Страница 26 из 112
Причины этого перехода от селективного убийства евреев-мужчин к массовым убийствам всех евреев вызвали широкую дискуссию среди историков холокоста. Это, казалось, было связано с расширением немецкой антипартизанской тактики. Советские партизанские действия в тылу оккупационных немецких армий начались с первых дней войны. Они часто инициировались, инспирировались и поддерживались отступающими частями Красной Армии, уходящими от окружения. Немцы отвечали, как в Греции, Югославии и Польше – сжиганием деревень, и казнями заподозренных в помощи партизанам. В сентябре 1941 года вермахт издал приказ, что от 50 до 100 «коммунистов» будут уничтожаться за каждого немца, убитого при нападении партизан.
Существовала тесная связь между антипартизанской тактикой вермахта и антиеврейской кампанией СС. Все евреи были заклеймены, как коммунисты и партизаны, и все партизаны считались евреями. «Еврей является большевиком и партизаном». «Евреи есть партизаны. Партизаны есть евреи». Это были немецкие лозунги, дающие двойное оправдание для массовых убийств советских евреев и легитимизхации суровых, и всеохватывающих антипартизанских мероприятий. Массовые убийства в Бабьем Яру, например, были показательными в ответ на убийство нескольких немецких офицеров при взрыве бомб замедленного действия (или управляемых), оставленных при отступлении Красной Армии в центре Киева.
Несмотря на видимые успехи, ход войны не следовал в нужном немцам направлении. Не везде советская оборона рушилась. Некоторые позиции держались по несколку недель и даже месяцев. В Брестской крепости на границе с оккупированной Польшей 3000 советских солдат сражались до последнего человека, держались несколько недель против штурмующих 20 000 немцев. Одесса, советский морской порт на Чёрном море, держалась против атак 4-й румынской армии около 10 недель от августа до октября 1941 года. Аналогично, порт Севастополь выдержал много стремительных атак до лета 1942 года. В то время, как миллионы советских солдат были взяты в плен, многие десятки тысяч других, самостоятельно, малыми группами, взводами, батальонами, бригадами и целыми дивизиями выходили из окружения, и присоединялись к войскам Красной Армии. Советские массовые контратаки вынуждали немцев отходить и перегруппировываться во многих случаях. Советская оборона Киева задержала наступление немцев на западе Украины на месяц. Сражение в смоленском регионе в июле-августе 1941 года задержало наступление немцев на Москву на два месяца. Сильные контратаки под Ленинградом помешали намерениям Гитлера захватить и сровнять с землёй второй по значению город Советского Союза. Жестокость сражений задушила первоначальные надежды немцев на лёгкую войну. 11 августа генерал Гальдер начал сомневаться: «В начале войны мы расчитывали, что против нас будет 200 вражеских дивизий. Но сейчас мы имеем 360. Эти дивизии плохо обучены и вооружены, в нашем понимании этого слова, и их тактические качества неудовлетворительны. Но они существуют. Если мы уничтожим дюжину русских дивизий, то появится другая дюжина».
Цена, заплаченная за немецкие победы, была очень высока. В первые три недели войны немцы потеряли 100 000 человек, более 1700 танков и самоходных орудий, и 950 самолётов. В июле они теряли по 1700 человек в день. В августе общие потери были около 180 000 человек. Это не сравнтмо с астрономическим советскими потерями, но они были значительно больше, чем немцы теряли ранее. За всю кампанию в Западной Европе в 1940 году общие потери немцев составили только 150 000 человек, включая 30 000 убитых. С критической точки зрения, вопреки эффектному продвижению, в России вермахту не удалось достичь стратегических целей. Ленинград был осаждён, но не взят. Немецкое наступление на юге достигло Ростова-на-Дону, ворот на Кавказ и к нефтяным полям Баку, но «не хватило пороху», и в конце ноября город был освобождён русскими.
Последним шансом Гитлера победить в войне в ходе одной кампании был захват Москвы. В немецком наступлении на советскую столицу в октябре 1941 года участвовало более 70 дивизий – миллион человек, 1700 танков, 14000 артиллерийских орудий и около 1000 самолётов. Наступление группы армий Центр было остановлено в 20 милях от Москвы. 5 декабря Красная Армия, прорвав фронт под Москвой, оттеснила немцев на 40-50 миль от города. Это было первое поражение вермахта во второй мировой войне. Это был сигнал, что операция «Барбаросса» провалилась, и что Гитлер получил длительную войну «на истощение» на восточном фронте. «Русская кампания 1941 года была серьёзным поражением Германии».
В декабре 1941 года европейская война превратилась в глобальную. После за японского нападения на Пёрл-Харбор 7 декабря США вступили в войну с германским союзником на Дальнем Востоке, и гитлеровская декларация об объявлении войны Америке от 11 сентября привела США на европейский театр военных действий. Это окончательно завершило формирование американо-британско-советской коалиции, которая начала складываться летом 1941 года. В этих новых обстоятельствах Гитлер начал подсчитывать ресурсы, в которых он нуждался для поддержания глобальной войны против коалиции. Его пристальный взгляд упал на нефть, промышленность и сырьё Украины, южной России, и Кавказа.
Сталинская реакция на немецкое нападение.
«Рассказ» о сталинской реакции на операцию Барбаросса повествует, что он был в шоке, удивлён немецким нападением, отказывался поверить, что это случилось и, затем, впал в депрессию, и не хотел встречаться со своими коллегами по Политбюро. Как и многие другие истории о Сталине, эта берёт начало в хрущёвской секретной речи на 20-м съезде партии в 1956 году:
«Было бы неправильно забыть, что, что после первых поражений на фронте Сталин посчитал, что это конец. В одном из разговоров в те дни он сказал: «Всё, что сделал Ленин, мы просрали». После этого Сталин долгое время не руководил военными операциями и пререстал вообще что-либо делать. Он вернулся к активной деятельности только когда несколько членов политбюро пришли к нему и сказали, что необходимо принять ряд мер для приведения в порядок ситуации на фронте».
Хрущёв, который находился в Киеве, когда началась война, сочинил историю в своих мемуарах, что Берия говорил ему, что Сталин смирился с поражением и заперся на своей даче в отчаянии.
Другая версия об этом частном инциденте приведена в мемуарах Анастаса Микояна, сталинского министра торговли. Согласно Микояну, члены политбюро приехали на сталинскую дачу и сказали своему спрятавшемуся вождю, что они хотят образовать Государственный Комитет Обороны, в который хотят его включить. Инициаторами этого действа были Берия и Молотов. Однако, как заявляют Рой и Жорес Медведевы, это неправдоподобная история. Молотов и Берия были наиболее близкими членами сталинского круга и не стали бы бросать вызов так прямолинейно. По свидетельству Якова Чадаева, возвращаясь к микояновской истории, члены политбюро приехали повидать Сталина на его дачу, и Молотов попросил его вернуться к работе. Однако чадаевское мнение об этом инциденте не является мнением очевидца, но основано на слухах. Чадаевский прямой репортаж в мемуарах о Сталине во время первых нескольких дней войны создаёт впечатление, что поведение диктатора было крайне противоречивым: он, с одной стороны, сильный и решительный, с другой – молчаливый и спотыкающийся. К тому же, в интервью 1992 года Чадаев сообщил следующее, в ответ на вопрос о сталинском поведении в первые месяцы войны: «В дни кризиса, в критической ситуации на фронте, Сталин контролировал себя в целом очень хорошо, демонстрировал уверенность и спокойствие, и великую работоспособность». Другие мемуары свидетельствуют, включая ответ Молотова на вопрос об эпизоде на даче: «Сталин был в очень взволнованном состоянии. Он не ругался, но и не был совершенно спокоен. Я бы не сказал, что он потерял голоау. Он страдал, но не показывал вида. Несомненно, это был для него самый трудный момент. Говорить, что он не страдал, неверно. Но он не показывал, каково ему было на самом деле… Как обычно, он работал днём и ночью, и никогда не терял голову, или дар речи. Как он вёл себя? Как обычно, достойно». Согласно Жукову: «Сталин был очень волевым и не трусом. Только однажды я видел его несколько подавленным. Это было в конце дня 22 июня 1941 года, когда его надежда, что войны удастся избежать, была разбита. После 22 июня 1941 года и всю войну Сталин твёрдо руководил страной…». Когда Лазаря Кагановича, другого члена политбюро, спросили, правда ли, что Сталин растерялся в момент начала войны, он ответил: «Это ложь!» Молотов и Каганович были твердолобыми сторонниками Сталина, тогда как Хрущёв и Микоян были ренегатами, и в 50-х годах начали антисталинскую борьбу. Жуков был «репрессирован» Сталиным после войны, потом восстановлен, и участвовал вместе с Хрущёвым в устранении Берии, но был затем отстранён Хрущёвым.