Страница 79 из 114
Глава 15. Лошади, хетты и история
Более чем за 4000 лет до недавней экспансии европейцев на остальные континенты произошла ранняя экспансия, охватившая Европу и западную Азию, — экспансия, породившая большинство языков, на которых в этом регионе говорят в наши дни. Хотя эти ранние переселенцы не имели письменности, их язык и культуру в значительной степени можно реконструировать по общим корням слов, сохранившимся в современных индоевропейских языках. То, что эти народы заняли большую часть Евразии, как и последующее расселение их потомков на другие континенты, кажется случайным событием биогеографии.
«Yksi, kaksi, kolme, nelja, viisi».
Я смотрел, как маленькая девочка пересчитывает по одному пять камушков. Занятие выглядело знакомым, а слова звучали непривычно. Почти в любой другой стране Европы я услышал бы слова, похожие на наши английские «one, two, three» — «uno, due, tre» в Италии, «ein, zwei, drei» в Германии, «один, два, три» в России. Но я был на каникулах в Финляндии, а финский является одним из неиндоевропейских языков Европы.
В наши дни большинство европейских языков и многие языки Азии, даже языки Индии, очень схожи друг с другом (см. таблицу с лексическими примерами ниже). Как бы мы ни жаловались, заучивая в школе списки французских слов, эти языки, так называемые «индоевропейские», по грамматике напоминают английский, похожи друг на друга и отличаются от всех остальных языков мира. К этой языковой семье относятся лишь 140 из 5000 современных языков, но их важность непропорционально выше доли от общего числа. Благодаря глобальной экспансий европейцев в период после 1492 года, особенно переселению жителей Англии, Испании, Португалии, Франции и России, почти у половины современного пятимиллиардного населения земного шара родным является какой-либо из индоевропейских языков.
Может показаться совершенно естественным, само собой разумеющимся, что большинство европейских языков похожи друг на друга, до тех пор, пока мы не окажемся в тех регионах, где наблюдается огромное лингвистическое разнообразие, на чьем фоне гомогенность языков Европы покажется странной, и мы не сможем оставить это без объяснений. Так, например, в тех районах нагорья Новой Гвинеи, где я работаю, и где первые контакты со внешним миром состоялись лишь в XX веке, на небольших расстояниях сменяют друг друга языки, отличающиеся друг от друга так же значительно, как китайский от английского (глава 13). Евразия, надо предполагать, до первого контакта отличалась таким же разнообразием, которое постепенно утратила, и в конечном счете народ, говоривший на языке, который породил индоевропейскую языковую семью, сокрушил на своем пути почти все остальные европейские языки.
Среди всех процессов, в силу которых современный мир утратил былое языковое разнообразие, важнейшим была экспансия индоевропейского праязыка. За первым ее этапом, в ходе которого в давние времена индоевропейские языки распространились по всей Европе и большей части Азии, последовал второй этап, начавшийся в 1492 году и принесший эти языки на остальные континенты (глава 14). Когда и где началось это сокрушительное шествие, и что стало его движущей силой? Почему по Европе не распространились носители какого-либо иного языка, скажем, финского или ассирийского?
Вопрос о происхождении индоевропейских языков не только занимает важное место в лингвистике, но и рассматривается археологией и историей. Что касается тех европейцев, которые осуществили второй этап индоевропейской экспансии, начавшийся в 1492 году, нам известны не только лексический состав и грамматика их языков, но и то, из каких портов и в каких числах они отправились в путь, кто ими руководил и почему им удалось покорить новые территории (глава 14). А попытка разобраться в первом этапе подразумевает изучение народа, язык и общество которого скрыты покровом неизвестности, окутывающим бесписьменную эпоху, пусть этот народ и оказался покорителем мира и основателем обществ, доминирующих в сегодняшнем мире. Эти поиски напоминают длинный детектив, разгадка в котором обнаруживается спрятанной в тайнике стены буддистского монастыря, а также в тексте на италийском языке, необъяснимым образом сохранившемся на холсте, которым обвита некая египетская мумия.
Протоиндоевропейским называется реконструированный учеными праязык первых индоевропейцев. Форе — язык высокогорных районов Новой Гвинеи. Обратите внимание на то, что большинство слов очень сходны в индоевропейских языках и совершенно не похожи на слова с тем же значением в неиндоевропейских языках.
Тем, кто впервые об этом задумался, простительно отказаться от рассмотрения вопроса об индоевропейских языках по причине того, что он кажется неразрешимым. Если индоевропейский праязык возник до появления письменности, то разве не является по определению невозможным его научное рассмотрение? Даже если мы обнаружим скелеты или керамические изделия, оставшиеся от первых носителей индоевропейского языка, как мы сможем их распознать? Скелеты и керамика современных венгров, живущих в центре Европы, являются столь же типично европейскими, как гуляш — типично венгерским. Археолог будущего, ведущий раскопки венгерского города, никогда не догадался бы, что венгры говорили на неиндоевропейском языке, если бы не сохранились письменные свидетельства. Даже если мы и смогли бы каким-то образом указать место и время жизни первых носителей протоиндоевропейского языка, то как можно рассчитывать, что удастся выявить преимущество, которое привело их язык к триумфу?
Интересно отметить, что лингвистам удалось найти ответы на эти вопросы в самих языках. Я сначала объясню, почему мы настолько уверены в том, что современное распределение языков отражает факт, что в прошлом некий язык прошел, сокрушая на своем пути все остальные, а затем попробую показать, когда и где говорили на этом праязыке и каким образом ему удалось захватить столь значительное место в мире.
Каким образом мы можем прийти к выводу, что современные индоевропейские языки сменили другие, ныне исчезнувшие? Я не говорю о произошедшей в последние 500 лет второй фазе вытеснения языков, в ходе которой английский и испанский взяли верх над большинством местных языков Америк и Австралии. Эта современная экспансия объясняется, несомненно, преимуществами, которые европейцы получили благодаря ружьям, инфекционным заболеваниям, железу и политической организации (глава 14). Нет, я рассматриваю предполагаемую первую фазу замещения языков, в ходе которой протоиндоевропейский вытеснил более старые языки Европы и западной Азии, а это произошло до того, как в этих краях появилась письменность.
Рис. 7. Эта карта показывает распространение языков около 1492 года, непосредственно перед открытием Нового Света европейцами. Скорее всего, существовали и другие ветви индоевропейской языковой семьи, вымершие к тому моменту. Тем не менее объемные памятники письменности обнаруживаются только в языках анатолийской (включая хеттский) и тохарской ветвей, территории распространения которой были захвачены носителями тюркских и монгольских языков задолго до 1492 года.
Карта показывает распространение групп индоевропейских языков, существовавших к 1492 году, как раз к моменту, когда испанский язык, вместе с кораблями Колумба, пересек океан. Три группы языков особенно хорошо знакомы большинству европейцев и американцев; это германские языки (в том числе английский и немецкий), романские (включающие в себя французский и испанский) и славянские (среди которых русский). В каждой группе имеется от двенадцати до шестнадцати живых языков, и говорят на них от 300 до 500 миллионов человек. Тем не менее наиболее многочисленной группой является индо-иранская, насчитывающая девяносто языков и почти 700 миллионов носителей на территориях от Ирана до Индии (в том числе цыганский язык). К сравнительно немногочисленным ныне сохранившимся ветвям индоевропейской семьи относятся греческий, албанский, армянский, балтийская (состоящая из литовского и латышского) и кельтская ветви (включающая валлийский и гэльский), в каждой из которых имеется лишь от двух до десяти миллионов носителей языка. Кроме того, две ветви индоевропейских языков, анатолийская и тохарская, давно исчезли, но известны благодаря большому объему сохранившихся памятников письменности, тогда как другие языки исчезли почти бесследно.