Страница 10 из 147
36 Осенью скучной Дождь однозвучный В окна стучит, Думы мрачит. Там на поляне В белом тумане Никнет трава. Еле жива. Лист увядает, С веток спадает. Голых ветвей Ропот слышней. Грустные взгляды, Нет вам отрады. Близь или даль, Всюду печаль. Все же не стану Злому туману Плачущий раб. Так ли я слаб? В трудной работе, В скучной заботе Я с золотой Дружен мечтой. 15 октября 1887 37[29] Душа и тело нам даны, А третье — дух; его не знаем. К нему стремленья направляем Из нашей темной глубины. Признали два лица за нами, — То скажут «вы», то скажут «ты». Разъединенные черты Не слиты этими словами. Когда мне мать или сестра «Ты» говорят, слышна здесь ласка; Но «ты» Сосулькино — указка Для тыканья; она остра. Все имена для нас игрушка, И как меня ты ни покличь, Иль уважительно на «ич», Или презрительно на «юшка», Ведь все не то! Я — Божий Дар, Но это имя слишком ярко, Я звался б Дашка или Дарка, А то так с «ичем» Божидар. О, если бы мы в духе жили! Какой бы славой заалел Наш удивительный удел, И как друг друга мы б любили! Но Дух от нас еще далек. Не душу даже, видим тело. Любовь нам сердце не согрела, И каждый каждому жесток. Стремлюся к Духу я всечасно. Живу ли в Духе, как мне знать! Ужели буду возжигать Я светочи мои напрасно? Враг Духу — тело. Я смирял Его жестокостью страданий, И от телесных наказаний Его ни разу не спасал. И говорит мне мой Хранитель, Что верен мой суровый путь. О, если бы хоть раз взглянуть На лучезарную Обитель! 28 октября 1887 38 Избороздил я все окрестности Летом, осенью, весной, Исходил все эти местности Вдоль и поперек босой. Я парнями-забияками Был издразнен в деревнях, Я облаян был собаками, Но не знал, что значит страх. Раз под вечер темной рощею Проходя неспешно, я Повстречался с бабой тощею, Смелость сникнула моя. Мне в лицо старуха глянула. — Где корона, царь босой? — Прошептала мне, и канула В сумрак осени сырой. 20 января 1888 39 Слова весьма разнообразны. Окраска разная у них. Воспоминанья с ними связны Побыток тех или иных. И есть два облика у слова: Один к тому, кто говорит, И очень часто для другого Совсем не так оно звучит. Жестокие слова угрозы Сказавшему, как ал венец. Другому ж — черные обозы Речей тяжелых, как свинец. 11 июня 1888 40 Из-под летней светлой блузы С полотняным пояском До колен штаны кургузы, Да фуражка козырьком. Вот и весь наряд мой скромный И в дороге, и в лесу. Что найду в тени укромной, Все в корзинке унесу. 17 июня 1888 41 ПОЛУДЕТСКИЕ ГРЕЗЫ Не можешь ты понять, что сталось вдруг со мной, И смотришь на меня, качая головой. Ты прав, — уж я не та, совсем не та, что прежде. Мой звонкий смех теперь, как прежде, не звучит. И равнодушна я к прическе и к одежде. Как мне веселой быть! Тоска меня томит. Так мысли спутаны, и так мечты неясны! Хочу их разобрать, — усилья все напрасны. Мечты меня влекут в неведомую даль, И трудно мне сказать, о чем моя печаль. То — думы странные и чудные мечтанья. Сопротивляться им нет воли и желанья. В ком кружатся они, наверное, едва ль Захочет убежать от их очарованья! Я думаю о том, что правды в мире нет, — А правда для людей нужна, как нужен свет. Я думаю о том, что без нее нет счастья, И мы несчастны все. Не знаем мы о том, И счастья ищем ложным и кривым путем. Безумцы жалкие, достойные участья, Встречаются меж нами. Мало нужно им, Чтобы они довольны были и собою, И светом, и людьми, и жалкою судьбою, Им, бессердечным, свет не кажется дурным. Их души так черствы! На братние страданья Они глядят, холодные, без содроганья; В пустые груди их не льются ядом злым Ни слезы детские, ни старика стенанья. Я знаю: прежде мир был хуже и глупей, И люди были злы, жилося им трудней: Разврат, коварство, месть, убийство, злоба, казни, — Рассказы прежних дней и слушать тяжело. Царило меж людьми бессмысленное зло, Таилась правда, и порок не знал боязни. Но эти дни прошли. Страдания отцов Не вовсе без следа над миром пролетели. Что день, то новый шаг! К заветной цели Судьба нас двигает. Но этот путь суров, И как еще велик безмерно он пред нами! Как мало пройдено! И кровью и слезами Еще заплатим мы в течение веков За счастье правнуков, манящее веками! Я думаю опять: настанет светлый день, Его не омрачит завистливая тень, И солнца яркий луч рассеет все туманы, На правде заблестит блистательный венец, Свободен станет мир, и счастлив наконец! И племена, забыв измены и обманы, Взаимную любовь в сердцах своих зажгут. Чистейшие мечты отживших поколений, — Услада их среди безвыходных мучений, — Как пышный летний цвет, роскошно оживут. За этот жданный миг все муки жизни темной. Все тягости борьбы и доли подъяремной С тупым отчаяньем толпы людей снесут, И лучшие из них — с покорностию скромной. Вспомянут внуки нас в те радостные дни, — И тихою тоской проникнутся они. Когда же развернет историк беспристрастный В творениях своих картины наших зол, Он будет сам не рад той правде, что нашел: Насилия позор, и правды вопль напрасный, И мрак невежества, и цепи, и бичи. На совести людской бесчисленные раны, Хищенья, клеветы, безбожные обманы, Пророки распяты, и правят палачи. Как юность пылкая, исполнена волненья, Оплачет наши дни, дни скорби и томленья! И старость скажет ей: — Утешься и молчи, — Они покоятся блаженным сном забвенья. 4 июля 1888 вернуться
29
Но «ты» Сосулькино… — Прозвище старшего по званию сослуживца Сологуба в великолукском училище; упоминается в «Канве к биографии» (см. с. 250 наст. изд. [в файле — «Приложение. Федор Сологуб. Канва к биографии» — прим. верст.]), а также в стихотворениях на тему телесных наказаний. В черновиках поэта есть запись:
Сладок, точно карамель, Кисел, точно барбарис, Голосенок, что свирель. Да и тот насквозь прокис, И Сосулькой оттого Называют здесь его. 3 сентября 1888.А называла его так мама, — любит дать насмешливое прозвище, и всегда метко.
(ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 7. Л. 45).Божий Дар — буквальный переводе греческого имени Феодор.