Горный стрелок

Красноармеец чуть расслабился, но карабин из рук не выпускает, держа его направленным чуть ниже моих ног. Форма у меня не ихняя: красно–зелёно–желто–белый маскировочный костюм горного стрелка. Я остановился, и решил подождать, пока подойдут отец, Матвеич и дядя Вано. Спускаются они торопливо и шумно. Помахали рукой, я в ответ помахал тоже, они махнули ещё раз. Солдатик шумно выдохнул. Понял, что опасности нет. Трое альпинистов пошли медленнее.

– Валера, всё нормально! Это – свой. – послышалось сверху.

– Красноармеец Савельев, товарищ лейтенант. Одеты Вы не по–нашему, извините. И оружие у Вас не наше. Только, что по–русски говорите.

– Нормально, товарищ Савельев. Всё понятно.

Он поставил карабин у ноги.

– А закурить не будет, товарищ лейтенант? – и удивлённо уставился на протянутую ему БТ. – Старшина третьи сутки не поднимается. Кажись, нас уже списали. А огоньку?

– Тётенька, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде? Держи!

– Трофейная? Я таких не видел! – сказал он, прикурив. – Слабенькая совсем, а это что за коричневая хрень?

– Фильтр, чтобы табак в рот не попадал, и часть смол оставалось на нём.

– Понятно! – хотя было видно, что ответ ушёл в пустоту.

Подошли остальные.

– Ну как? Познакомились?

– Частично.

– Сержант Найтов. Командир группы альпинистов. Товарищ лейтенант, разрешите Ваши документы!

– Конечно, сержант. – остальные уставились на снятый станковый рюкзак, нейлоновую верёвку и снайперскую винтовку. Пулемет они видели до этого. Но, увидев, что Валера курит, сразу переключились на него.

– Где взял? Оставь!

– Берите! – Я протянул раскрытую пачку. Матвеич начал распаливать кресало и трутень. Я похлопал по карманам, нашёл ещё три зажигалки, две отдал им. Всегда на выход беру много. Сигарет тоже пятнадцать пачек. Шли на две недели. Мы присели, кто где мог, отец изучал документы.

– Что?нибудь ещё есть?

– Партбилет. Больше ничего. А, и копия заявки на выдачу БК на группу. Но, с печатью. Пётр Васильевич, прекрати. Кончай изображать НКВД. Нас здесь пятеро. По тому, что ты мне рассказывал, через сутки вас останется трое. Вот у того камня вы зароете документы, награды и медальоны. – они переглянулись.

– Мы их вчера зарыли, там.

– Выкапывайте, и давайте укреплять позицию.

– Лейтенант! Принимайте командование. – тихо сказал отец.

Они спустили сверху один немецкий пулемёт, две коробки патронов к нему, снайперскую винтовку, два пистолета. Было два ящика винтовочных патронов, один ящик пулемётных, ящик гранат и два ящика тола с пятью взрывателями и огнепроводным шнуром. Шнура было мало. Я залез в свой рюкзак: 'муха', 520 патронов к СВД, 250 патронов к ПК, 240 к Стечкину, малая монка, десять радиовзрывателей (полная пачка) и пульт к ним. Две радиостанции: моя Р127д и немецкая телефункен. Матвеич сказал, что чуть выше есть немного миномётных мин. Шесть сухпайков. Ребята уже трое суток не ели, поэтому, когда я сказал, что это такое, уставились на них. Один вскрыли. Я тоже пожевал колбасного фарша с галетами. После этого показал отцу, как устранять задержки при стрельбе и как пользоваться прицелом пулемёта. Матвеич сидел разбирался с МГ, Вано пристрелял Маузер, Валера выравнивал патроны в ленте максима, но я ему сказал, чтобы взял свой карабин и двигал на правый фланг, присмотреть за обратным склоном Клухор–баши. Если немцы там смогли утром подняться, то постараются сделать это ещё раз. В этот момент послышался гул самолётов. Три лапотника и два мессера шли к восточной вершине. Бомбили с горизонтали, поэтому никуда толком не попали, но камнепад устроили что надо. Мессера попытались проштурмовать наши позиции, но, довольно бестолково. Мы отлежались под козырьком. Самолёты пожужжали и улетели. Но, этим ничего не кончилось. Внизу захлопали миномёты. Я с СВД пополз на левый фланг к одной из ячеек, которую заранее присмотрел. Позицию миномётчиков обнаружил сразу. Часть её просматривалась. Обнаружил край ящиков с минами и всадил несколько бэзух в них. Раздался довольно громкий взрыв. Но, егеря уже начали подниматься вверх по склону. Перенёс огонь на них, выискивая офицеров и унтеров, с их шмайсерами и пистолетами. 6 выстрелов хватило, чтобы оставить роту без командования. Пройдя метров 100, они залегли. Наши пулемёты молчали. В этот момент открыл огонь Валера. Я прокричал Вано, чтобы он пулей летел к нему. Тот, пригнувшись, побежал направо. Спустя несколько минут он тоже включился в игру. Я, неторопливо выцеливал головы, однако, спустя несколько выстрелов увидел блеснувший прицел или бинокль чуть дальше от залегшей цепи. Перенёс огонь туда. Попал или нет – не знаю, больше похоже, что просто напугал. Противник начал пятиться. Точный одиночный огонь здорово действует на нервы. Особенно в горах, где каждый выстрел многократно отражается и создаёт сильное эхо. Они начали отходить, я, время от времени, стрелял по наиболее умелым. Их сразу видно.

Подсчитали расход патронов, после этого, снарядили Валеру вниз, за патронами. Даже так экономно, нам надолго не хватит. Теперь Вано сидел справа с немецкой снайперкой. Остальные лежали каждый в своей ячейке. Ближе к вечеру я и Матвеич пошли наверх закладывать взрывчатку. Нашли хороший каменный карниз, заложили оба ящика, я поставил радиовзрыватель, привязал место постановки к карте. Уже ночью спустились вниз. Распределили смены, свободные начали укладываться спать. У них даже спальников нет. Пришлось отдать коврик. Вано очень заинтересовался оборудованием. Рассматривал титановые крючья, карабины, «рогатку», восхищался ледорубом. Он, до самой смерти, будет ходить в горы. Будет начальником горноспасательной службы этого района. И Вано, и Матвеич не давали мне уснуть, расспрашивая, в основном, о себе. Потом Матвеич ушёл на пост, сменив отца.

Тот задал только один вопрос: то, что сейчас происходит, похоже или не похоже на то, что тебе в детстве рассказывали?

– Не похоже. Ты не говорил о самолётах. Только о шторьхах. И бой за Клухор–баши длился двое суток. Вершина трижды переходила из рук в руки. От перевала вас отжали, и уже другой полк, 121–ый, взял его назад, причём немцы отошли сами, когда убедились, что здесь технику вниз не спустить. На их картах эта дорога проходимая. Сведения о ней у них 1912 года.

– Судя по всему, лейтенант, завтра здесь будет жарко. Стой, слышишь?

Снизу раздавался мерный цокот, но звук шёл с юго–запада. Мы замолчали, прислушиваясь.

– Лейтенант, вы бы поспали чуток. Моя очередь на подвахту. Вам скоро заступать.

Через полтора часа меня толкнули.

– Время!

– Что с цокотом?

– Похоже, поднимается всадник или лошадь, но периодически пробиваются ещё какие?то звуки. У немцев – тихо.

Я подхватил СВД и пошёл на правый верхний пост.

– Стой!

– Свои! Смена.

– Поднимайся.

Сменил Матвеева. Бросил на дно ячейки матрасик, пристроился поудобнее. 'Собака', самое сонное время. Поэтому надо быть внимательным. Положил одну ПР40 перед собой. Звуков в ночи много, особенно снизу, вплоть до лёгкого храпа Вано. Прошло около часа, и я услышал явственные звуки, что кто?то поднимается на Клухор–баши. Я повесил люстру. Так и есть. На стене две тройки. Успеваю даже подкорректировать прицел для стрельбы снизу вверх. Наступила тишина и темнота. После ракеты ничего не видно. Голоса снизу:

– Лейтенант, ты как?

– Порядок.

С другой стороны доносилась немецкая перекличка. Но, при свете ракеты никто на перевал не поднимался. Спустя час, снизу, с юго–запада, появились два громадных светящихся зелёных глаза, и мерный цокот копыт. Поднялся Валера, который привёз патроны, продукты и одеяла. Меня сменили, я поел чуть тёплой каши с мясом. Немного поговорил с Валерой, но он потом быстро уснул.

Главная новость была, что к нам поднимается свежий взвод.

Почувствовал чужую руку на плече, открыл глаза: отец.

– Внизу у немцев звуки моторов. Видимо, подкрепление прибыло. Вставайте, лейтенант.