Страница 38 из 145
Через несколько минут Дэвид Притчет показал рукой:
— Вот уже Белмонт!
— Как приятно снова оказаться дома, — дрожащим, неуверенным голосом заметила Эдит Притчет. — Наш городок очень мил.
Следуя указаниям мисс Рейсе, Джек развез всех по домам. — Последними остались они с Маршей. Остановившись у дома мисс Рейсе, они молча наблюдали, как она ловко собрала свои вещи и юркнула из машины.
— Вы поезжайте! — крикнула она с тротуара. — Горячая ванна и постель — лучшее, что можно вам пожелать.
— Спасибо, — еле слышно отозвалась Марша.
— Попытайтесь расслабиться и приятно провести время, — наставляла мисс Рейсе. — И, пожалуйста, постарайтесь забыть все, что произошло. Все теперь позади. Я имею в виду неприятности.
— Да, конечно, — машинально кивнула Марша, — мы постараемся.
Шмыгнув через тротуар к подъезду многоквартирного дома, мисс Рейсе обернулась. В длинном вельветовом пальто, с сумочкой, перчатками под мышкой, с экземпляром «Нью–Йоркер», купленным по пути, она могла показаться обыкновенной мелкой служащей, вернувшейся домой из конторы. Во всяком случае, она производила впечатление ничем не примечательной серой городской мышки. Холодный вечерний ветер растрепал ее жидкие волосенки. Толстые очки в роговой оправе неестественно искажали и увеличивали глаза, делая их похожими на жабьи буркалы.
— Может, я заскочу к вам на днях, — вкрадчиво проговорила она. — Мы могли бы вместе скоротать вечерок.
— Это… было бы замечательно, — выдавила Марша.
— Доброй ночи! — поставила точку мисс Рейсе. Коротко кивнув на прощание, она повернулась, взбежала вверх по ступенькам, отперла массивную дверь и исчезла в сумерках.
— Домой!.. — простонала Марша. — Джек, поехали домой поскорей!
Джек гнал машину так быстро, как только мог. Подъехав к дому, резко дернул ручной тормоз, выключил мотор и рывком распахнул дверь.
— Приехали!
Марша сидела неподвижно. Лицо ее сейчас больше всего напоминало восковую маску. Джек бережно обхватил жену и вывел из машины; здесь он поднял Маршу на руки и понес по дорожке вдоль боковой стены и вверх по ступенькам крыльца.
— Во всяком случае, — дрожа, прошептала Марша, — Прыг–Балда, должно быть, вернулся. И секс тоже. Все вернется, правда? Все будет хорошо?
Джек не ответил. Он сосредоточенно отпирал дверь.
— Она желает власти над нами, — продолжала, словно в бреду, Марша. — Ну и что?.. В конце концов пусть. Она создала для нас реальный мир. Для меня он все тот же… Ты видишь разницу? Джек?.. Ради всего святого, скажи хоть что–нибудь!
Плечом он толкнул дверь и надавил на выключатель, зажигая в гостиной свет.
— Мы дома, — сказала, робко озираясь, Марша, когда муж осторожно поставил ее на пол.
— Да, дома! — Джек захлопнул дверь.
— Наш старый дом. Такой же, как всегда…
Расстегнув пальто, Марша, словно в трансе, прошлась по гостиной, разглядывая занавески, покрывала, книги, мебель, картины…
— Правда, замечательно? Все знакомое, родное… Никто не сыплет на тебя саранчу, никто не упраздняет вещи… Это здорово!
— Да уж, сенсация высшей пробы, — с горечью ответил Гамильтон.
— Джек… — Она подошла и встала рядом. — Не надо о ней дурно думать. Все будет не так, как у миссис Притчет. Она слишком умна для откровенного маразма и рассчитывает каждый шаг далеко вперед.
— Как минимум, на миллион лет вперед! — согласился Джек. — У нее появился шанс подмять нас под себя, и она им умело воспользовалась.
Ни с того ни с сего Джек нащупал у себя в кармане твердый цилиндрический предмет; в припадке неизъяснимой злобы он запустил им в стену. Бутылочка из–под хлороформа упала на коврик, покатилась и уткнулась, целехонькая, в ножку кресла. — Отрава больше не поможет, — мрачно заметил он. — Пора признать поражение. На этот раз мы вляпались основательно, по самые… в общем, вляпались.
Марша достала из шкафа плечики и повесила пальто.
— Биллу Лоузу будет плохо.
— У него, наверное, так и чешутся руки начистить мне рыло.
— Нет, — испугалась Марша. — Ты тут йи при чем.
— Как я посмотрю ему в глаза? Как я посмотрю в глаза любому из вас? Ты хотела остаться у миссис Притчет — а я тебя затащил сюда… попался на удочку этой психопатки!
— Не терзай себя, Джек. Это ничего не даст.
— Нет, конечно. Ничего не даст.
— Я сварю кофе.
С порога кухни она повернула к мужу грустное лицо:
— Тебе кофе с коньяком?
— Да, да. Прекрасно!..
Вымученно улыбнувшись, она ушла на кухню. И какое–то время стояла тишина.
Затем раздался пронзительный визг.
Джек в тот же миг был на ногах; пулей пролетев коридор, он замер на пороге кухни.
Сначала он ничего не смог разобрать; Марша, прислонившись к столу, частично закрывала обзор… И только подойдя к ней вплотную, он разглядел — зрелище впилось в мозг, как раскаленное шило в маргарин. Джек закрыл глаза, вцепился в Маршу и потащил ее прочь. Он зажал ей рот ладонью, визг женщины перешел в тихий стон. Джек и сам едва не орал от ужаса, собрав всю волю в кулак и балансируя на грани истерики.
Мисс Рейсе терпеть не могла котов и кошек, считая их тварями злокозненными и вредными.
В кухне на полу издыхал Прыг–Балда. Неведомая сила вывернула бедное животное нутром наружу… но кот все еще оставался жив. Кошмарное месиво продолжало функционировать; милая дамочка конечно же позаботилась об этом. Она не собиралась так запросто дарить врагам легкую смерть.
Дрожа и пульсируя обнаженными сосудами, сверкая влажными внутренностями, кровавый ком костей и мяса слепо тащился через кухню. Наверное, этот шизоидный путь изувеченного кота продолжался довольно долго — с момента возникновения реальности мисс Рейсе. За три с половиной часа агонизирующий комок плоти прополз полкухни.
— Но он не должен,. — сквозь рыдания выла Марша, — он не может быть живым!..
Метнувшись во двор, Джек схватил совковую лопату, подцепил страшный груз и вынес его на задворки. Моля Бога о скорейшем избавлении от мук несчастного животного, Джек наполнил водой большое ведро и опустил туда дрожащую массу.
Даже в столь плачевном состоянии кот упорно пытался выбраться из воды. Но в конце концов с последней конвульсией погрузился на дно и расстался с жизнью.
Гамильтон сжег останки, торопливо вырыл яму и закопал их. Спрятав инструменты и умывшись, он вернулся в дом.
Прошло всего несколько минут, но Джеку показалось, что минула целая вечность. Марша тихо сидела в гостиной, обхватив руками колени, и отрешенно смотрела куда–то в пространство. Когда Джек оказался рядом, она не подняла глаз.
— Милая… — позвал он.
— Кончено?
— Кончено. Балда умер. Можно только радоваться, он теперь недосягаем. Никто больше не причинит ему боли.
— Даже завидно. За нас–то она еще не принималась.
— Она ведь кошек ненавидит, а к нам, надеюсь, подобных чувств не питает.
Марша повернулась к мужу.
— Вспомни, что ты ей сказал тогда ночью! Ты испугал ее. И она это наверняка запомнила.
— Да, вероятно. Она ничего не забывает.
Джек вернулся на кухню и сам приготовил кофе. Он уже разливал его по чашкам, когда тихо вошла Марша и стала доставать сливки и сахар.
— Вот в этом и заключается ответ, — проговорила она.
— На какой вопрос?
— На вопрос, можно ли нам жить. И ответ — отрицательный. Хуже чем отрицательный.
— Хуже отрицательного ничего не бывает, — вяло возразил Джек, сам прекрасно понимая, насколько неубедительно звучат его слова.
— Она нездорова, да?
— По–видимому. Паранойя плюс мания преследования. Все, что зацепит ее лягушачий взгляд, тут же становится звеном в цепи всеобщего заговора.
— Но теперь, — вздохнула Марша, — ей не о чем беспокоиться. Потому что она, впервые в жизни, может сокрушить любой заговор.
Прихлебывая обжигающий кофе, Гамильтон рассуждал:
— Думаю, она действительно верит, что создала копию истинного мира. По крайней мере своего. Боже правый, ее истинный мир запросто переплюнет самый лютый глюк алкаша или торчка!