Страница 58 из 101
— Я наблюдала за бедным юношей. Когда ты отказалась выйти за него замуж, он очень изменился. Филипп постоянно молчит, и его ничто не интересует, кроме работы. Вчера я видела его на улице и обратила внимание, что седина уже тронула его виски.
Фелисите чуть слышно прошептала:
— Они начали седеть год назад.
В эту минуту вновь прибыли посетители. Баронесса растерянно взглянула на них и тихо посетовала:
— Пресвятая Дева Мария, какой тяжелый день! Мне так хочется очутиться в постели!
В течение следующего получаса Фелисите ухаживала за гостями. Но из головы у нее не выходили слова баронессы о Филиппе. Действительно, он сильно изменился. Всегда такой живой и веселый, он стал с того вечера, когда барон отказался выдать за него Фелисите, тихим, замкнутым, суровым и несчастным человеком. Что еще хуже: он никогда не забывал о разнице в их положении, и когда они недавно встретились, назвал ее «мадемуазель». Он больше не заговаривал о расширении дела. Неужели останется скромным мастеровым до конца дней своих и не захочет изменить свою жизнь?
Все были несказанно изумлены, когда пожаловал один из самых поздних посетителей. Это был Бенуа. Его шуба из меха настолько обтрепалась и облезла, что никто бы не смог догадаться, какому животному некогда принадлежала шкура, ставшая зимней одеждой для законника. Одна из служанок подошла к Фелисите и прошептала ей на ухо:
— Мадемуазель, нам приказано не пускать его в дом. Что делать?
Фелисите различила оплывшее лицо представителя де Марья, смотревшего на нее с порога. Никто не помог ему снять шубу. В руке он сжимал побитую молью шляпу.
— Поскольку он уже вошел, я с ним поговорю, — ответила Фелисите служанке.
Казалось, девушка интересовала Бенуа сильнее, чем прежде. Законник внимательно оглядывал ее с ног до головы, и что-то постоянно бормотал, кивая. Когда она подошла к нему, он сказал:
— Я ценю женщин за походку, а вы ступаете легко и грациозно, как кошечка, — он поднял вверх грязный палец. — Вы не сможете мне помешать. Ничего не выйдет. Я должен его увидеть. Три года меня не пускали в этот дом, но я ждал. И вот сейчас я здесь и собираюсь повидать могущественного барона Лонгея.
— Неужели это так срочно?
Бенуа приложил к уху руку и наклонился к Фелисите.
— Неважно.
Появилось несколько посетителей, и ей не захотелось затевать спор. Фелисите чуть повысила голос:
— Я поговорю с мсье Шарлем. Это не займет много времени. А вы подождите, пожалуйста, здесь.
Слуги не ожидали, что хозяин останется в своем кабинете в первый день нового года. Вечером на его стол составили с подоконников комнатные растения, чтобы они не замерзли, и до сих пор не убрали на место. Барон с удовольствием наблюдал за разными цветами, так что когда он и Бенуа уселись напротив друг друга за столом, их разделила зеленая завеса.
Бенуа протянул руку между геранью и бегонией и положил перед бароном миниатюру, написанную на слоновой кости. Барон мельком взглянул на изображенное там лицо.
— Красив, не так ли? — спросил Бенуа.
— Наверно.
— Он смелый, умный и настойчивый…
— Я не приглядывался и не пытался найти в нем все эти добродетели.
Бенуа забрал миниатюру и положил ее на стол рядом с собой.
— Мы поговорим об этом позже. Он завел разговор о человеке, который не давал покоя не только Франции, но и всей Европе.
— Барон, вы знаете, что Джон Л о планирует использовать Луизиану в качестве приманки, чтобы французы вкладывали туда средства. Дабы подкрепить мечту, он должен обеспечить быстрое развитие колонии. Мне точно известно, что он собирается прислать восемь судов с новыми переселенцами в течение ближайших двух лет. Кроме того, необходимо немедленно приступить к строительству города. Я даже не спрашиваю, понимаете ли вы, что это означает?
Барон верил великим планам господина Ло и недовольно фыркнул.
— До мне доходили слухи о восьми судах. Это официально решение?
— Да.
— Я понимаю, что колония станет стремительно развиваться. Но будут ли расти доходы после того, как этот шотландец приведет Францию на грань банкротства? Возможно, и так, но нас рассудит только время — он заговорил громче. — Вероятно, этот умный иностранец принесет пользу Луизиане, но его сумасшедшие идеи грозят банкротством Франции!
— Регент так не считает, и решил претворить в жизнь все планы.
— Филипп Орлеанский желает настоять на своем, а выгода Франции его не интересует, — заявил барон.
Бенуа некоторое время молчал и не сводил взгляда с барона. Потом он придвинулся к столу, отставил горшки и облокотился на столешницу.
— Барон, вы проницательный человек. Самый умный из всех, кого я знаю. Мне надо сказать вам что-то очень важное. Вы это поняли, когда я пришел в ваш дом, полный гостей, и не смогли мне отказать.
Барон ждал продолжения речи.
— Антуан Кроза отказался от привилегий торговли. Они для него оказались убыточными. И для тех, кто сотрудничал с ним. В частности для Жозефа де Марья.
Бенуа говорил четко и подчеркивал каждое слово:
— Жозеф де Марья может восстановить вашего брата мсье де Бьенвилля на пост губернатора Луизианы.
Барон был опытным торговцем и ничем не выдал себя. Внешне он оставался спокойным и не заинтересованным и продолжал играть песочницей, стоявшей на столе. Но в душе у него бушевала буря. Он понимал, что семейству ле Мойн предложили контроль над окрестностями Миссисипи. Возможно ли, что де Марья имеет такое влияние на регента, чтобы выполнить подобное обещание? Это была блестящая перспектива. Он не верил планам господина Ло, но осознавал, что колония может достичь процветания.
Бенуа продолжал говорить так же внушительно.
— Вы считаете, что мсье де Марья сулит вам невыполнимое… Господин барон, не сомневайтесь! К нему прислушивается регент, и в нужный момент он покажет господину Ло прекрасный послужной список вашего брата. Шотландец желает, чтобы в критический период провинцией правил способный человек. Барон, если потянуть за нужные ниточки, ваш брат снова станет губернатором и сможет питаться плодами процветания. Но если вы промешкаете, это место получит посторонний человек.
К этой минуте барон полностью пришел в себя и скептически произнес:
— Какова цена услуги, мсье Бенуа?
Бенуа сразу превратился в опытного посредника и быстро заговорил:
— Барон, она невелика, сущие пустяки. Я буду с вами честен, даже если это мне повредит. К несчастью, мсье де Марья потерпел неудачу…
Барон его прервал.
— В компании Кроза.
— Мне известно только одно: кое-какие спекуляции, в которые он вложил огромные суммы денег, лопнули как мыльный пузырь. Он не мог себе позволить подобных потерь. И сейчас, когда людям, у которых есть голова на плечах и необходимые капиталы, представляется возможность неслыханно разбогатеть, он вынужден оставаться в стороне.
— Он надеется получить от меня средства, чтобы с головой окунуться в сумасшедшие прожекты этого ненормального шотландца?
— Нет, что вы, барон! — Бенуа вытянул руки вперед ладонями, как бы отталкивая от себя столь нелепое предположение. — Мы с вами не можем знать, что на уме у Жозефа де Марья. Не исключено, что вы правы, и он с удовольствием примет деньги, чтобы воспользоваться разбродом и шатанием, наступившим сейчас на рынке. Имеется недвижимость, которую можно приобрести за сущую безделицу. Прекрасные поместья, дома в Париже и так далее.
— В первый раз я могу с вами согласиться, де Марья предпочитает, чтобы рисковали другие люди, а сам пожинает плоды их неудач. Ближе к делу. Какова его цена?
Бенуа вновь протянул барону миниатюрку.
— Это его сын Август Жозеф Годри де Марья. Насколько мне известно, он обладает многими положительными качествами.
Барон вспомнил, что де Марья постоянно нахваливал своего единственного сына, и нетерпеливо промолвил:
— Я не стану спорить с тем, что вы скажете об этом идеальном молодом человеке, новом герое, но переходите наконец к делу.