Страница 19 из 38
Мы с Люськой чутко прислушивались к тому, что происходит в кабинете следователя. Однако ни криков Вовки, ни стонов Левушки, ни звуков ударов не услышали. Сорок минут мы изнывали в неизвестности и ожидании, и они измотали меня больше, чем ежедневное общение с Вовкой в мирных условиях. Наконец, когда мое терпение почти лопнуло, вышел бледный Левка.
— Ну?! — одновременно воскликнули мы с Люськой.
Он обреченно махнул рукой и поспешил к выходу.
— Жень, — тоскливо проронила подруга, — давай поцелуемся, что ли? На всякий случай…
Мы троекратно облобызались, чем вызвали легкое недоумение у работников прокуратуры, проходящих в этот момент по коридору.
— Пошла я, — Люська всхлипнула и скрылась за дверью кабинета.
Я впала в уныние. Перед мысленным взором проплывали картины одна страшнее другой: то мы с Люськой гибнем в сыром подвале, как княжна Тараканова, то, подобно боярыне Морозовой, нас везут на казнь… В общем, такие ужасы — куда там Хичкоку!
Вышла Люська, странно задумчивая и слегка пришибленная.
— Иди, — тихо сказала она, — Владимир Ильич ждет…
«Все ясно! — с отчаянием подумала я. —
Ее подвергли психологической обработке! Да, постарался Вовочка, ничего не скажешь! Теперь Люську можно показывать в цирке как пример удачной дрессировки! Ничего! Со мной этот номер не пройдет!»
Со смешанными чувствами я переступила порог кабинета. Вовка сидел за столом и что-то быстро писал.
— Давайте повестку, — не отрываясь от своего занятия, сказал он. — Присаживайтесь!
Я опустилась на стул напротив Ульянова и преданно посмотрела на него. Он продолжал писать, словно меня здесь и не было.
«Ага! Обработка началась!»
Я решила сразу не сдаваться и принялась изучать свои ногти. Минут пять в кабинете висела гнетущая тишина. Когда молчание стало действовать мне на нервы, я спросила:
— Кхе, кхе… Так, может, я уже пойду?
Вовка посмотрел на меня, как на привидение, словно и не ожидал увидеть кого-то перед собой.
«Во дает!» — восхитилась я его актерским талантом.
— Ага, — неизвестно почему вдруг обрадовался Вовка. — Явилась? Что ж, присту-пим. Фамилия, имя, отчество… Год, месяц, место рождения…
Вопросы мне не понравились.
— Ну чего ты сразу начинаешь, Вов? — заканючила я. — Сам ведь все знаешь…
— Ты мне на жалость не дави! — прикрикнул он. — Я много чего знаю!
— А почему это вы, гражданин начальник, орете на подозреваемого? Я буду жаловаться! Где тут у вас генералы сидят?
Ульянов глянул на меня сквозь хитрый прищур и ехидно заметил:
— Я тоже пожалуюсь! Сам не знаю, почему до сих пор молчал! Надо было сразу Ромке сказать. Избаловал он тебя, моя дорогая! Все позволяет, во всем потакает… Я бы на месте твоего мужа перекинул тебя через колено, да ремешком солдатским по филейным частям так оприходовал, чтоб неделю сидеть не могла…
— Вот я и говорю, фашист! — пробубнила я, опустив голову. — И как только Дуська моя тебя терпит?
Мы еще немного попрепирались таким нот образом, но мне стало ясно, что гроза миновала и судьба княжны Таракановой мне не грозит.
— Ладно, — первым сдался Вовка, поняв, что не может со мной тягаться в искусстве красноречия, — докладывай…
— А ты Ромке не нажалуешься?
— Раз уж я раньше этого не сделал…
Удовлетворенно кивнув, я выложила Ульянову почти все, что знала. Он побарабанил по столу пальцами, задумчиво глядя в стену. Видно было, что в его ментовской голове бурно протекает мыслительный процесс. Я с интересом наблюдала за Вовкой.
— Та-ак, хорошо, — он наконец очнулся от размышлений. — Можешь идти.
— Как это идти?! — озадаченно воскликнула я. — А ты информацией не хочешь поделиться? Я что, твой тайный агент, что ли?! Не-ет, дорогой, мы так не договаривались!
Глянув на Ульянова, я осеклась. Лицо его приобрело цвет вчерашнего борща, и мне показалось, что из ноздрей повалил дым.
— Я тебе сейчас покажу тайного агента! — зловещим шепотом произнес Вовка. — Считаю до раз — и чтоб ноги твоей здесь не было, иначе…
Дослушивать я не стала и моментально испарилась из кабинета. Не замечая ничего вокруг, я ринулась к выходу и уже на лестнице налетела на знакомого эксперта-криминалиста.
— Какими судьбами, красавица? — зазывно сверкнул глазами Тенгиз.
— Все вы тут козлы! — не останавливаясь, крикнула я и помчалась дальше.
Возле машины страдала Люська. Она то и дело бросала озабоченные взгляды на двери прокуратуры и изредка тихонько поскуливала. Увидев меня, подруга всплеснула руками и бросилась навстречу.
— Женька! — жалобно пискнула она, припав к моему плечу. — Я уж и не надеялась увидеть тебя на воле! Большой зуб Вовка на тебя имел, прости господи. Ну, думаю, как же я домой-то поеду, коли тебя посадят? Ключи от машины у тебя ведь, да и водитель из меня, сама знаешь, какой…
Я была потрясена таким коварством подруги и хотела было отправить ее домой общественным транспортом, как внезапно увидела Тенгиза, бегущего от дверей прокуратуры.
— Евгения Андреевна, постой! — крикнул он, размахивая моим рюкзачком. — Ты забыла!
Оказывается, я так быстро покинула Ульянова, что оставила свой рюкзак висеть на спинке стула.
— Люська, в машину, быстро! — скомандовала я, и мы обе влезли в салон.
У Тенгиза было два варианта: либо последовать нашему примеру, либо мерзнуть с моим рюкзачком возле машины в ожидании, когда я соизволю выйти. Зная любовь Тенгиза к красивым женщинам и его стремление не упускать ни секунды общения с ними, я была уверена, что он выберет первый вариант. Так и случилось. Едва эксперт влез внутрь, я надавила на газ, и «девятка» лихо сорвалась с места.
Тенгизик, казалось, ничуть не удивился такому повороту событий. Он сидел на заднем сиденье и ворчал:
— Вот ведь что за женщина! Сначала обзывает нехорошими словами, потом похищает… Клянусь мамой, тебе надо было джигитом родиться! Куда едем?
Кажется, сам факт похищения молодого грузина ничуть не огорчил, скорее, наоборот: парень выглядел весьма довольным.
— Тут недалеко, — туманно ответила я, сворачивая в какой-то дворик и останавливаясь. — Разговор есть.
— А-а, — разочарованно протянул эксперт. — Так вы не будете выкуп требовать? А я-то думал… Ну ладно, что за тема?
— Соня Либерман, — напрямик сказала я. — Причина гибели, насколько известно, перерезанные тормозные шланги. Ты можешь сказать, во сколько примерно их перерезали?
Тенгиз печально посмотрел на меня и покачал головой:
— Ну, дорогая моя, я эксперт, а не волшебник. И от Сони, и от машины мало что осталось. Так, рожки да ножки…
Тенгиз замолчал. Молчали и мы. Если б только знать, когда Соне шланги перерезали! Накануне к мадам никто не наведывался. Она сама куда-то моталась по делам. А утром, точнее, в час, в день гибели у Либерманши были только мы. Но я, к примеру, совершенно точно знаю, что ни я, ни Люська никаких диверсий не совершали. А вот Левка… С другой же стороны, есть еще охранник. Но я не нахожу причин ни у того, ни у другого желать смерти Софье Арноль-довне. Впрочем, нужно будет еще разок Левку допросить. Я ему не прокуратура, мне он все выложит! Опять же с охранником стоит потолковать…
Составив таким образом нехитрый план действий, я с удивлением отметила, что Тенгиз и Люська о чем-то мило беседуют.
— Эй, — я бесцеремонно прервала их разговор, — мы тебя, Тенгиз, сейчас доставим обратно, а сами смотаемся ненадолго в одно местечко…
— Не советую, Жень, — предупредил Тенгиз. — Лучше домой езжайте, пирожки мужьям пеките.
— Это почему же?
— Ильич сильно гневаться изволит, — охотно пояснил эксперт, — даже имени твоего спокойно слышать не может — морщится, как от лимона…
Оставив без внимания совет Тенгиза, я поехала обратно к прокуратуре. Уже у самых дверей этого богоугодного заведения, поинтересовалась:
— Слышь, царский советник, а о старушке Либерман есть новости?
Ничуть не обидевшись, Тенгиз ответил: