровождении Вершинина, вышел из кабинета, а Сталин и Рузвельт перешли к практическому обсуждению Договора о нераспространении ядерного оружия. Вернувшегося через три часа Маршалла Сталин встретил с улыбкой.

– Убедились, генерал?

– Да, господин Сталин. Надобности, посылать Ваши самолёты к Каролинским островам, нет. Господин Президент, Советский Союз имеет термоядерное оружие и самолёт–бомбардировщик, способный нанести удар по любой точке США, дозаправиться в воздухе с аналогичной машины, и вернуться на базу. Средств ПВО, способных предотвратить его появление в любой точке США, мы не имеем.

Переговоры длились три дня, после этого Президент улетел в Лондон. Результатом стал его приказ о выводе американских войск с острова. Сталин гарантировал ему, что не начнёт операцию против Великобритании, пока он выводит свои войска. Резко изменившееся поведение американцев стало причиной целой серии публикаций в английской прессе, но, первый пролёт наших разведчиков над Британией, и полное бессилие хвалёной английской ПВО, заставило всех притихнуть. Первого октября последовала безоговорочная капитуляция Германии. Второго – Венгрии. Наши войска стремительно накатывались к берегам Атлантики, десанты занимали аэродромы и командные пункты немецких войск.

Король Георг VI вызвал Черчилля.

– Единственно возможный путь предотвратить катастрофу: Ваша немедленная отставка и назначение новых выборов.

– И это благодарность за выигранную войну?

– Великобритания проиграла II мировую войну с разгромным счётом, сэр Уинстон! У нас был шанс, но лично Вы всё перечеркнули. От нас отвернулись даже наши союзники, а Сталин всерьёз готовится форсировать Канал. Так что, подавайте в отставку всем кабинетом.

Спустя неделю после капитуляции Германии, Сталин вспомнил обо мне.

– Лаврентий, а где 'горный стрелок'? Надо бы передать в СССР81 кое?что.

– В Долгопрудном, там строится завод, он почти постоянно там.

– Да–да, правильно. Нехорошо получилось, мы его даже не позвали на этот триумф.

– А, может быть, и правильно, что не позвали?

– Я так не думаю, Лаврентий. Собственно, почему я о нём вспомнил. Вот, прочти! – он передал Берия газету 'Правда' с хвалебной статьёй об успехах Советской Армии, советской науки и техники, о мудром руководстве страной товарищем Сталиным и ЦК ВКПб. – Если этот фонтан не заткнуть, то вся правда об этой войне будет искажена до неузнаваемости. За Полтаву я хотел его наградить, а он сказал, что не может присваивать себе чужие заслуги, и попросил наградить Ахромеева, непосредственного разработчика операции. А мы, выходит, можем присваивать чужие заслуги. Нет, Лаврентий! Надо изменить тональность подобных статей. Требуется говорить о великом вкладе в Победу всего Советского народа. Ведь это он дал нам эту технику, эту тактику и эту стратегию. Через этого мальчишку, ведь он совсем ещё мальчишка. И мы с тобой не имеем права даже думать так, что мавр сделал своё дело, мавр должен уйти. Тем более, что он там опять что?то придумал, вот и возится в Долгопрудном. Давай съездим туда.

– Куда!!! Твою мать!!! Убью!!! Назад!!! – услышала Сонечка, вбежавшая в свежепостроенное помещение для вакуумных печей без комбинезона, стерильных бахил и специального 'намордника'. К её ногам кинулись сразу три робота, остановились возле неё и заморгали красными неонками. Она кинулась назад. Я понял, что что?то случилось, и пошёл к выходу. Эта бестолковая комсомолка вечно паникует. Мы, я и трое студентов МФТИ, проверяли программу роботов, выполнявших влажную уборку помещения. По графику это должно делаться в воскресенье в 2 часа ночи. 'Тёти Маши' полностью автономны, и получают координаты с датчиков в верхних углах плавильной. В момент их работы весь процесс останавливается, и только после дополнительной вентиляции и просушки может быть запущен вновь. То есть, это часть производственного процесса. Плюс требовалось убедиться в том, что программа написана правильно, и действительно вся площадь охвачена их работой. Я вышел в коридор, через тройной тамбур–шлюз. Вместе с Сонечкой стояли Сталин и Берия. Я снял глухие очки и маску, скинул капюшон комбинезона.

– Здравия желаю!

– Здравствуй, Андрей Петрович! – сказал Сталин и протянул руку. Я приподнял обе руки в белых перчатках и покрутил обеими, показав, что не могу пожать руку.

– Соня! Проводите товарищей Сталина и Берия одеться, и помогите им!

Спустя минут десять все трое, одетые в спецодежду, появились у шлюза. Постояли под вытяжкой, под ультрафиолетом, накинули маски, вошли в последний шлюз. Я открыл дверь электронным ключом. Надо будет забрать его у Сонечки.