Страница 8 из 255
5. ПРОЩАЙ, ГУНИБ
Облака клубятся беглые, Темен каменный обрыв, А над ним березы белые Встали, руки заломив.
Их вознес на кряж зазубренный Шамиля какой наиб? Ты прощай, прощай, возлюбленный, В небо врубленный Гуниб.
Сизой горлинкою горною Вспоминаю, как хорош Тот, кто шапку носит черную И на сокола похож.
Как теплеет, им пригубленный, Ключ, пробившийся из глыб. Ты прощай, прощай, возлюбленный, В небо врубленный Гуниб.
Милый действовал умеючи, Ловкие слова красны. И унес он думы девичьи, Сделал сахарными сны.
Травы в синеве обугленной Были плавниками рыб. Ты прощай, прощай, возлюбленный, В небо врубленный Гуниб.
Ах, вершины и ущелия, Озаренные луной, Стала хуже неужели я? Милый холоден со мной.
Вижу взгляд его насупленный И бровей крутой изгиб. Ты прощай, прощай, возлюбленный, В небо врубленный Гуниб.
6. НАЕЗДНИК
Не велик мой двор, но если Обожал бы ты меня, На моем дворе, наездник, Объезжал бы ты коня.
Жарким пламенем поныне Не моя ли дышит печь? Отчего в другом камине Ты решил огонь разжечь?
Изменив хмельному меду, Сладкой чаше дорогой, Пьешь бестрепетную воду Ты на улочке другой.
Будто бы судьбы наместник, Счастье держишь под рукой. Возвратись ко мне, наездник, К стремени прижмусь щекой.
*
Приснилось мне, что умер я. Ладонь на грудь кладу с тоскою И чувствую, что у меня Гнездо пустое под рукою.
Куда ж девалась птица та, Что обливалась кровью жарко? Хочу кричать, что жизни жалко, И не могу разжать уста.
Я мертв. Я холоден как лед, А рядом с гор летят потоки, Осенний полдень слезы льет, И у листвы в слезинках щеки.
Печаль мне видится в очах: Друзья, идти стараясь в ногу, Меня в последнюю дорогу Несут, сутулясь, на плечах.
У злого сна на поводу, Я, к смерти собственной в придачу, За гробом медленно бреду Как провожающий – и плачу.
Я плачу, словно наяву, Но в первый раз я слез не прячу. О жизни ли ушедшей плачу Иль оттого, что я живу?
КРАСИВЫЕ ДЕВУШКИ
С товарищами дружбою горячею Я связанный, как жилки на руке, Обременен нелегкою задачею, Бывал не раз от дома вдалеке.
Водить меня по достопримечательным И просто замечательным местам Друзья считают долгом обязательным В том случае, когда я не был там.
Показывают древние развалины: «Как сохранились стены, посмотри!» Подводят к пушкам, рыжим от окалины, В музеи водят и в монастыри.
Я терпелив, веду себя умеючи. О, если б знать товарищи могли, Что ямочки на свежих щечках девичьих Дороже мне, чем древние шпили.
Над Тереком я видел башню старую. Мне потому запомнилась она, Что, схожая с царицею Тамарою, Живет вблизи там девушка одна.
Приехав на раскопки, в Ереване я Достал блокнот и взялся за перо, Но тут же отвлекла мое внимание Красавица по имени Маро.
Ценю я современниц, а не древности. Я в девушек пожизненно влюблен. Не потому ль с ума схожу от ревности К соперникам, которых миллион?
О девушки, я славлю вас – застенчивых, И в меру добрых, и не в меру злых, Порою верных, а порой изменчивых, Полуволшебных и полуземных.
При виде вас счесть за обиду кровную Не мудрено ученый вывод тот, Что род людской седую родословную От обезьяны будто бы ведет.
Никем не застрахованный от горя, я, Печальным мыслям дань отдав сполна, Твержу порой: жизнь – скучная история, Ей полкопейки красная цена.
Но лишь улыбку девушка прохожая Подарит мне, как жизнь уже опять, На первую красавицу похожая, Так хороша, что трудно передать.
Мы называем девушек голубами И радостно сдаемся им в полон. Что общего имеет с жизнелюбами, Кто в девушек смертельно не влюблен?
Над этими стихами сидя дома, я Одну из них увидел из окна: Красавица… И выпало перо мое. Да здравствуют такие, как она!
КОГДА Я ВХОДИЛ В ДОМ САМЕДА ВУРГУНА
Ох, легче мне было бы против течения Вплавь кинуться нынче по горной реке, Чем кнопку звонка утопить на мгновение, Перед дверью твоей замирая в тоске.
С простреленным сердцем стою одиноко я, Не слишком жестоко ли это, Самед? Мне легче подняться на гору высокую, Чем в старый твой дом, где тебя уже нет.
Обнять бы тебя мне, щетинистоусого. Кричу я, зову я – и только в ответ Гремит тишина, как печальная музыка, Как звездочка дальняя, холоден свет.
И шуток не слышно, и книги как сироты, И жарким огнем не пылает очаг. И в дом свой родной возвратиться не в силах ты, Уехавший слишком далеко кунак.
ПРОЩАЙ, СТАМБУЛ!
Босфор темнеет медленно, не сразу, Еще закат над морем не погас. Измученную Турцию к намазу Уже вечерний призывает час.
Прощай, Стамбул с мечетью Сулеймана, Увенчанною тонкою резьбой. Прощай, ладонь, перед дворцом султана К прохожим обращенная с мольбой.
Прощай, прощай, картежник забубенный, В кофейне ты весь вечер допоздна Пытаешь счастье за сукном зеленым, А Турция вздыхает у окна.
Прощайте, преклонившие колени, Хоть правоверны вы, но отчего Аллах таких во многих поколеньях Лишал расположенья своего?
Прощай и ты, двух рук своих владелец, Босой мальчишка – чистильщик сапог… Просторы моря в сумерки оделись, Стамбул огни неяркие зажег.
Я в Дагестане поднимусь на кручи, И снова боль мне сердце обожжет, Когда вдали, сверкнув слезой горючей, Как вздох турчанки, туча проплывет.
О МОЕЙ РОДНЕ
Я видел мир. И спросят если, Меня наивностью дивя, Скажи: «А родственники есть ли В иных державах у тебя?» –
Я с крыши горского аула, Сквозь даль, которой нет конца, Увижу турка из Стамбула, Похожего на моего отца.
Где бедной улицы теснина Утихла на закате дня, Он, повстречавшись, как на сына, Взглянул с надеждой на меня.
Умеют маленькие капли Большое солнце отражать, Я помню женщину на Капри, Что на мою похожа мать.
Она на берегу стояла И вслед рукой махала нам, Когда мы утром от причала Навстречу двинулись волнам.
Мне стал Париж родней и ближе, Когда осеннего числа Гвоздики алые в Париже Мне девушка преподнесла.
И я не скрою, я не скрою, Что, воевавшую в маки, Могу назвать своей сестрою Всей родословной вопреки.
Не зря к родне своей я рвался, Одолевал девятый вал. Я первым обнял африканца, Что цепи рабства разорвал.
За то, что счесть родни не в силе, Благодарю свою страну. И если бы меня спросили: «Ответь, ты не был ли в плену?» –
Скажу: «Не чаяли души мы В народах родственных сторон. И чехи дружбой нерушимой Меня сумели взять в полон.
Солдата русского могила Красна от казанлыкских роз, – Меня Болгария пленила Любовью искренней до слез.
Земля как будто стала шире. И тем горжусь, что в наши дни Все больше в неспокойном мире Моей становится родни».
КОГДА ТЫ УЕХАЛА В ГОРЫ…
Ты уезжала в горы на лето, И был спокоен я почти, Тебе, полдневным солнцем залитой, Сказав: «Счастливого пути!»
Не понял сам еще до вечера, Как в западню попавший зверь, Что поступил я опрометчиво И буду мучиться теперь.
Рождались чаянья безбожные: В горах произошел обвал, К тому ж ремонтники дорожные Пьяны мертвецки, наповал.
Хотел я, согрешивший в помыслах, Чтоб мост разрушился в грозу И не могла проехать по мосту Ты через бурную Койсу.
Хотел я, чтоб тебя родители Корили целый день подряд И умоляла ты водителя, Чтоб он отвез тебя назад.
Пришла печаль в вечерней роздыми, И глубока была притом, Как в песнях, что китайцы создали Еще в столетии шестом.
Хоть обижал порой, но все же я Тебя без памяти люблю. Зову на помощь бездорожие, Грозу о помощи молю.
*
И люблю малиновый рассвет я, И люблю молитвенный закат, И люблю медовый первоцвет я, И люблю багровый листопад.
И люблю не дома, а на воле, В чистом поле, на хмельной траве, Задремать и пролежать, доколе Не склонится месяц к голове.
Без зурны могу и без чунгура Наслаждаться музыкою я, Иначе так часто ни к чему бы Приходить мне на берег ручья.