Львица

— Это морфий, — сказал Дэниэл. — Дешевый препарат, который продается в Африке.

— Здесь большой запас. Это слишком много для одного человека — даже если он очень болен.

Она уже хотела собрать все содержимое и положить обратно в сумку, как из бокового кармана выпал черный кошелек. Эмма подняла его, ощутив приятную мягкость потертой кожи на своей ладони. Открыв кошелек, она увидела фотографию в кармашке из прозрачного пластика. На ней была изображена светловолосая женщина с ребенком. Они стояли рядом, взявшись за руки.

— Они выглядят как мать и дочь, — заметила Эмма и показала фотографию Дэниэлу. — У них одинаковые волосы и глаза.

И женщина, и ребенок были одеты в африканскую одежду: переброшенные через плечо традиционные ткани и большие браслеты на загорелых руках. Такие фотографии обычно делают туристы, наряжаясь, как местные жители. Женщина была даже обута в сандалии из старых автомобильных покрышек. Целая гора таких сандалий была выставлена на продажу в одной из деревень, через которую она проезжала вместе с Мози. Девочка на снимке была вообще босиком. Эмма перевела взгляд с фотографии на груду камней, и в ее душу закралось тревожное подозрение. Она шагнула вперед, но вовремя вспомнила, что первым должен идти Дэниэл, чтобы разглядеть все следы.

Дойдя до кучи, Дэниэл наклонился и начал разбирать камни. Медленно приблизившись к нему, Эмма встала за его спиной. Внезапно среди камней она заметила что-то яркое. Присев на корточки рядом с Дэниэлом, она стала помогать ему разгребать завал из камней. Вокруг ее лица жужжали мухи, но она едва обращала на них внимание. Вскоре они увидели кусок яркой африканской ткани с узором в виде птиц. Быстро, но вместе с тем осторожно они откладывали камни в сторону, и постепенно под цветным покрывалом начали угадываться черты человеческого лица — сперва округлый лоб, затем нос и, наконец, слегка выдающийся вперед подбородок.

Повернувшись к Эмме, Дэниэл сказал:

— Если хотите, можете пойти обратно в машину.

— Нет, — ответила Эмма. — Я в порядке.

Дэниэл освободил из-под камней край ткани и начал медленно приподнимать ее, постепенно высвобождая светлые пряди волос, наполовину закрывающие широкий гладкий лоб. Затем они увидели изящный изгиб бровей, сомкнутые веки с длинными ресницами, которые выделялись на фоне загоревшей, но все же бледной кожи. Нос, щеки, подбородок — черты лица, которые они видели под покрывалом, — теперь предстали перед ними во плоти. Эмма затаила дыхание. Женщина была по-настоящему красивой — с мягко подчеркнутой линией скул и совершенным изгибом сомкнутых губ.

Эмма закрыла глаза. Вне всякого сомнения, это была та самая женщина с фотографии. Мать девочки...

Она украдкой взглянула на Дэниэла. Тот сидел на корточках и молча, прищурив глаза и скривившись, словно от боли, смотрел на тело женщины. Казалось, он полностью погрузился в свои переживания.

Она снова взглянула на тело.

— Похоже, что она здесь недавно. Не чувствуется никакого запаха.

Дэниэл повернулся к ней с непонимающим выражением лица, но тут же собрался с мыслями и ответил:

— Здесь очень сухой воздух, поэтому так сразу не скажешь. Нужно проверить степень окоченения тела. — И, немного помявшись, добавил: — Вы не могли бы осмотреть ее?

Эмма с удивлением уставилась на Дэниэла. До этого момента он проявлял инициативу во всем.

— По обычаю моего народа, я не должен касаться мертвых, если они принадлежат противоположному полу, — объяснил он. — Поэтому для меня это будет тяжело.

В его голосе не чувствовалось, что он расстроен. Дэниэл говорил так, как будто просто констатировал факт.

Эмма кивнула, стараясь скрыть свое удивление. Странно, что человек, получивший университетское образование, все еще следует традиционным табу. Эмма чувствовала себя неловко в своей новой роли, но, несмотря на это, склонилась над могилой, мысленно сказав себе, что в институте она была общепризнанным лидером, к которому все обращались за советом.

Сосредоточившись, она начала вспоминать все, что знала о посмертных симптомах. Эмма ощупала шею мертвой женщины. Цвет кожи резко потемнел и сделался темно-фиолетовым, почти черным: классический признак гематомы. Эмма вытащила пару одноразовых перчаток, которые хранились в аптечке в ее зеленой сумке. Она надела перчатки — латекс плотно обхватил ее запястья. Одним пальцем она надавила на потемневший участок кожи и, подержав немного, отпустила его, но цвет кожи остался прежним. Это значит, что кровь под давлением не движется. Тело было холодным, однако никакого запаха не ощущалось. Взяв голову женщины в ладони, Эмма попыталась пошевелить ею. Голова двигалась свободно, будто женщина просто крепко спала.

— Могу предположить, что смерть наступила два-три дня назад, — сказала Эмма, не глядя на своего спутника.

Дэниэл ничего не ответил. Эмма подняла голову и увидела, что он стоит на четвереньках, внимательно осматривая землю.

— С ней был ребенок.

Его взгляд был полон тревоги. Эмма посмотрела на него, и до нее дошел весь ужас этих слов.

— Взгляните! — Он указал на участок серого песка, на котором отчетливо виднелся отпечаток маленькой ножки. След был настолько четким, что Эмма даже разглядела более глубокий отпечаток на месте подъема стопы, который получился, скорее всего, в тот момент, когда девочка оттолкнулась и пошла вперед.

Дэниэл указал на еще один след неподалеку. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так и не решился.

— Что там? Что вы увидели? — настойчиво спросила Эмма.

— Здесь был лев. Теперь понятно, почему верблюды так перепугались.

— Лев!

— Ничего удивительного. Пустыня — это место обитания львов, а не людей.

Эмма пристально посмотрела на Дэниэла и спросила:

— Лев мог бы убить ребенка?

— Такое случается редко. — Он нахмурился. — Но этот лев был ранен, а раненое животное может быть очень опасно.

Дэниэл указал на единственный четкий отпечаток на небольшой полоске песка. Он выглядел как след обычного домашнего кота, с тем единственным отличием, что был размером с ладонь. Вглядевшись внимательнее, Эмма заметила, что форма следа была не совсем правильной.

— Здесь видно, что одна из подушечек повреждена. Для дикого животного это серьезная рана, потому что она долго не заживает. Как и наша верблюдица, этот лев нуждается в помощи. — Он на мгновение задумался, изучая след на земле. — Возможно, здесь были и другие животные, помельче, — но следы слишком нечеткие.

Проглотив комок в горле, Эмма спросила:

— И... где же ребенок?

Она окинула взглядом открытые просторы пустыни: повсюду был только песок и мелкая галька с редкими вкраплениями в виде груд камней и грубых валунов. Ей представилось, что где-то посреди этого безжизненного ландшафта лежит забытое всеми тельце маленькой девочки или, быть может, просто лужица крови на земле и клочок одежды.

Повернувшись к Дэниэлу, она прочитала на его лице те же самые опасения.

— Что будем делать?

Дэниэл прищурил глаза, пытаясь разглядеть что-то вдалеке. Затем он сложил руки рупором и закричал:

— Э-эй! Здесь есть кто-нибудь?

Его крик эхом разнесся по окрестности. После нескольких мгновений напряженного ожидания стало понятно, что ответа не будет.

Повернувшись к Эмме, Дэниэл сказал:

— Вы идите в эту сторону, а я пойду в противоположном направлении. Не уходите далеко от этого места. Будьте осторожны и внимательно смотрите под ноги.

Эмма взглянула на свои ноги. Ее новые матерчатые сандалии покрылись слоем пыли, так что яркие логотипы, вышитые по бокам, вообще не были видны. Джинсы внизу тоже стали серыми от пыли, а одна штанина была выпачкана чем-то вроде машинного масла. На какое-то мгновение Эмме показалось, что она смотрит на чьи-то чужие ноги.

Она зашагала в сторону, противоположную от Дэниэла, выкрикивая как можно громче:

— Э-эй! Здесь есть кто-нибудь?

За ее спиной странным эхом раздавался голос Дэниэла, который выкрикивал те же самые слова.