«На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

«Это будет первое восстанье…»

Это будет первое восстанье, Первый шорох в голубой золе, В час, когда твое дыханье станет Легче всех дыханий на земле. Отдыхая от земных пожарищ, Разве кто сегодня может знать, Что ты снова крыльями ударишь В черную истлевшую тетрадь. Высекая искры. Как от страха, Как от жара волосы легки. Два крыла, две рифмы, две руки Первенство отстаивали взмаха. И для них, наладивши черед, Всплески сил, раскинувши попарно, Ты опять одна в ночи пожарной, Но теперь возможен твой полет. Поверху, над самым черным дымом, Привыкая к счастью, не спеша, Мимо стана погорельцев, — мимо — Намечает путь душа. 1935

«Разобран лесок тропинками…»

Разобран лесок тропинками. По ребрышкам и бренча, С заминками и с запинками Проходит вода ручья. Как будто уже погонями Застигнута — ты бежишь, Зачерпываешь ладонями, Хоронишься за камыш. И смотришь, и снова кажется, Что там, в глубине реки, Шальное крыло развяжется И вылетят светляки. Сейчас из-под кожи выступит Живая голубизна, И выпорхнет кровь на выступы Из неживого сна. Горя легчайшими мушками От счастья и от стиха, Схоронится за подушками Гагачьей опушки мха. Чтоб вечером не заметили Настоящие светляки, Кто чертит синие петли Огнем у твоей руки. «Современные записки».1934.Т.56

«Отходя от сновидений ночью…»

Отходя от сновидений ночью Прямо к смерти, — спящих не задень… Во сто крат светлее и короче Мнится нынче неизжитый день. Не задень лампады темно-синей, И легко на кладбище ступив, Очерти квадрат на балдахине По земле волочащихся ив. Чтоб лежать в земле тебе просторно, Чтоб былое детство отыскав, Желтый холмик кубиками дерна Обложили у высоких трав. Чтобы прямо на зарытом горле, Опуская белую ступню, Мраморные ангелы простерли Взмах крыла к лампадному огню. Чтоб, когда замшеют эти складки Мрамора на вскинутом плече, Ты бы все еще играла в прятки Вечером в гостиной при свече. Чтоб тебе был близок настоящий Детский и невозвратимый рай, Одеяла притянувши край, Мертвая, ты притворилась спящей. 1934. «Скит».III.1935

ТЕЛЕГРАММА

Строчили провода над полем, По деревням и городам. Текли слова любви и боли, Летели стаи телеграмм… Пускай разгадан и оплачен Короткий радостный ответ — Телеграфист уездной почты Садится на велосипед. И радуясь, и подтверждая, И глядя вверх на провода, Послу, слетевшему из рая, Ты пишешь на бумажке: да. Чтоб, позабыв о мокром снеге И отстранив земное зло, Он звонко простучал коллеге Ответ в соседнее село. И долго помнил ночью лунной, Как плещет чуждая любовь, Что пели провода, как струны, Стекая в венчики столбов. 1934–1935

ПРИГОРШНЯ ЗА ГРОШ

На лотках, на народном гуляньи, Из-под кучи расшитых платков, Розоватое зарево глянет, Целый ворох стеклянных стручков. На картоне, как будто — медали, Эти пуговки с грядкою дыр, Их разыщет из сказочной дали Прискакавший на смертный турнир. Будет долго искать по палаткам Перероет тряпье и найдет На железе, натянутом гладко, — На груди этот ворох пришьет. Леденцами они загорятся, И ребенок, напавший на след, Отстранит и шары и паяца И отвяжет литой эполет. Витязь, витязь, не торопитесь, Там на площади, на краю, Вам покажут, как дама и витязь Обвенчались в рогожном раю. И как пригоршни этих кружочков — Этих пуговиц с ангельских лат, Продевает красавица в мочки И считает свой розовый клад. Все сокровища этого мира Мы на сердце своем унесем, Приходите скорее с турнира За моим деревянным конем. 1934–1935

РОЖДЕСТВО I

Под крышей стынущего дома Сама почти что не жива, Забвенья легкою соломой Ты перекладывай слова. Твои созревшие полеты И прозвучавшие слога, Как лучших фруктов позолоту Хранят до срока погреба. Зима страницы залистает, Зима забудет звонкий клад, Когда на окнах зацветает Хронический бесплодный сад. Но вот в столовую метели По очереди, по одной, Под тающею пеленой Пропустят срубленные ели. На крест подножьем опираясь, Они глядят, как из бумаг Выходит легкий ватный заяц И чей-то небывалый флаг. И яблоки, вдыхая хвою, Увидят снова между хвои, Как встанешь ты почти живою, Как воскресает голос твой. Твой голос радостный и зримый, Крылатый сбереженный стих, Взлетает выше херувимов На нитках бледно-золотых. 1934–1935