Страница 6 из 45
Читать «Войну» Мединского — мука ад- екая. И дело даже не в том, что на каждой странице — липовые цифры, бредовые «факты», откровенная ложь и демагогия. К такого рода «контенту» я уже привык. Проблема в другом: автор без тени смущения, откровенно и прямо сообщает, что на факты ему наплевать. Что спорить с ним по поводу достоверности изложенного незачем. Он и без моих опровержений знает, что у него в колоде пять тузов, а шестой — в рукаве:
«Если советский миф о войне устарел, его надо отмыть, почистить, отполировать, наполнить новым содержанием... Позитивная мифология нам совершенно необходима» (стр. 120).
Неудачная фраза, коварно вырванная мной из контекста? Если бы...
«Я пишу не научную книгу. Изучать историческую диалектику, развитие производительных сил и производственных отношений — дело профессиональных ученых, и дай им Бог для этого силы.
Мы же занимаемся не строгим установлением фактов и закономерностей, а представлениями людей об истории и о самих себе. То есть мифами. Разными — и черными, и самыми что ни на есть белыми и пушистыми. Моя цель — развенчать мифы черные. Но вот положительные — решительно хочется оставить» (стр. 657).
«Факты сами по себе значат не очень много. Скажу еще грубее — в деле исторической мифологии они вообще ничего не значат. Факты существуют только в рамках концепции. Все начинается не с фактов, а с интерпретации. Если вы любите свою Родину, свой народ, то история, которую вы будете писать, будет всегда позитивна. Всегда!» (стр. 658)
Отвечая в своем блоге на критические замечания г-на Исаева, профессор Мединский высказался еще откровеннее:
«Я не являюсь ученым-историком (на тот момент докторская по истории еще не была им успешно защищена. М.С.). Моя специализация иная — она закреплена в ученой степени доктора политических наук и практического специалиста по PR и пропаганде... Вы наивно считаете, что факты в истории — главное. Откройте глаза: на них уже давно никто не обращает внимания! Главное — их трактовка, угол зрения и массовая пропаганда...»
В пропаганде главный по культуре депутат Госдумы силен. Знает, кому и как: «Имея под рукой такую колотушку, как телевидение, можно и не самые убедительные доводы/выводы вколотить в головы, опустошенные сериалами, танцами на льду и прочей дребеденью». Я не шучу, я цитирую «Войну». Страница 655. Да и как политик г-н Мединский придерживается тех же принципов:
«В политике эти (моральные. М.С.) нормы неприменимы. То есть для публики (и на публике ) политики, конечно, руководствуются общепринятыми нормами морали и интересами народа, но на практике они следуют собственным интересам, в лучшем случае — интересам своих партий и кланов. Увы, это так есть и всегда так было» (стр. 60).
И как же тут спорить? О чем спорить? С пеной у рта доказывать «наперсточнику», что он мухлюет? Что ему лучше бросить это грязное занятие и пойти рабочим на стройку?
Спорить с Мединским не о чем, а вот посмотреть внимательно на то, КАКИЕ именно мифы предлагает он «вколачивать в голову» согражданам, очень даже стоит. В сравнении со старым советским мифом мы увидим кое- что новое. Новое не только в плане вызывающе-откровенной формы изложения:
«Своих» человек защищает всегда, это заложено у него на генетическом уровне... Так происходит всегда и везде. В объединениях по любому признаку: семейному, семейно-сицилийскому, религиозному, партийному, национальному, общегосударственному — всегда работает принцип оправдания и защиты себе подобных. Наверное, поэтому во всех национальных мифологиях «свой народ» всегда успешен, свободолюбив, полон всяческих досто- инств. Ибо национальное самооправдание — это естественное человеческое стремление» (стр. 657).
Отлично сказано! И упоминание «генетического уровня» вкупе с «семейно-сицилийской» формой организации общества здесь очень кстати. Именно так все и было в последние пятьсот тысяч лет. Сначала — чисто животные, не оформленные словом и мыслью позывы: сожрать, отобрать, отодрать... Затем, на этапе формирования родоплеменного строя, появляются первые представления о добре и зле: «Если мы отобрали скот у соседнего племени — это хорошо, а если они у нас — это очень плохо».
Так и жили в бесконечной череде поколений, и лишь три тысячи лет назад (мгновение в масштабе истории человечества) появляются невероятные, ошеломляющие Заповеди: «Не убий », « Не укради », « Не лжесвидетельствуй »... Что за чушь? Почему бы не поиметь жену ближнего, если я ее физически сильнее, а ее защитник-мужчина ушел охотиться на мамонта? Удивительный нравственный переворот шел медленно, с отступлениями, с кучей оговорок — древнееврейская Тора не во всем и не всегда распространяла эти заповеди на «чужих». А затем пришла благая весть учения Христа, учения, в котором уже не было «ни иудея, ни эллина».
И дальше, через длинную череду войн и революций, взлетов и падений человеческого духа к чеканному «Все люди рождаются равными и свободными, и все они наделены неотъемлемыми правами...» От первобытного деления людей на генетически, кровно «наших» и кровно «чужих» к выношенному и выстраданному цивилизацией представлению о «хороших», которые именно вследствие этого становятся для нас «нашими». Немецкие офицеры, подготовившие покушение на Гитлера, для меня — «наши». Полицаи русско-украинского происхождения, спалившие деревню Хатынь вместе с жителями, для меня «чужие».
Да, так жить сложнее. Своих «по крови» (по цвету кожи, форме носа, разрезу глаз) отличить просто; выбор между добром и злом требует знания и личного мужества. Профессор Мединский предлагает нам спуститься назад, вниз, к «морали» питекантропов. В психологии это называется «редукция» — снижение планки, возврат к самым примитивным критериям самооценки и способам социального взаимодействия. Это «Камеди-клаб» и «Дом-2» вместо великой русской культуры; это запредельная пошлятина («поцелуй меня везде — восемнадцать мне уже») вместо проникновенного лиризма народной русской песни. То, что упомянутые выше проявления бесстыдства появляются ОДНОВРЕМЕННО с профессорскими идеями о «семейно-сицилийском принципе оправдания себе подобных», не является, на мой взгляд, случайным совпадением.
И чтоб совсем уже все стало ясно, приведу один из многих примеров «национального самооправдания», в изобилии разбросанных по «Войне» Мединского:
«Любители песнопения о несчастной Финляндии твердят, что эта маленькая страна потеряла 10% своей территории, что 430 ООО жителей вынужденно переселились в глубь Финляндии, создавая социальные проблемы. Разумеется, это ужасно. Но, во-первых, если вы — руководитель Российского государства, то и думать вы будете в первую очередь о своих подданных (как замечательно выбран термин! слово «граждане» здесь смотрелось бы совершенно неуместно. М.С.). Если будет нужно пустить голыми на снег несчастных финнов, чтобы ваш народ был в безопасности, — вы, не имея выбора, будете разорять и изгонять финнов» (стр. 116).
Скажем честно — советская пропаганда до такого не доходила. Советская воспевала «разумное, доброе, вечное». А то, что в реальных проявлениях внешней политики СССР противоречило красивым идеалам, просто скрывалось. Намертво. Не было в советском школьном учебнике «голых финнов на снегу». И быть не могло. «Мы самые хорошие, добрые и неизменно миролюбивые», — говорили советский учебник и партийный пропагандист. «Нашим всё можно, а мораль выдумали слабаки», — заявляет профессор Мединский.
«Наш народ не только непобедим, воюя зачастую один на один с коалицией объединенных стран Европы, но и способен менять судьбы всего мира, создавать новые мировые системы. Этот урок должен быть нами глубоко усвоен. Он должен лежать в основе нашего национального самосознания, быть краеугольным камнем всей политической пропаганды... Да придет осознание главного: мы — вершители истории» (стр. 630).
Однажды в XX веке аналогичная мысль была выражена гораздо короче: «Дойчланд юбер алее». Многие в это поверили. И верили до тех пор, пока, сгорая вместе с детьми в адском пламени «огненного шторма» в Гамбурге и Дрездене, остатком плавящегося мозга не поняли истину, выраженную в русской, кстати, поговорке: «На всякую хитрую гайку найдется свой болтик с резьбой». Замечательная в своей простоте идея: «наглый и вооруженный всегда прав» чревата встречей с еще более наглым и лучше вооруженным...