Страница 47 из 112
Что касается живой силы для фронта, то к концу 1941 года первоначальная пятимиллионная Красная Армия была практически уничтожена немцами. Однако, Советы готовились к войне за десятилетие до того, или более, и 14 миллионов гражданского населения прошло базовую военную подготовку. Советская власть оказалась способной призвать пять миллионов резервистов в начале войны и в конце 1941 года.
Красная Армия насчитывала 8 миллионов человек. В 1942 году численность выросла до 11 миллионов человек, несмотря на большие потери этого года. Во время сталинградского контрнаступления Красная Армия была в состоянии выставить атакующие силы численностью в 90 полностью укомплектованных свежих дивизий только для операции Уран. Живая сила Красной Армии, как это было отмечено, включала миллион советских женщин, около половины которых находились на фронте и участвовали в сражениях.
Достигнуты ли большие успехи советской мобилизации человеческих и материальных ресурсов благодаря Сталину, или вопреки ему? Сделали ли централизация и директивы сталинского государства возможными экономическое возрождение военного времени, или это позволила осуществить децентрализация и введение элементов рыночной экономики? Обеспечило ли планирование работу в военное время, или это достигнуто импровизацией и индивидуальной инициативой? Какая система лучше, и какая модель управления обеспечивает наилучшие преобразования?
Дебаты ведуться, но одна вещь ясна: это сталинская власть подорвала естественное развитие производства и разрушила экономически важные преобразования, подменив их плохими решениями. Его экономические эксперты вмешивались в производство, когда он считал это необходимым для достижения своих целей. Но обычно его роль ограничивалась поддержкой приоритета снабжения военных, даже ценой значительного снижения жизненного уровня населения.
Ведётся полемика о значении западной помощи для Советов в военное время. Между 1941-1945 годами западные союзники отправили в СССР около 10% ресурсов, необходимых для экономики военного времени. Например, США по программе ленд-лиза поставили 360.000 грузовиков, 43.000 джипов, 2000 локомотивов и 11.000 железнодорожных вагонов, сделав Красную Армию более мобильной, чем немецкая, и значительно менее зависимой от гужевого транспорта. Канадская и американская еда позволила прокормить треть советского населения в ходе войны.
Австралия посылала тысячи овечьих шкур для одежды Красной Армии во время зимних кампаний. Советы постоянно жаловались на срыв западом исполнения обязательств по поставкам, и в ходе первых лет войны эти жалобы «публично разливались по всей арене». Но в целом Советы были весьма чрезмерны («тошнотворны»?) в своих благодарностях за западную поддержку. Различные договоры по поставкам были опубликованы в прессе, как и многие факты индивидуальной западной помощи. Ближе к концу войны советская власть стала сообщать своим гражданам размеры поддержки, которую она получала.
БОльшая часть этой помощи стала поступать после Сталинграда. Таким образом главная роль помощи состояла в том, чтобы способствовать победе скорее таким образом, чтобы государство не потерпело поражнеия. С другой стороны, как указал Марк Харрисон, территориальные и экономические потери середины 1942 года означали, что советская экономика находится «на острие ножа» и ей грозит крах. По поставкам существовали решительные разногласия, включая проблему ограничения западной помощи в 1941-1942 годах.
Важно было повысить моральный дух Советов, подготавливая политический альянс с западом, чтобы показать, что СССР не останется одинок в борьбе против Оси. Антигитлеровская коалиция, как называли этот союз Советы, также давала надежду на мирное будущее. В своих речах военного времени Сталин талантливо играл на народных надеждах и в сторону свои страхи и разочарования относительно англо-американских союзников, и был охвачен идеями, что после войны, когда наступит мирное время, Великий Альянс буде охранять послевоенный мир, новый безопасный порядок, где Советский Союз будет играть ведущую роль в его поддержании и контроле.
Глава 6: «Политика войны: Сталин, Черчилль и Рузвельт».
С самого начала Сталин рассматривал войну с Гитлером, как политическое и дипломатическое состязание так же, как и военную схватку. Победу в войне и мир после неё можно было получить выиграв сражения не только на полях войны, но и через политические союзы, сформированные каждой стороной. Для Сталина Великий Альянс с британией и США был не столько политическим союзом, сколько военной коралицией. До середины 1943 года сталинские дипломатические усилия внутри Великого Альянса были сфокусированы на гарантии того, чтобы Гитлер и антикоммунистические элементы внутри Британии и США не добились успеха в расколе советско-западной коалиции.
В ноябрьской 1941 года речи Сталин говорил, что наступил конец немецкой цели использования страха перед коммунизмом и революцией для вовлечения британцев, и американцев на военную службу в анти-советскую коалицию. В июне Совинформбюро опубликовало заявление, посвящённое первой годовщине советско-немецкой войны, в котором отмечалось, что главное достижение СССР – в предотвращении политической изоляции и успешном выковывании коалиции с западными союзниками. Все главные правительственные заявления внимательно просматривались Сталиным, и было невозможно усомниться в том, что взгляд Совинформбюро отражает его собственное мнение.
Но, как показывает его переписка с послом Майским о деле Гесса в октябре 1942 года, Сталин оставался обеспокоен тем, что британцы могут заключитьь сепаратный мир с Германией, если Гитлер одержит победу под Сталинградом. С этой точки зрения неистовое советское давление на англо-американцев, чтобы ускорить открытие второго фронта во Франции, имело как политическую, так и военную цель: дать западным союзникам ввязаться в кровавую битву, которая скрепит их обязательства вести войну против Гитлера до конца. Даже в чёрные дни поражений Сталин был уверен, что война будет выиграна раньше, или позже. Он делая всё, чтобы Советский Союз смог выжить при первоначальном стремительном немецком военном натиске и старался укрепить коалицию с Британией, и США.
Но рассматривал ли Сталин альтернативный вариант для выживания: сепаратный мир с Германией? Ходило много слухов и сообщений, что в ходе войны Сталин пытался соблазнить Гитлера на заключение мира. Один из слухов о попытках заключить мир был запущен летом 1941 года – якобы через посла Болгарии в Москве Ивана Стаменова осуществлялось прощупывание таких возможностей. Однако, по информации Ивана Судоплатова, Стаменов, будучи советским агентом, выполнял специальное задание НКВД по дезинформации лагеря Оси. Другое предположение гласит, что Сталин таким образом старался помешать немцам приблизиться к Москве осенью 1941 года, и что он серьёзно рассматривал капитуляционный мир. Но такой сценарий не соответствует сталинскому поведению в ходе московского кризиса и его планам, и приготовлениям для решающего отпора немцам, угрожавшим советской столице.
Как разумно отмечает Судоплатов: «Сталин и руководство чувствовали, что любая попытка капитуляции в войне, которая была такой жестокой и беспрецедентной, автоматически разрушит возможность для руководства управлять страной». В своей книге «Генералиссимус» русский историк Владимир Карпов приводит документы с предложениями Сталина в поисках сепаратного мира с Гитлером в начале 1942 года. Один из этих документов, подписанный Сталиным и датированный 19 февраля 1942 года, предлагает немедленное перемирие с полным выводом немецких войск из России и, затем, началом совместной войны с «международным еврейством», представленным Англией и США. Тот факт, что в феврале 1942 года Сталин обдумывал поражение немцев в конце года, делает этот документ абсурдным, это явный подлог.
Pазличные истории являются очевидной попыткой дискредитации Сталина и советских документов военного времени, и просто не заслуживают комментариев. Но даже серьёзные историки могут соблазниться таким спекуляциями. Войтех Мейстни, например, в своём классическом труде «Русская дорога к холодной войне» многословно рассуждает о том, что в 1942-1943 годах Сталин якобы расчитывал использовать свои победы под Сталинградом и Курском, чтобы склонить Гитлера к сделке. Местни писал это в 1970-х годах, повторяя слухи военного времени о советско-немецких мирных переговорах в нейтральной Швеции летом 1943 года.