Страница 38 из 112
28 июля 1942 года Сталин издал «приказ N'227», известный, как «ни шагу назад!». Приказ не публиковался в газетах, но текст был распространён в советских вооружённых силах. Копии приказа были пересланы в войска, и офицеры прочитали их своим солдатам. «Ни шагу назад!» – быстро стало лозунгом советской прессы летом 1942 года, и множество статей, и передовиц распространяли эту главную тему в широких массах.
Приказ начинался откровенной обрисовкой ситуации, в которой находилась страна:
«Враг бросил на фронт новые силы и… вторгся глубоко на территорию Советского Союза, захватил новые регионы, уничтожил и разрушил наши города, и сёла, насилует, грабит, и убивает советских людей. Яростная битва идёт в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот северного Кавказа. Немецкие оккупанты прорываются к Сталинграду, прорываются к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, и северный Кавказ с их нефтяными, и хлебными ресурсами».
Но Красная Армия, сказал Сталин, обязательно исполнит свой долг перед страной:
«Части Южного фронта поддались панике, оставили Ростов и Новочеркасск без серьёзного сопротивления, и без приказа из Москвы, покрыв свои знамёна позором. Народ нашей страны… потерял доверие в Красную Армию… проклинает Красную Армию за оставление наших людей под ярмом немецких угнетателей, в то время, как сама она бежит на восток».
Размеры потерь так велики, подчёркивал Сталин, что «отступление дальше будет означать уничтожение нашей страны и нас самих. Каждый новый кусочек территории, теряемый нами, будет значительно усиливать врага и, следовательно, ослаблять нашу оборону, наше отечество». Сталинским решением было – остановить отступление:
«Ни шагу назад!» Это должен сейчас быть наш главный лозунг. Необходимо оборонять до последней капли крови каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и оборонять его до предела возможного».
Орудием этой политики было требование железной дисциплины, особенно от части офицеров и комиссаров, которые отступают, по словам Сталина, как предатели, если они отступают без приказа. Этот специфический приказ предписывал сформировать штрафные батальоны для тех, кто признаны виновными в нарушении дисциплины и задержаны заградотрядами, расположенными позади дрогнувших дивизий. Штрафные батальоны должны использоваться на наиболее опасных участках фронта, и их бойцам даётся шанс искупить проступки, и нарушения дисциплины, в то время, как заградотряды расстреливают паникёров, и предателей, убегающих в тыл.
Ничего нового в приказе N'227 не было, несмотря на его решительный тон, кроме того, что Сталин был обеспокоен надвигающимся поражением и потерями тем летом. Железная дисциплина, суровое наказание и запрет отступления без приказа – это были сталинские методы с начала войны. Введение штрафных батальонов было представлено Сталиным, как идея, позаимствованная у немцев, но фактически это было возрождение и переоформление более ранней советской практики отправлять в штрафные части признанных виновными в дисциплинарных нарушениях. Между 1942 и 1945 годами было сформировано около 600 таких штрафных частей. Через них прошли 430 000 человек. Как приказал Сталин, эти части выполняли трудные и опасные приказы, такие, как фронтальный штурм позиций противника, и следовательно несли до 50% потерь. Заградительные отряды существовали на многих фронтах, но после приказа N'227 они были созданы и активно использовались везде. Между 1 августа и 15 октября эти отряды задержали 140 000 человек. Из этих задержанных 3980 были арестованы, 1189 расстреляны, 2961 отправлен в штрафные роты или батальоны и 131 094 возвращены в свои части.
Приказ 227 поддержал порядок на фронте и укрепил моральный дух. Главной целью нового дисциплинарного режима было не наказание преступников, а сдерживание испуганных и поддержка тех, кто решительно выполняет свой долг, какой бы ни была цена. Те, кто нарушает дисциплину и оставляет позиции должны быть выловлены, и сурово наказаны. Сталину были необходимы герои намного больше, чем НКВД, подсчитывающий предателей. Его главной опорой были те, кто мог приносить в жертву собственную жизнь при необходимости.
Близость наказания стимулировала патриотизм. Призывы к патриотизму и исполнению долга были основой советской политической мобилизации с начала войны. Но это особенно проявилось при новой катастрофе, которую Александр Верс назвал «чёрным летом 1942 года». Атмосфера кризиса этого времени разрушила распрострнившиеся было расчёты на то, что окружения 1941 года не повторятся. Официальная пропаганда усиливала оптимизм. 21 июня «Красная Звезда», главная газета Красной Армии, в передовой статье писала, что «немецкая армия в 1942 году упорна в обороне, но понимает, что наступление всегда преодолеет её… Немецкого наступления, подобного прошлому, не будет». На следующий день Совинформбюро озвучило официальный обзор первого года войны. Оно успокаивало читателей, что «немецкая армия 1942 года не та, что была год назад… Немецкая армия не может проводить наступательные операции подобно прошлому году».
В «Правде» передовица в этот день утверждала: «1942 год будет годом окончательного немецкого поражения и нашей окончательной победы». Поэтому быстрое немецкое продвижение на юг для большинства народа стало неожиданностью, и этот рабивающий иллюзии эффект был усилен атмосферой лозунга того лета:«Отчество в опасности!» Однако, советская пропаганда быстро сменила задачу и начала подчёркивать опасность данной ситуации. 19 июля на первой странице «Красная Звезда» сравнивала ситуацию на юге с битвами под Москвой и Ленинградом в 1941 году. Пропаганда ненависти к немцам заполнила прессу, призывающую советских солдат убивать столько немцев, сколько возможно – искоренить семьи, друзей, страну. После прказа N'227 главными лозунгами стали «Ни шагу назад!» и «Победа или смерть!».
Ключевой групповой целью призывов к патриотической жертвенности был советский офицерский корпус. Не было более беззаветной, или более важной группы для ведения советских военных действий. В ходе войны около миллиона офицеров были убиты и около миллиона стали инвалидами. 30 июля 1942 года Сталин ввёл новые награды только для офицеров – ордена Кутузова, Александра Невского и Суворова. Передовица в «Красной Звезде» на следующий день призывала читателей «защищать отечество, как Суворов, Кутузов и Александр Невский». Страницы советской прессы также начали наполняться статьями о роли офицеров в поддержании дисциплины и о важности для достижения победы их технических навыков, и профессионализма. Позже в этом году для офицеров ввели новую форму с эполетами и золотым галуном (который был специально завезён из Британии). Затем в январе 1943 года термин «офицер» был восстановлен при обращении к генералам.
9 октября 1942 года в разгар сражения под Сталинградом был упразднён институт комиссаров, и (ликвидирована) система двойного командования офицеров, и политработников. Основной причиной этих радикальных изменений было то, что офицеры доказали свою политическую лояльность в ходе войны, и то, что двойное командование препятствовало дальнейшему развитию их политического, и военного лидерства. Институт комиссаров был заменён новой организацией пропагандистской работы в вооружённых силах и позволил наиболее опытным комиссарам занять положение воинских командиров. Это указ не стал панацеей для вооружённых сил. Многие почувствовали, что упразднение несвоевременно и разрушает дисциплину на фронтах; другие чувствовали, что комиссар делал хорошее дело, и что недостаток умения среди военных командиров был главной проблемой, а вовсе не политическое вмешательство в командирские решения.
В то время, как всё больше и больше страниц советской прессы посвящалось славным патриотическим подвигам в предреволюционную эру, историей после 1917 года также не пренебрегали. Тема гражданской войны стала особенно актуальна и уместна, когда немцы приблизились к Сталинграду. Нарисовались параллели между успехами сталинской обороны Царицына в 1918 году и началом сражения по спасению Сталинграда. Защитники города обещали соревноваться в достижениях со своими прославленными предшественниками времён гражданской войны. Как отметил Александр Верс, корреспондент «Санди Таймс» в Москве, в то время, как патриотизм преобладал в советской пропаганде, «советская идея никогда полностью не затмевалась… совмещение «советского» и «русского» постоянно присутствовало в опасном 1942 году в той, или иной степени».