Кумир

Кеннеди символизировал нечто, что Манкузо мог понять, — деньги, успех, семью. Кеннеди был католиком. Манкузо это не слишком волновало, но все-таки было лучше, чем ничего. Когда Кеннеди убили, Манкузо заболел. Как и все американцы. Но в отличие от большинства людей Манкузо тосковал по нему на самом деле. Тосковал как по близкому человеку из плоти и крови.

Стоя в дверях и дожидаясь встречи с президентом Бейкером, Манкузо раздумывал о годах пребывания у власти Кеннеди. За все время своей службы в ФБР он поступал так, как ждал, чтоб поступали другие люди, сам Кеннеди. Он все время спрашивал себя, что он может сделать для страны?

И не много просил в ответ.

И теперь, пожалуйста, вот тебе награда за три десятка лет верной службы нации — дурацкое появление на телеэкране. Да это такая же насмешка, как вся его карьера. А чувство вины отныне будет тихо тащиться за ним, словно шелудивый пес, до самой могилы.

Охранник приоткрыл дверь, и Манкузо вошел в Овальный кабинет. Потом Манкузо услышал, что рядом в туалете спустили воду, дверь в обшитой панелями стене открылась, и появился президент. В одной рубашке, без пиджака, вытирая полотенцем руки.

— Мистер президент,— сказал Бендер,— это агент Джозеф Манкузо.

— Извините, что заставил ждать,— сказал президент, высвобождая одну руку.— Президент Бейкер,— представился он.

— Манкузо.

Они пожали друг другу руки.

— Да-да, я слышал о вас, агент Манкузо.— Президент обошел свой письменный стол, взял пиджак и надел его.— Можно мне называть вас Джо?

Секретарша президента Кэтрин просунула в дверь голову:

— Все готовы, ждут вас, сэр.

— Пошли, Джо,— сказал президент.— Давайте выйдем вместе.

Они прошли через Уэст-Инсек-авеню к Старому президентскому дому. Манкузо понял: в самом деле есть что-то, когда идешь рядом с президентом. На протяжении всего их пути люди останавливались или уступали им дорогу, часовые из морской пехоты подтягивались, все им кивали и говорили: "Добрый вечер, сэр". Манкузо огляделся по сторонам и заметил, как люди кланялись и протискивались поближе, словно стелились перед президентом. Он видел, как пьянит власть и что она может сделать с человеком.

— Вы сослужили нам, сослужили всей стране хорошую службу,— сказал президент.— Я хочу, чтоб вы знали, как я вам признателен.

— Я сделал не много.

— Больше, чем вы думаете,— сказал президент так, что услышать его мог только Манкузо.— И я высоко ценю вашу прямоту, проявленную в сегодняшней беседе с директором О'Брайеном. Вы понимаете, конечно, о чем я? Это было очень полезно.

— Мне это ничего не стоило.— Манкузо глянул на президента, и оба посмотрели друг на друга. Друг другу в глаза. Манкузо подумалось: может, и в самом деле президент ни в чем не замешан. Он удивился. Похоже, это люди из его окружения играют в свои грязные игры, чтобы замести следы.

— Я уверен, что ваша семья гордится вами.

— У меня нет семьи.

— Значит, ваши друзья.

— Да, конечно.

Сотрудник секретной службы придержал для них дверь лифта. Когда дверь закрылась, президент спросил:

— Что вы собираетесь со всем этим делать, Джо?

— С чем — этим?

— Со всем, что произошло.

Бендер совсем приблизился, чтоб не пропустить ни слова. Но Манкузо только пожал плечами и почесал за ухом.

— Разве важно, что я об этом думаю?

Такое признание заставило президента улыбнуться.

— Может быть, не важно. Может быть, просто мне любопытно. Если вы занимаете пост, какой занимаю я, иные вещи порой представляются вам в искаженном свете.

— На моем посту то же самое.

Они улыбнулись оба. Вместе.

— Полагаю, подобной работенки у вас хватает,— сказал президент,— и через некоторое время это становится просто работой.

— Для вас — так?

Президент задумался.

— Случаются дни, когда я мечтаю, чтобы это была просто работа.

— И со мной то же самое,— сказал Манкузо.

Они опять обменялись улыбками. И покивали друг другу. И самим себе.

Дверь лифта открылась. В коридоре было полно людей. Все они торопились, молча шныряли туда-сюда. Маленький бородатый человечек в рубашке и при галстуке ждал снаружи. Он был в наушниках, над которыми возвышалась маленькая антенна.

— Добрый вечер, мистер президент,— сказал он и вручил ему кожаную папку. Затем скосил глаза на Манкузо, схватил его за руку и закричал в сторону: — Долорес, быстро сюда!

— Увидимся позже, Джо,— сказал президент и ушел с Бендером и режиссером программы.

Женщина в рабочем халате притащила гримерный ящик. Взялась пальцами за подбородок Манкузо и направила его лицо на свет. Потом подхватила его за локоть и направила прямо к ярко освещеному режиссерскому стулу.

— Садитесь сюда, дорогуша,— сказала она.

Он повиновался. Она выдавила на губку какой-то дряни и размазала ему по носу.

— Эй, что это вы делаете? — отшатнулся Манкузо и так далеко откинулся на стуле, что едва не перевернулся.

— Детка, тебя собираются снимать для телевидения. Вот и надо положить немного грима. Не то будешь выглядеть хуже дохлой кошки.

Она сделала свое дело, и человек с наушниками провел Манкузо по коридору, потом через щель в занавесе прямо на сцену.

До того Манкузо не доводилось бывать на пресс-конференциях президента. Для начала в глаза ему ударил свет. По верху всей сцены шла целая батарея телеламп, а слева и справа от трибуны располагались еще два комлекта на алюминиевых штативах, чтобы вся сценическая площадка была освещена ярко и ровно. В аудитории находилось двадцать рядов стульев. Они поднимались наклонно вплоть до противоположного конца зала, где на полу разместилась операторская команда. Занято было каждое место. Прямо перед собой Манкузо узрел целую компанию знаменитостей. Там были Сэм Доналдсон, Боб Шейфер, Андрэа Митчелл и даже Дэн Шорр.

Бородатый с наушниками взял Манкузо за руку и отвел его к стулу в дальнем конце сцены. Там уже сидели двое мужчин. В одном из них Манкузо узнал спикера палаты представителей, в другом — руководителя большинства в сенате. Когда он сел, они молча ему кивнули.

Затем голос из громкоговорителя произнес:

— Леди и джентльмены, президент Соединенных Штатов.

Манкузо удивило, что все встали. Он не знал, что ему полагалось подняться. Посему и проделал это последним. А потом он не знал, когда можно сесть, — оттого сел последним. Ему казалось, что все в зале смотрят на него и видят, что он не из их компании.

Но репортеры сразу угомонились, как только президент поднялся на подиум, надел очки и открыл кожаную папку. Манкузо мог разглядеть отпечатанные листы бумаги в ней.

— Друзья мои,— начал президент,— неделю назад американскую нацию и цивилизованные народы во всем мире потрясло и возмутило убийство полковника Октавио Мартинеса, главы борцов за свободу Никарагуа. Этот акт малодушия и жестокости, это дикое и злонамеренное преступление…

Пока президент говорил, Манкузо смотрел вниз на журналистов. Некоторые держали портативные магнитофоны. Другие просто слушали. Манкузо наблюдал за их лицами. Казалось, они чувствовали: нечто значительное витает в воздухе.

Президент продолжал:

— Вчера вице-президент Дэниэл Истмен написал письмо лидерам обеих палат, в котором просил их назначить Совместный комитет для проведения расследования по делу об убийстве полковника Мартинеса. В своих замечаниях вице-президент выразил тревогу, что проведенное ФБР расследование провалилось, то есть не дало должных результатов.

Манкузо наблюдал за президентом. Его речь, написанная, лежала перед ним, но он едва поглядывал вниз. Казалось, он знает ее наизусть. Потом Манкузо взялся снова наблюдать за журналистами. Он видел, что все они сидят, устремленные вперед, как дети в свой первый учебный день, словно хотят произвести хорошее впечатление на учителя и все время напряжены, дабы не пропустить ни слова.

— То, что вице-президент Истмен говорил вам, по большей части правда. На расследование этого дела и в самом деле были назначены только два агента ФБР.