Королевский казначей

– Вы опять собираетесь уезжать? – спросил его д’Арлей, стоя рядом, когда Кеннеди аккуратно упаковывал свою единственную смену белья.

– Да, я вам благодарен, что вы предоставили мне ночлег в вашем красивом доме, но мне нужно уезжать.

– Могу я узнать, почему у вас так скоро поменялись планы? Шотландец выпрямился и, нахмурившись, стал размышлять, стоит ему отвечать или нет. Наконец он сказал:

– Я еду по поручению Кера.

– Ваша миссия связана с Валери Марэ? Опять наступила тишина.

– Да, я еду в Берри, чтобы там поспрашивать о ней, и, наверное, буду отсутствовать несколько недель.

Д'Арлей кивнул. Его радовало, что Кер пытается узнать о происхождении Валери. Он был уверен, что лучше Кеннеди с этим никто не справится.

Д'Арлей стал расспрашивать шотландца и узнал, что Валери продолжает жить в семействе фактора и ее никто не навещает.

Даже Кеннеди не позволили с ней поговорить перед отъездом.

Когда шотландец ушел, д’Арлей понял, что больше не может притворяться, что ему необходимо поскорее увидеть ее. Д’Арлею пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не поехать к Керу и не устроить скандал. Ему хотелось встретиться с Валери, побеседовать с ней и попытаться удержать ее от серьезной ошибки.

Он расхаживал по комнате, размышляя о том, что произошло между Кером и Валери, но даже эти волнения не заглушили беспокойства по поводу предстоящей дуэли.

Из-за дождя д’Арлей не выходил на улицу и очень удивился, когда услышал шаги на лестнице. Это был Гаспар, учитель фехтования. Когда гость вошел в комнату, вода лила с его одежды, стекала с носа и щек.

– Я вас не ждал в такую погоду, – признался д'Арлей.

– Человек должен работать, чтобы жить, – спокойно заметил учитель фехтования. – Господин д'Арлей, если бы я не пришел к вам, мне было бы нечего делать сегодня, а состояние моего кошелька делает безделье такой роскошью, которую я не могу себе позволить.

Д'Арлей вынул саблю из железного зажима на стене. Он размахнулся в воздухе, и на сердце у него стало теплее, как было всегда, когда у него в руках оказывалось оружие.

– Господин Гаспар, мне кажется, что вы сегодня не сможете у меня выиграть. У меня настроение хорошо с вами по-сражаться. Это прекрасное лезвие, кажется, само подталкивает мою руку.

Гаспар спокойно ответил:

– Я постараюсь сражаться как можно лучше.

Он отшвырнул промокший плащ и закатал рукава куртки. Учитель фехтования был человеком крепкого сложения – на его загорелых руках под гладкой кожей перекатывались крепкие мышцы. Он двигался очень изящно – стоило ему сделать выпад вперед, стало видно, что его тело действует как чудесно отрегулированная машина.

Д’Арлей наступал – и сабля очутилась перед Гаспаром.

– Защищайтесь! – крикнул д’Арлей.

Сабли соприкоснулись и на секунду застыли, как было принято в начале соревнования. Потом д'Арлей откинулся назад и с силой нанес удар. Послышался скрежет, учитель парировал удар. Сражение началось. Д’Арлей сосредоточился на ударах и почувствовал, как руки наливаются силой.

Но настроение у него переменилось. Он сражался с Гаспаром и видел перед собой витраж с изображением Самсона с дубинкой в руках. Д’Арлею никогда не нравился этот сюжет, а сейчас, во время этой тренировки, он ему не нравился еще больше. Поднятая рука грозного мужчины казалась ему символом силы де Лалэна. Себя же он представлял в виде скорчившегося филистимлянина, на которого обрушивались удары.

В его доме на улице Гренье-сюр-Л'О все напоминало Изабо. Как только д’Арлей купил этот дом, она приехала сюда с каменщиком и стекольщиком и начала все переоборудовать. Дом был достаточно живописным: темные балки, между ними – штукатурка красного и желтого цвета. Так было сделано внутри и снаружи. Иногда д'Арлею не нравился этот дом. Изабо удалось превратить его в подобие богатого особняка – в таких обычно жили большие семьи, но Робину это не очень нравилось. Окна сияли всеми цветами. Потолок нижнего этажа сняли, и помещение превратилось в парадный зал.

Д'Арлей был рад, когда занятие закончилось. Он вытер пот со лба рукавом бархатной куртки и сказал Гаспару:

– Вам не удалось ни разу меня коснуться. Гаспар фыркнул:

– Правильно, сударь, я ни разу не поймал вас врасплох. Вы хорошо владеете саблей.

Д'Арлей снял защитный футляр с кончика сабли и, довольный, заметил:

– Но мне удавалось довольно часто поддавливать вас.

– Четыре раза, мой господин.

Д’Арлей сел на скамью и вытянул свои длинные ноги. У него улучшилось настроение после таких физических упражнений.

– Что вы скажете насчет моих шансов на победу? Гаспар не сразу дал ответ. Он поправил рукава куртки, накинул плащ, – прошла целая минута, прежде чем он ответил:

– Сударь, у вас нет никаких шансов. Д’Арлей был поражен и испуган.

– Почему? Что вы еще хотите от меня? Учитель мрачно покачал головой:

– Я видел на арене Жака де Лалэна. Ему нет равных. Он удивительно силен, и он сражается с яростью разозленного быка. Кроме того, он одинаково хорошо владеет любым оружием.

– В сражении на саблях очень важен опыт. Ответ на его силу – легкость передвижения во время боя. Я могу держаться от него подальше, пока не представится возможность нанести ему удар.

Ему не удалось убедить учителя.

– Вы не сможете быстро передвигаться, когда на ногах будут надеты металлические поножья и башмаки.

– Мы станем сражаться вообще без доспехов. Гаспар был поражен:

– Неужели бургундец согласился на это? Тогда другое дело. У вас будет возможность поразить его, даже если он вас сильно превосходит в силе. Но, – Гаспар снова начал сомневаться, – вам не стоит полностью полагаться на это. Вам следует готовиться к серьезному длительному сражению, а это очень утомительная работа.

– Я сделаю все, что вы мне скажете. Учитель фехтования одобрительно кивнул:

– Если вы настроены серьезно, я обещаю сделать из вас другого человека. Адля этого… – Гаспар быстро окинул взглядом д'Арлея для уверенности, что его совет будет воспринят правильно, – вам придется много претерпеть. Вы будете есть только рекомендованную мною пищу и заниматься физическими упражнениями дважды в день. Кроме того, вам придется делать долгие пробежки, чтобы отрегулировать дыхание. Сударь, мы с вами сегодня занимались слишком мало, а вы уже задыхаетесь и покрыты потом. Если вы последуете моим советам, после занятий у вас будет все по-другому. Должен сказать честно и откровенно, господин д’Арлей, у вас слабые мускулы и плохое дыхание, а ваши мышцы напоминают требуху.

– Гаспар, я уже говорил, что полностью вам доверяю. Учитель взял в руки шляпу.

– Сударь, я могу узнать, сколько вам лет?

– Мне исполнилось тридцать.

– Вы выглядите гораздо моложе. В таком возрасте будет трудно выдерживать физические нагрузки, которые я предложу вам. Хотя должен признать, Что вы, видимо, всегда питались весьма умеренно. – Он опять оглядел Робина и продолжал: – Конечно, у вас есть лишний жирок, и мы должны сразу от него избавиться. Ешьте поменьше – и только супы и мясо. Никакого хлеба и сладостей и ограничьтесь в вине.

– Господин Гаспар, вы задумали для меня весьма аскетический образ жизни.

– Но она будет более долгой, – заметил учитель, – в отличие от той, которая ждет вас, если вы меня не послушаетесь.

Д'Арлей погрустнел. «Мне казалось, что я произведу на Гаспара благоприятное впечатление. Ну, ничего не поделаешь. Мне придется строго выполнять все его указания. Придется забыть о том, что у меня есть сердце и мозги, а нужно лишь развивать и закаливать мускулы. Мне необходимо стать настоящим отважным рыцарем, который думает только о том, как убить побольше противников».

Грустные размышления д'Арлея прервал следующий посетитель. Д’Арлей и предположить не мог, что в такую жуткую погоду к нему явится братец. Граф де Бюрей наклонялся вперед при ходьбе из-за близорукости, сильно щурил глаза и осторожно двигался неуверенными шажками. У него выросло брюхо, он облысел. Длинное лицо пожелтело, что явно свидетельствовало о дурном здоровье. Несмотря на все это, он пытался расточать, как прежде, очарование и галантность. Он небрежно сбросил на пол мокрый плащ. Робин увидел, что старший брат очень модно одет. Камзол в оборочках достигал колен. Ляжки обтягивали пестрые лосины, а рукава камзола походили на стволы крупных деревьев. Граф де Бюрей остановился и попытался оглядеться. Он покачивался, и Робину стало ясно, что братец сильно пьян.