Страница 93 из 112
На вопрос, согласен ли он с недавней речью Барнса, который говорил о напряжённости, появившейся в советско-американских отношениях, Сталин ответил – нет. На вопрос, согласен ли он, что переговоры по мирным договорам будут успешны, Сталин сказал, что думает также. О военной опасности Сталин повторил своё мнение, что «Черчилль и его друзья» нагнетают страх, и назвал их усилия подстрекательством к новой войне, и призвал разоблачить, и обуздать их. Все эти ответы Сталина были даны в письменном виде на письменные вопросы, заданные журналистами.
В декабре 1946 года, однако, Сталин дал интервью «вживую» Эллиоту Рузвельту. Естественно, Рузвельт поинтересовался, что думает Сталин об ослаблении сотрудничества и взаимопонимания между США, и Советским Союзом после смерти его отца. Сталин ответил, что, в то время, как отношения между советскими и американскими народами продолжают улучшаться, непонимание возникает между двумя правительствами. Но Сталин не думает, что возникнет дополнительное ухудшение в отношениях и разовьётся военный конфликт, для которого нет оснований: «Я думаю, что угроза новой войны не реальна», – сказал Сталин.
В апреле 1947 года Сталин дал другое персональное интервью, на этот раз сенатору-республиканцу Гарольду Стейссену. Снова сталинское настроение было боевым. Он указал Стейссену, что несмотря на различия в их экономических системах, Советский Союз и США сотрудничали во время войны, и нет причин, по которым они не могут продолжать это и в мирное время. В поддержку своей веры в возможность мирного сосуществования социалистической и капиталистической систем, Сталин обратился к учению Ленина.
Когда Стейссен указал, что перед войной Сталин говорил о «капиталистическом окружении», советский вождь ответил, что никогда не отрицал возможности сотрудничества с другими государствами, только говорил о существовании актуальной угрозы от стран, вроде Германии. Каждая сторона поддерживает собственную социальную систему, говорил Сталин Стейссену, и какая из них лучше, покажет история. Полемика продолжалась ещё некоторое время. Ни Сталин, ни Рузвельт не говорили друг другу «тоталитаризм», или «капиталистические монополии».
«Я не пропагандист»,- говорил Сталин: «Я бизнесмен (деловой человек)». После согласования текста интервью было опубликовано в «Правде» 8 мая, через два года после окончания войны в Европе, и выглядело, в контексте его представлений, решительным усилием Сталина вернуться к духу Великого Альянса. В то же время, однако, большое облако нависло над советско-западными отношениями, ввиде известной речи президента Трумэна перед американским конгрессом в марте 1947 года.
Доктрина Трумэна и план Маршалла.
Речь президента позже стала известна, как доктрина Трумэна. Её показной целью было убедить конгресс выделить финансовую помощь Греции и Турции. Трумэн не упомянул в речи ни Советы, ни коммунистов, но не было никакого сомнения о цели его высказываний:
«Народы ряда стран… недавно попали под власть тоталитарных режимов… Правительство США выражает протест против принуждений и угроз…
В настоящий момент в мировой истории почти каждая нация должна выбирать между альтернативными жизненными путями. Один жизненный путь базируется на главенстве большинства, и отличается свободой организаций, представительным правительством, свободными выборами, гарантией индивидуальной свободы, свободой слова и религии, и свободой от политического угнетения. Второй жизненный путь базируется на насильственном подавлении меньшинством большинства.
Это осуществляется террором и угнетением, контролем над прессой и радио, отсутствием выборов и подавлением свободы личности. Я верю, что политика Соединённых Штатов должна поддерживать свободных людей, которые сопротивляются попыткам покорения вооружённым меньшинством, или внешнему управлению. Я верю, что мы должны поддержать свободные народы в работе по выбору их собственного пути, их собственной судьбы».
Речь Трумэна была даже более провокационна по отношению к Советам, чем лекция Черчилля про «железный занавес». В отличие от Черчилля, Трумэн находился у власти и предложил оказать помощь Греции, режим которой сражался с коммунистическими партизанами, и Турции, стране, находившейся в конфронтации С Советским Союзом по вопросу проливов. Ответом Советов было удивлённое молчание.
14 марта «Правда» опубликовала сообщение ТАСС о речи Трумэна, которое сконцентрировалось на помощи Греции и Турции больше, чем на общей картине внешней политики США. Газетные передовицы на следующий день предприняли сильную атаку на Трумэна, обвиняя его в том, что под видом защиты свободы прикрывается американский экспансионизм. Неделей позже «Новое время» писало в передовице, что речь Трумэна объявляет основой внешней политики силу и власть.
Но это не был ответ самого Сталина. Возможно, он считал неблагоразумным вступать в прямую племику с действующим президентом США, так как речь Трумэна непосредственно не была направлена против Советского Союза. Возможно, сталинское внимание было направлено куда-то ещё, на нечто ещё более важное. За два дня до речи Трумэна в Москве началась встерча СFM. Шёл торг по мелким государствам Оси, затем Совет вернулся к мирным договорам с Германией и Австрией. Сессия СFM продлилась шесть недель и закончилась весьма незначительными результатами.
Но советская пресса оценила работу очень высоко и опровергла высказывания, что прогресс не был достигнут. С другой стороны, Советы использовали конференцию, чтобы добиться от британцев согласия продлить англо-советский договор об альянсе 1942 года с 20 до 50 лет. Эта идея, выдвинутая Бевином в декабре 1945 года, была кроме того обсуждена Сталиным и фельдмаршалом Бернардом Монтгомери во время его визита в Москву в январе 1947 года. На СFM Советы предложили британской делегации для обсуждения новое продление англо-советского договора.
15 апреля Сталин встретился с Джорджем Маршаллом, преемником Барнса на посту американского гос. секретаря, и имел с ним очень дружественную беседу о конференции СFM. Использовав аналогию, которую генерал Маршалл, бывший начальник штаба США, высоко оценил, Сталин описал сессию CFM, как «первое сражение», разведку боем. «Когда партнёры утомляются, появляются возможности к компромиссу. Возможно, что настоящая сессия не достигнет значительных результатов. Но не отчаивайтесь. Результаты могут быть достигнуты на следующей сессии. По всем главным вопросам – возможно достичь компромисса. Только иметь терпение и не отчаиваться».
Беседы Сталина с Маршаллом и со Стейссеном произошли за несколько дней. В каждой из них он выказывал хорошее настроение. Мирные договоры с второразрядными странами Оси были заключены в феврале, и новый прогресс был достигнут в отношении Германии, и Австрии. Сохранение в мирное время Великого Альянса, которого Сталин так желал, оказалось более проблемным и скользким, чем он надеялся в конце войны. Но двумя годами позже альянс ещё оставался почти невредимым, и, если и надорванным, то немного. Очень скоро, однако, Сталин перестал активно добиваться «разрядки» с западом и вступил в холодную войну риторики, и политики, которая почти зеркально отражала доктрину Трумэна. Ключевым событием в ускорении этих изменений был советский ответ на план Маршалла.
Так называемый «план Маршалла» был провозглашён американским гос. секретарём в речи в Гарвардском университете 5 июня 1947 года. Основой предложений Маршалла была широкомасштабная программа помощи для разрушенной Европы, с фондом, распределяемым на основе решений самих европейцев. Предложение Маршалла приняли Британия и Франция. Британский и французский министры иностранных дел встретились в Париже, и 19 июня СССР было предложено присутствовать на трёхсторонней конференции по обсуждению координации европейской восстановительной программы, субсидируемой с помощью США.
Советский ответ на это предложение был неоднозначен. Первоначальный ответ, ввиде статьи, опубликованной в прессе, был негативным. План Маршалла, связанный с доктриной Трумэна, был назван инструментом вмешательства в европейские дела. 21 июня, однако, Политбюро поддержало положительный ответ на англо-французское предложение встретиться, чтобы обсудить план Маршалла.