Страница 39 из 180
— Ну и что? Каковы сейчас льготы Амарантов?
Роланд нахмурился:
— Амарант может делать только то, что считает правильным.
Вэйлок встал.
— Я хочу пожелать вам спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил Роланд.
Вэйлок пошел на посадочную площадку, где оставил свой кар. Он поднялся высоко в небо. Под ним раскинулся Кларжес. Древний город. Богатый город. Современный город. Город, где находится место далеко не всем.
Что теперь? Пожалуй, нужно отдохнуть и подумать. Самое подходящее место для этого — старый порт. Он рассмеялся. Он Гэвин Вэйлок. Перед ним распростерлось будущее. Будущее без границ и пределов. Теперь не нужна борьба, напряжение, хитрости, планирование, расчеты, защита… А когда всего этого нет, зачем нужна жизнь?
Вэйлок ощутил разочарование. Он выиграл, приз у него, но какой ценой? Что толку в выигрыше, если человек не может воспользоваться им так, как ему хочется? Амаранты такие же робкие и запуганные, как и Гларки.
Вэйлок подумал о Стар Энтерпрайз, которая сейчас заправляется горючим и готовится к полету. Может, ему стоит совершить путешествие в порт Эльгенбург и нанести визит Рейнгольду Бибурсону?
Глава XX
1
Роланд Зигмонт провел еще один сумасшедший день на заседании совета, но к ужину он смог овладеть собой.
Поужинал он один, благодаря бога за тишину и спокойствие окружающие его. Во время ужина он решил просмотреть газеты.
На первой странице «Бродсаст», газеты Гларков и Брудов, он прочел:
«Политика Бродсаст — это абсолютное равноправие между филами. И сейчас мы крайне встревожены тем, что в мир выпущено 1762 копии Амарантов.
Это копии Амарантов во всем, и, следовательно, они имеют такие же права, что и их прототипы.
Однако 1762 новых Амаранта означают уменьшение каждого фила и всего населения в целом на 17,62 процента.
По нашему мнению. Общество должно зарегистрировать копии Амарантов в Бруды. В противном случае, налицо будет несправедливость и использование привилегированного положения в личных целях».
Роланд горько усмехнулся и раскрыл «Кларион» — газету, отражающую мнение людей высших филов.
«Город охвачен возбуждением. Еще бы! 1762 новых Амаранта вышли в свет. Мы согласны, что ситуация необычная. Но как можно восстановить справедливость? Все новые Амаранты выпущены в свет помимо их воли, и было бы жестокостью возвращать их в начало, в низшие филы.
Давайте воспримем это с легким сердцем и будем надеяться, что такое произошло в первый и последний раз.
А что чувствует народ Кларжеса относительно нового Гэвина Вэйлока? Трудно сказать. Еще никогда пульс нации не бился так прерывисто. Общего мнения по этому поводу нет, да его и не может быть. Ситуация слишком неопределенная. И не на высоте оказался Совет Амарантов во главе с Роландом Зигмонтом».
Далее следовало короткое сообщение: «Актуриан задерживает выдачу текущих данных в связи с обработкой новой информации».
Весь этот вечер Роланду пришлось присутствовать на дюжине всяких заседаний, которые ничего не решали, и только к полуночи он вернулся к себе
Он открыл окно и с наслаждением вдохнул чистый и холодный воздух. Так или иначе, решение принято. Осталось разработать детали. Он почувствовал облегчение.
Час поздний. В городе все спокойно и тихо. Роланд зевнул и улегся на диван.
Прошла ночь. Луна уже висела за высокими башнями. Наступал рассвет.
Роланд спал.
Шли часы.
Роланд проснулся, шевельнулся. Его разбудил странный звук, и сейчас он пытался идентифицировать его. Как будто что–то проникло через открытое окно.
Он встал, подошел к окну. На улице собралась огромная толпа народа. Люди медленно двигались по направлению к бульвару Эстергази.
Зазвонил телефон. Роланд отошел от окна, как во сне. На экране появился Олаф Мэйбоу, вице–председатель Общества.
— Роланд? — крикнул он. — Ты видишь? Что нам делать?
Роланд потер подбородок.
— Тут на улице люди. Ты это имеешь в виду?
— Люди? Это толпа! Это лавина! — вскричал Олаф.
— Но почему? Какая причина?
— Ты не читал газет?
— Я только что проснулся.
— Посмотри на заголовки.
Роланд тронул кнопку проектора, который высвечивал на экране последние газеты.
— Великий принцип вечности, — прочитал он.
— Точно.
Роланд молчал.
— Что же нам делать? — спросил Олаф.
Роланд задумался.
— Что–то нужно делать.
— Вот именно.
— Хотя все дело вышло из–под нашего контроля.
— Тем не менее что–то надо делать. Мы несем ответственность за все происходящее.
Роланд обрел спокойствие. Он сказал:
— Наша цивилизация потерпела крах. Человеческая раса тоже.
— Сейчас не об этом надо говорить, — резко ответил Олаф. — Кто–то должен сделать заявление. Кто–то должен вынести обвинение.
— Хмм, — пробормотал Роланд. — Значит, должен выступить канцлер.
Олаф фыркнул:
— Клод Имиш? Смешно. Нет, это должны сделать мы.
— Но я не могу выступить против Актуриана. И тем более, я не могу послать 1762 Амаранта регистрироваться в Бруды.
Олаф повернулся.
— Слушай их. Слушай, как они ревут!
Роланд услышал рев толпы, рев почти звериный. Он сотрясал все вокруг.
— Ты должен что–то сделать! — вскричал Олаф.
Роланд выпрямился.
— Хорошо. Я выйду к ним. Я посоветую им… терпение…
— Они разорвут тебя на куски!
— В таком случае я не буду говорить с ними. Они покричат и вернутся к своей работе.
— Но работа теперь потеряла свой смысл!
Роланд опустился в кресло.
— Ни ты, ни я, никто другой сейчас не могут контролировать ситуацию. Я знаю, на что это похоже. На весенний паводок. Вода поднимается выше всех пределов и ищет выхода.
— Но… но что они будут делать?
— Кто знает? Сейчас без оружия выходить опасно.
— Ты говоришь так, как будто жители Кларжеса — варвары.
— И мы, и варвары — всего лишь люди. Мы развивались вместе с ними сотни тысяч лет, и несколько сотен лет наше развитие шло по разным путям.
Два Амаранта долго смотрели друг на друга, и оба встрепенулись, когда крики толпы стали громче…
2
Причиной событий, которые вывели толпы людей на улицы Кларжеса, было увеличение числа Амарантов на 1762 человека. Но это послужило только непосредственной причиной. Главное крылось в самом развитии общества, которое привело к Индустриальной Революции в конце двадцатого века и к Мальтузианскому Хаосу позже.
Информация, поступившая в Актуриан после освобождения суррогатов, подверглась кодированию и обработке. Даже те, кто работал в Актуриане, были поражены результатом.
На протяжении долгих лет соотношение людей в филах поддерживалось постоянным, чтобы сохранить соответствующую длительность жизни каждого. Эти пропорции оставались такими 1:40:200:600:1200.
Появление новых 1762 Амарантов нарушило это соотношение, и продолжительность жизни Брудов сократилась на четыре месяца. В остальных филах — соответственно.
И вот убийцы получили приказ навестить тех, у кого линия жизни пересечет терминатор в ближайшие четыре месяца.
В ряде случаев это были люди, предполагавшие в эти четыре месяца перейти в новый фил, а теперь они уже не успевали.
Начались первые протесты. Люди баррикадировались в домах, не пуская убийц. Соседи приходили им на помощь, к убийцам прибывала подмога и разыгрывались настоящие микросражения.
Реакция оказалась мгновенной. Жители Кларжеса высыпали на улицы. Предприятия опустели. Если у человека можно запросто отнять четыре месяца жизни, то к чему работать?
Некоторых охватила апатия, и они лежали дома, тупо глядя в потолок, другие, напротив, чересчур возбудились и забыли о законах, о правилах приличия. Они кричали, собираясь в громадные толпы на бульваре Эстергази.
На площади перед Актурианом постепенно собралась огромная, чрезвычайно агрессивная толпа. Лица на фоне рабочей одежды белели, как конфетти в темной воде. Время от времени на парапет взбирался какой–нибудь оратор, и его слова и крики возбуждали народ еще больше. На Актуриане появился воздушный кар. Человек подошел к краю крыши. Это был Роланд Зигмонт, председатель Общества Амарантов. Он начал говорить через мегафон, его голос гремел над бульваром Эстергази.