Страница 41 из 115
Человек вновь ударил его. Каргилл попытался увернуться, и удар частично пришелся по его рукаву, а острый конец хлыста звонко щелкнул по металлической стене. Человек снова занес над ним руку для удара.
Каргилл узнал этого человека. Это был отец девушки, которая захватила его в плен. При свете дня Каргилл увидел, что это был мужчина лет сорока, сухопарый и неопрятный. Лицо его было покрыто неряшливой щетиной — он, видимо, несколько дней не брился. Тонкие губы и злое выражение глаз дополняли этот неприятный портрет. Одежда его состояла из засаленных брюк и несвежей и небрежно заправленной рубашки. Человек угрожающе прорычал:
— Шевелись же, черт тебя подери!
Каргилл подумал: “Если он еще раз посмеет меня ударить, я брошусь на него и собью с ног”. Вслух же он произнес, пытаясь выиграть время, чтобы собраться для прыжка:
— Чего вы от меня хотите?
Это привело его противника в бешенство.
— Ну, сейчас я покажу тебе, чего хочу!
Хлыст обрушился бы на его голову, но Каргилл, не дожидаясь этого, бросился на этого человека, собрав все свои силы, и буквально пригвоздил его к стене, навалившись всем телом. Тот вскрикнул, пытаясь освободиться. Но было поздно. Каргилл схватил его за рубашку на груди и с размаху ударил в челюсть.
Это был нокаут. Обмякшее тело рухнуло на пол. Каргилл неловко опустился на колени рядом с ним и дрожащими пальцами стал обшаривать его карманы.
Из коридора послышался голос девушки:
— Руки прочь, или я сейчас спалю тебя заживо.
Каргилл вздрогнул, поднял голову и, увидев направленное на него оружие, тяжело поднялся на ноги и сел на койку.
Девушка подошла к лежащему на полу отцу и ткнула его в бок ногой.
— Вставай, дурак! — сказала она.
Мужчина пошевелился и сел, потирая рукой ушибленную челюсть.
— Я убью его, — пробормотал он. — Убью, и к черту этого поганого Твинера.
Девушка презрительно усмехнулась:
— Никого ты тут не убьешь. Ты напросился, чтобы тебе дали в зубы, и получил, что заслужил. Что тебе от него было надо?
Мужчина поднялся на ноги, покачиваясь.
— Проклятые Твинеры! Мне просто тошно смотреть на них. Дрыхнут себе, понимаешь ли, и даже не знают, что им надо делать.
Девушка сказала холодно:
— Не будь дураком, отец. Он же еще необученный. Ты что хочешь, чтобы он твои мысли читал? И вообще, не суйся к нему со своими грязными руками. Я его поймала, и если его надо будет бить, сделаю этс сама. Дай сюда хлыст.
— Слушай, Лела Боуви, — обратился к ней отец, — не забывай: хозяин здесь я. — Но хлыст все же отдал и проговорил, угрюмо уставясь на нее: — Все, что я хочу, это позавтракать, и побыстрее.
— Сейчас будет. Ну ладно, давай проваливай, — она махнула рукой. Ее отец повернулся и медленно вышел из комнаты.
Девушка отрывисто скомандовала:
— Эй, ты, давай на кухню.
Жестом она показала, куда нужно идти. Каргилл помедлил, раздумывая, стоит ли попытаться протестовать. Но слово “кухня” вызвало в его воображении приятные гастрономические ассоциации. Не говоря ни слова, он, тяжело переставляя скованные цепью ноги, поплелся туда, куда она показала. Ему вдруг пришло в голову, что эти люди могут держать его здесь на цепи, пока им это не надоест. Сознавать это было страшно. Отчаяние, навалившееся на него, давило тяжелее, чем цепи.
Кухня оказалась узким коридором между толстыми полупрозрачными стенами. Она была футов десять длиной, и в ее дальнем углу находилась закрытая прозрачная дверь, за которой просматривались какие-то механизмы. Кухня была полна света, проникавшего внутрь через полупрозрачные стены. Каргилл озадаченно озирался, но ни плиты, ни еще какого-нибудь привычного кухонного оборудования нигде не было. Более того, не было ни посуды, ни еды. Вглядевшись пристальнее в полупрозрачные стены, он увидел там множество непонятных линий — одни шли в горизонтальном направлении, другие — в вертикальном, какие-то — по диагонали, некоторые из них были прямые, другие — кривые. Картина вырисовывалась совершенно беспорядочная. Было абсолютно неясно, что все это значит.
Он вопросительно взглянул на девушку. Она сказала:
— Хорошо, что сегодня безоблачно. Мы получим столько тепла, сколько надо.
Он увидел, как она протянула руку и двумя пальцами слегка дотронулась до чего-то наверху, там, где стена соединялась с потолком. Быстрым движением она провела рукой сверху вниз до середины стены, а затем параллельно полу. Часть толстой стеклянной стены скользнула вниз. Каргилл увидел в проеме прозрачную панель, а за ней полки. С того места, где стоял, он не мог разглядеть, что находится на полках.
Девушка отодвинула прозрачную панель в сторону и сделала еще какое-то движение, но какое именно, Каргилл не понял. Через минуту в руке у нее была тарелка, на которой лежали очищенные сырые продукты: рыба и картофель. Это было весьма странно. Каргилл подумал, что ни Боуви, ни его дочь не были похожи на людей, которые заранее будут что-то делать. Значит, у них на кухне в этих стенах было автоматическое оборудование для того, чтобы подготовить продукты к обработке.
Девушка отошла чуть в сторону, повторила свои прежние манипуляции со стеной, и еще одна секция отделилась и опустилась вниз. Там также была прозрачная панель и за ней полки. Отодвинув панель, она поставила тарелку на одну из полок.
Когда она закрыла панель, рыба прямо на глазах зарумянилась, а картофель почти мгновенно сварился.
— Пожалуй, достаточно, — сказала Лела Боуви. — Ты тоже перекуси чего-нибудь.
Она вынула тарелку голыми руками, остановилась у панели холодильного шкафа взять что-то из фруктов и вышла из кухни.
Каргилл остался один. Когда она вернулась, он уже приготовил себе курицу с картофелем и с аппетитом завтракал.
Лела остановилась на пороге, и Каргилл подумал, что она вообще-то довольно хорошенькая, если не обращать внимания на несколько угрюмое выражение ее лица. Конечно, она могла бы получше причесаться, но, во всяком случае, было заметно, что она следит за своей внешностью в отличие от своего отца. Волосы у нее были чистыми и блестящими, а на загорелом лице выделялись голубые глаза и яркие, полные губы.
Она спросила подозрительно:
— Как же такой ловкий Твинер, как ты, так легко дал себя поймать?
Каргилл быстро проглотил еще не дожеванный кусок и ответил:
— Я не Твинер.
Глаза девушки вспыхнули злым огнем.
— Ты что, умничать тут будешь?
Каргилл доел то, что оставалось на тарелке, и спокойно сказал:
— Я говорю правду. Я не Твинер.
Она нахмурилась:
— А кто же ты тогда? — В ее глазах появилась настороженность, даже тревога: — Тень?
Прежде чем он успел подумать, стоит ли ему притворяться, она сама ответила на свой вопрос:
— Конечно, нет. Если бы ты был одним из них, ты знал бы, как работает кухонное оборудование. Они ведь ремонтируют наши летающие дома, когда для нас это слишком сложно.
Притворяться было поздно, и Каргиллу пришлось подтвердить, что она права.
Девушка еще сильнее нахмурилась.
— Но Твинер ведь тоже знал бы все это… Как тебя зовут?
— Мортон Каргилл.
— Откуда ты?
Каргилл рассказал ей, и она, казалось, поняла. Кивнув головой, она проговорила:
— Значит, один из этих… За поимку таких, как ты, нам дают награду. Что же ты сделал — там, в своем времени, — почему Тени стали за тобой охотиться?
Каргилл пожал плечами:
— Ничего. — Он не собирался рассказывать ей о трагическом случае с Мари Шане.
Она снова рассердилась.
— Не смей мне врать. Стоит мне только сказать отцу, что ты беглец, и ты пропал.
Каргилл произнес как можно более убедительно:
— Но я действительно не знаю. Что я еще могу ответить? — Секунду поколебавшись, он спросил: — Какой это год? — и почувствовал, что у него перехватило дух в ожидании ее ответа.
5
Он как-то не подумал об этом раньше. Не было времени. Часы в комнате со стеклянной стеной в Городе Теней показывали время, но не год. А потом события стали разворачиваться с такой быстротой, что он просто не успел до конца осознать, что действительно находится в будущем.