Конформист

Который час?

Четверть десятого.

Ух, как поздно, — сказала она, не двигаясь, — мы проспали по меньшей мере часов десять.

Видно, что мы устали.

— Мы что, не поедем в Версаль?

Конечно, поедем, — сказал он со вздохом. — Надо одеваться — скоро здесь будет синьора Квадри.

— Я предпочла бы, чтобы она не приходила… она меня ни на минуту не оставляет в покое со своей любовью.

Марчелло ничего не сказал. Немного погодя Джулия заговорила снова:

— Что мы будем делать в ближайшие дни?

Не успев сдержаться, Марчелло ответил:

— Уедем, — и собственный голос показался ему мрачным, такая в нем сквозила печаль.

На сей раз Джулия встрепенулась и, откинувшись назад, но не отрываясь от него, спросила изумленно и с тревогой:

Уедем? Так быстро? Мы только что приехали, и нам уже надо уезжать?

Я не сказал тебе вчера, — солгал он, — чтобы не портить вечер… но вчера днем я получил телеграмму, которая вызывает меня в Рим…

Жаль… действительно жаль, — добродушным и уже смирившимся тоном сказала Джулия, — именно теперь, когда Париж начал развлекать меня, и потом, мы же еще ничего не видели.

— Ты недовольна? — ласково спросил он, гладя ее по голове.

Нет, но я предпочла бы остаться хоть на несколько дней, чтобы я могла, по крайней мере, составить представление о Париже.

— Мы вернемся сюда.

Последовало молчание. Потом Джулия, с живостью обняв его, прижалась к нему всем телом и попросила:

Тогда скажи мне хотя бы, какие у нас планы на будущее. Скажи мне: как мы будем жить?

— Почему тебе хочется это знать?

Просто так, — ответила она, прижимаясь к нему, — потому что мне очень нравится строить планы на будущее… в кровати… в темноте.

Ну что же… — начал Марчелло спокойным, бесцветным голосом. — Мы вернемся в Рим и начнем искать квартиру.

— Большую?

Четыре-пять комнат и подсобные помещения. Купим все необходимое, чтобы ее обставить.

Я бы хотела иметь квартиру на первом этаже, — мечтательно произнесла она, — с садиком, пусть даже небольшим, но с деревьями и цветами, чтобы туда можно было выходить в хорошую погоду.

Нет ничего проще, — подтвердил Марчелло. — Думаю, у меня хватит денег, чтобы обставить квартиру полностью… разумеется, недорогой мебелью.

— Ты себе устроишь замечательный кабинет, — сказала она.

Зачем мне кабинет, когда я работаю на службе? Лучше иметь большую гостиную.

Верно, гостиную. Ты прав… мы объединим ее со столовой… и у нас будет красивая спальня, правда?

— Конечно.

Но никаких sommiers[7], они выглядят так убого. Я хочу настоящую спальню, с двуспальной супружеской кроватью… Скажи-ка, у нас будет хорошая кухня?

— Хорошая кухня; почему бы нет?

Мне хочется двойную плиту, с газом и электричеством… и хороший холодильник. Если у нас не будет хватать денег, то эти вещи можно купить в рассрочку.

— Разумеется, в рассрочку.

— Скажи мне, а что мы будем делать в этом доме?

— Мы будем жить там и будем счастливы.

Я так хочу быть счастливой, — сказала она, свернувшись в клубочек и еще сильнее прижимаясь к нему, — так хочу… если б ты знал… мне кажется, я хочу быть счастливой с того дня, как родилась на свет.

Ну так мы и будем счастливы, — сказал Марчелло твердо, почти агрессивно.

— И у нас будут дети?

— Конечно.

Мне хочется, чтобы их было много, — певуче протянула она, — чтобы в первые четыре года нашей семейной жизни каждый год у нас рождалось по ребенку… так у нас будет семья, я хочу иметь семью как можно быстрее… мне кажется, не следует ждать, не то потом будет слишком поздно… а когда у человека есть семья, все остальное приходит само собой, верно?

— Конечно, все остальное приходит само собой.

Она помолчала немного, потом спросила:

Ты думаешь, я уже беременна?

— Откуда я могу это знать?

— Если 6 это было так, — смеясь, сказала она, — это значило бы, что наш сын зачат в поезде.

— Тебе это было бы приятно?

Да, это было бы для него хорошей приметой… Как знать, потом он мог бы стать великим путешественником… Я хочу, чтобы первый ребенок был мальчик, а второй я бы предпочла девочку — уверена, что она была бы очень хорошенькой: ты красив, да и я не уродка, — у нас непременно должны рождаться очень красивые дети.

Марчелло не ответил, и Джулия спросила:

— Почему ты молчишь? Тебе не хотелось бы иметь от меня детей?

Конечно, хотелось бы, — ответил он и вдруг с изумлением обнаружил, что из глаз у него потекли слезы. Потом еще: горькие, обжигающие, словно они накипели в давние, прежние времена и, не пролившись, пропитались жгучей болью.

Слезы были вызваны словами Джулии о счастье, хотя он и не мог понять, отчего так произошло. Может быть, оттого, что за это счастье было заранее заплачено такой дорогой ценой, может быть, оттого, что он знал, что никогда не сможет быть счастлив, по крайней мере, так просто и трогательно, как об этом говорила Джулия. Наконец он с усилием подавил желание расплакаться и, чтобы не заметила Джулия, вытер глаза тыльной стороной ладони. Тем временем Джулия обнимала его все крепче, страстно прижимаясь к нему всем телом, стараясь заставить его неподвижные, безучастные руки ласкать и обнимать ее. Потом он почувствовал, как она приблизила свое лицо к его лицу и с исступленной детской жадностью стала покрывать его щеки, губы, лоб, подбородок частыми поцелуями. Наконец почти жалобно она пробормотала:

Почему ты не обнимешь меня? Возьми меня, — и в ее умоляющем голосе ему почти послышался упрек в том, что он больше думает о собственном, нежели о ее счастье.

И в тот момент, когда он обнимал ее и нежно и легко овладевал ею, а она, откинув голову на подушку и закрыв глаза, уже начинала поднимать и опускать бедра в ритмичном, спокойном, как бы задумчивом движении, словно морская волна, которая, растекаясь, то прильнет, то отхлынет от берега, в дверь громко постучали:

— Срочное письмо.

Что это? — пробормотала она, задыхаясь и приоткрывая глаза. — Не уходи… что тебе за дело?

Марчелло повернулся и увидел на полу в полосе света, выбивавшемся из-под двери, просунутое в щель письмо. В ту же минуту Джулия вновь упала навзничь, застыла под ним, запрокинув назад голову и глубоко дыша, вонзила ногти в его руки. Она перекатывала голову по подушке, а потом прошептала:

— Убей меня.

Без всякой причины Марчелло вспомнил вдруг крик Лино: "Убей меня, пристрели как собаку!" — и почувствовал, как страшное беспокойство овладевает его душой. Он долго ждал, пока руки Джулии не упали на кровать. Потом зажег лампу, спустил ноги на пол, взял письмо и снова лег рядом с женой. Джулия лежала теперь к нему спиной, свернувшись калачиком и закрыв глаза. Марчелло посмотрел на письмо, прежде чем положить его на край кровати, рядом с открытым и тяжело дышавшим ртом жены. На конверте было написано явно женским почерком: "Госпоже Джулии Клеричи". Он сказал:

— Письмо от синьоры Квадри.

Джулия пробормотала, не открывая глаз:

— Дай мне его.

Последовало долгое молчание. Письмо, находившееся на уровне рта Джулии, было ярко освещено лампой. Джулия, лежа расслабленно и неподвижно, казалось, спала. Наконец она вздохнула, открыла глаза и, взяв одной рукой письмо за уголок, зубами разорвала конверт, вынула из него листок и стала читать.

Марчелло увидел, что она улыбнулась, потом пробормотала:

Говорят, что в любви побеждает тот, кто уходит. Поскольку вчера я плохо с ней обращалась, она сообщает, что у нее изменились намерения и она уехала с мужем сегодня утром; надеется, что я к ней приеду. Счастливого пути!

— Она уехала? — повторил Марчелло.

Да, сегодня утром в семь, в Савойю, вместе с мужем… А знаешь, почему она уехала? Помнишь, вчера вечером, когда я танцевала с ней второй раз? Это я ее пригласила, и она была рада, потому что надеялась, что наконец-то уступлю ей, я же, напротив, сказала с предельной откровенностью, что она должна раз и навсегда отказаться от меня, что если она будет продолжать, то я вовсе перестану видеться с ней, что я люблю только тебя и хочу, чтобы она оставила меня в покое, что ей должно быть стыдно. В общем, я ей столько всего наговорила, что она чуть не расплакалась… И вот она уехала сегодня, ты понял расчет? "Я уезжаю, чтобы ты ко мне приехала". Долго ей придется ждать.

7

Кровать с металлической сеткой (фр.).