Страница 17 из 19
В то время столкновения с боярами и воспоминания о несчастливом детстве создали в воображении Ивана IV образ «непризнанного государя, не нашедшего покоя в своей стране и окруженного неблагодарными льстецами, заговорщиками и обманщиками». Этот образ коронованный тиран во второй половине своего правления настолько полюбил, что поверил в его реальность, и, по мнению исследователей, фантастическая жестокость репрессий и поздней опричнины была продиктована именно подобным самовнушением.
Неизвестно, был ли Грозный искренне верующим, но несомненно, что мрачный религиозный фанатизм «удачно» наложился у него на византийскую идею «кесаря – духовного пастыря».
Как «божий помазанник» и последний в Европе православный государь он не держал отчета перед духовной властью, одновременно чувствуя в себе право казнить и миловать всех по своему усмотрению. Исследователи утверждают, что дополнительное большое значение в царствование Ивана IV обрели эсхатологические идеи «конца мира», когда наступающие «последние времена» сообщали повседневным событиям мрачный трагизм и отчаянную безысходность.
Что касается политики, то вначале великий князь был последователем идей своего отца. Не видя опоры в боярских кругах и презирая «приказное сословие» за неискренность и продажность, он ловко пользовался противостоянием этих группировок для достижения своих целей. Поскольку дьяки, зачастую вышедшие из самых низов дворянства или из далекой глубинки, поддерживали любую идею правителя, Иван IV не устоял перед таким легким соблазном. Как настоящий самодержец он предпочел презираемых рабов напыщенным и ограниченным советникам, поэтому большинство его любимцев не отличались высокими моральными качествами, принадлежали к небогатым семьям, и, вознесенные в годы опричнины, в ней же нашли и свою погибель.
Признанные в эпоху Избранной рады А. Адашев, Сильвестр и другие талантливые и образованные люди не являлись фаворитами как таковыми, поскольку были только распорядителями избранного курса. Иван IV уважал их за личный духовный и моральный авторитет, но терпел, пока они «наводили порядок» в расстроенном боярским самовластьем государстве. Когда же почва была подготовлена, Иван IV перешел к воплощению своих давних автократических идей в действительность, а помогали ему в этом совершенно другие люди.
С 1547 г. духовным советником государя на время стал митрополит Макарий, поклонник идеи национального величия московского княжества и Русской земли в целом. В это время были созваны церковные соборы, на которых канонизировали всех тех местных угодников, о которых удалось собрать сведения и жития, отредактированные митрополитом.
В том же году Иван Грозный торжественно венчался на царство. Этот шаг был продиктован осуществлением теории Третьего Рима, а через 15 лет царский титул утвердил патриарх Константинополя. Примерно через месяц после коронации Иван IV женился на Анастасии Захарьиной из старого боярского рода Кошкиных. К этой, по воспоминаниям современников, кроткой и милосердной красавице великий князь и самодержец сохранил сильную привязанность в течение всего их брака (около 15 лет).
Возле царя образовался ближний круг из братьев царицы, влиятельность которого до конца еще не изучена, но пожар в Москве и народный бунт против Глинских окончательно уничтожили придворное значение этого клана.
Новое время вместе с усилением царской власти принесло и непосредственную личную ответственность самодержца за проводимые им реформы. При этом, как считается, благодаря влиянию Анастасии Захарьиной (и ее родственников) был поднят вопрос об организации земского самоуправления и регулярности земских соборов.
В тот период, до 1561 г., планировались и решались все вопросы о будущем оставшейся удельной аристократии, самостоятельности духовенства, подотчетности казне монастырского и помещичьего землевладений, внутренней дисциплине и нравах народа и священнослужителей, народном образовании и др. Личное участие царя в соборах сообщало определенную судьбоносность (или театральность) проводимым реформам.
Осуждение времени «боярского правления» включало в себя и обвинение временщиков прошлого в государственном неблагоустройстве, алчных поборах и народных притеснениях. Так, Иван IV даже принес публичное покаяние за все вольно или невольно совершенные «прегрешения», чтобы править «с чистого листа». Назначенные из разных сословий «неложные судьи» в специальных приказах должны были в назначенные сроки разобрать поданные обвинения от простых людей и холопов в грабежах и несправедливых поборах. Однако уже тогда подозрительность Ивана Грозного выразилась в его запрещении рассматривать записки, содержавшие «алчные слезы бедняка, желавшего путем навета обогатиться».
Проводились новые реформы: был отредактирован Судебник Ивана III с целью обеспечения истинного правосудия, введено земское самоуправление, указом от 1556 г. прежние «кормления» превращались в денежное довольствие служилым людям, принят ряд других упорядочивающих мер.
Внешняя политика Ивана IV того периода ознаменовалась решением вопросов национальной безопасности. Для развития русских колоний и торговли по Волге был предпринят ряд казанских походов, проведено усмирение непокорных племен башкир, ногаев и астраханцев, успешно закончившихся только к 1556 г. Активная политика на западном направлении развивалась в русле борьбы с Ливонским орденом и поддержки в пику ему протестантских городов Эстляндии, Ливонии и Курляндии.
Во втором периоде своего правления московский царь более озаботился решением внутренних вопросов (опричниной и др.), поэтому страна лишилась завоеваний, достигнутых на западных границах. Проведенные репрессии в значительных масштабах навредили государственной экономике и лишили государя многих талантливых военачальников, что и привело к неудачам в войнах с Польшей и Швецией в течение в 1570 – начале 1580-х гг.
Замужество Марии, племянницы государя, с датским принцем Магнусом в 1573 г. не поправило положения, а наоборот, только усугубило его, несмотря на значительное приданое в виде вассальных ливонских территорий. Более того, вызванное половинчатой политикой Ивана IV на западном фронте усиление Польши привело к агрессии со стороны крымского хана, как говорят, получавшего от поляков денежное содержание. Во всех неудачах, естественно, были обвинены «изменники и предатели» из ближнего круга, что вызвало новую волну доносов, оговоров и карательных санкций.
Однако первой ласточкой будущих столкновений на почве боярского «самоуправства» стала тяжелая болезнь Ивана IV в 1553 г. Было составлено завещание, созваны бояре для торжественной присяги его сыну Дмитрию. В целом естественная процедура, помимо формального одобрения, вызвала резкое возмущение части придворных, испытывавших зависть к исключительному положению Захарьиных – родственников царицы. Иные отказывались присягать, так и говоря, что не против царевича, но против его опекунов Захарьиных, которым достанется место у трона.
В дворцовой среде уже до того шли несмолкающие разговоры о передаче власти князю Владимиру Старицкому, двоюродному брату Ивана IV. Воодушевленный этими словами князь Владимир, по свидетельству современников, отказался от присяги и стал готовиться к «заслуженному» выходу из политического небытия. Находившийся в состоянии полубеспамятства московский государь слышал эти «неблагонадежные» разговоры и впоследствии не раз припоминал опальным придворным, что именно навлекло на них наказание.
Наиболее сообразительные бояре уже после скандала с присягой пытались скрыться в соседних землях. Так, согласно ряду документов, уже в следующем году поимка «политического беженца», князя Никиты Ростовского, разоблачила наличие оппозиционной группировки в окружении царя. Оговоренные при дознании Никитой бояре, по его словам, ненавидели как жену Ивана IV Анастасию за пренебрежение к их «роду и заслугам», так и ее родичей, завладевших вниманием царя. «Искавшие их погубить» заговорщики пытались наладить контакты с Литвой и рядом европейских государей или даже с Римским Папой.