Моя война

Семецкий потянулся. Облокотился на стол и внимательно уставился на меня. По моей спине пробежали мурашки. Я почувствовала, как каждое мое слово сейчас ложится на какую-то записывающую дорожку в голове этого человека, как на его внутренних стеллажах появляется новая полочка с ящичком, на котором написано “Кали”. Словно бы микрофон ожил и потянулся жадно к моему рту в ожидании слов.

— Моя так моя. НИИ Нового Человека. После уничтожения здания были сокращены некоторые лаборатории. Но лаборатории клонирования и практической евгеники остались функционировать даже в условиях практически нулевого финансирования. За счет внутренних резервов. Практически в то же время Кругловым Е.С. и Лапиным А.Г. были сделаны серьезные прорывы в области усовершенствования человеческой биологии. Этими работами, а скорее их результатами, сильно заинтересовалось военное ведомство. Но в годы упадка связь с этими людьми прервалась. Точнее, они просто ушли в подполье. Вместе со всей лабораторией. Как они провели эту махинацию, мне неясно, но, тем не менее, это у них получилось. Лаборатория работала нелегально. И результативно. Вот, собственно, и все.

Семецкий словно очнулся. Вздрогнул. Его горло издало странный звук, лицо сморщилось, словно от боли. Тут же к нему подскочил паренек и сунул что-то в руку. Жорж с хрипом втянул в себя воздух из какой-то баночки.

— Это все? — спросил он сдавленным голосом. — Маловато… Эта лаборатория жива до сих пор? Где? Как функционирует?

— Лишние детали тебе вряд ли будут нужны, — съязвила я. — Все остальное ты узнаешь сам. Или не узнаешь.

Семецкий потер переносицу. Его мальчишеское лицо вдруг сделалось очень хитрым.

— Ну, раз мы закончили с делами, то не перепихнуться ли нам? А? Ты никогда не хотела совратить подростка?

— Нет, малыш, — я мягко потянулась через стол и погладила его по щеке. На ощупь его кожа была как настоящая. — Меня больше привлекал бы ты в теле зрелого мужчины…

— Ну, кое-что у меня совсем не мальчишеское…

— К тому же ты “голубой”, — подвела я итог и плюхнулась на свое место.

Семецкий досадливо крякнул и пробормотал:

— Слухи, слухи… Все эти сплетни… Гадость, — он немного помолчал, потом перегнулся через стол и прошептал: — Это я сам на себя клепаю.

— Я так и поняла.

— Но кое-что там правда. Про размеры…

— Нет, нет, нет… — я поспешно прервала его. — За такую информацию мне тебе нечем будет отплатить! Кредит кончился.

— Да? Ну, как знаешь… А то, если что, обращайся.

— Так тебя еще найти надо, что, как ты сам понимаешь, не слишком просто.

— Захочешь, найдешь, — Семецкий радостно заулыбался.

. — Каким образом?

Жорж пожал плечами.

— Вывеси на любой доске объявление: “Ищу группу сексуально раскрепощенных подростков для обмена опытом”. Оставь координаты. И все.

— Кто придумал такой бред?

— Я! — гордо ответил Семецкий. — Пошли, ребята!

Через миг забегаловка опустела.

Справка.

Объект: Проект “Клон”

Источник: Общий Информационный Канал Begin

Официально закрытый проект, связанный с изучением возможностей человеческого организма. Основателями проекта были три корпорации, работающие в области исследовательской медицины. Проект не получил крупной финансовой поддержки, поэтому местоположение технологической базы было выбрано с учетом оптимального баланса между политической стабильностью и дешевизной человеческих ресурсов.

Название проекта — “Клон” — не отражало истинной его сути. Приоритетным направлением проводимых экспериментов была практическая евгеника. Путем манипуляций с генным материалом лаборатории пытались улучшить физическую природу человека.

Однако это направление было закрыто после финансового краха двух корпораций, входящих в союз основателей. Окончательную точку в работе лабораторий проекта поставил вооруженный конфликт на юго-западных территориях Российской Федерации, в который были вовлечены, помимо России, Украина, Белоруссия, Венгрия и Польша. Последовавший вслед за конфликтом политический и экономический кризис позволил еще больше упрочить свою власть на европейском континенте северо-атлантическим корпорациям.

По официальной информации весь наработанный лабораторный материал погиб во время обороны Киева, а эвакуированные в Индию образцы были уничтожены эпидемией вируса Эбола-Максвела.

Согласно заявлению Научного Союза: “Практическая евгеника не является приоритетным направлением для развития современной науки”. End

Скачок в прошлое.

Индия. Штат Орисса

Мне жарко и одновременно тело колотит сильный озноб. Веки тяжелые, поэтому смотреть на колышущееся марево приходится будто через узкую щелочку. Ноги, как две непослушные колоды, с трудом перемещаются по полу. Это странно. Пол выложен аккуратными каменными квадратами, но я нечувствую холода.

Я болею.

Я слышала, как Марта говорила об этом кому-то. Кому? Не помню… Как будто этот кто-то был весь в синем тумане. В памяти отметилось только лицо, нет тела, нет головы. Одно лицо в синем тумане. Почему-то голова находилась на столике, что возле кровати.

Показалось.

Марта не станет разговаривать с какими-то непонятными головами. Марта самая добрая из воспитательниц. Самая лучшая.

А я больна. Из-за меня Марта расстроилась. Сильно. Я слышала сама. Она даже плакала.

Когда это было? Вчера? Не помню… Нет, не вчера, вчера еще не унесли моего соседа, Андрюшку. Он все время плакал. А вчера только-только успокоился. Мы с ним остались одни в той комнате с белым потолком, который все время шевелится. Андрей говорил, что он видит какой-то рисунок на потолке, но у меня так слезились глаза, что я могла разглядеть лишь что-то белое, колыхающееся. И слышала шум. Ровное, постоянное гудение.

Плотное марево перед глазами качнулось, и я упала, больно стукнувшись при этом локтем. Подняться не получилось. Потому что руки вдруг сделались ватными и непослушными. И было очень трудно дышать. Я слышала как-то, что чем выше поднимаешься вверх, в небо, тем меньше там кислорода, тем труднее дышать. Может быть, я просто очень высоко? Значит, подниматься нельзя?

Камни пола были совсем не холодными. Теплыми были. Приятными. Хотелось лежать и дальше. Все время лежать так, прижавшись грудью.

Но надо было ползти. Надо было предупредить Марту. Сегодня ночью опять приходили черные люди. Они и унесли Андрея. А некоторое время назад, когда я еще могла нормально видеть, а Андрей-ка не плакал все время, эти люди унесли Эльзу и еще одну девочку, имени которой я уже не помню. Они унесли всех и смотрели на меня. Эти черные силуэты ясно вырисовывались на фоне белого, колышущегося потолка. Я должна рассказать все Марте. Она просила рассказывать ей обо всем. Марта самая лучшая. Самая добрая.

Я уткнулась головой во что-то твердое. Попробовала толкнуться. Не получилось. Тогда я попыталась забраться повыше. Изо всех сил уперлась неповоротливыми, распухшими ногами, скользящими по плитам пола. Сзади послышались голоса. Страшно! Очень страшно! Это они, черные люди! Я напряглась и, вероятно, от этого туман, застилающий все вокруг, внезапно разошелся, и в образовавшееся окно на меня глянуло оскаленное лицо с тремя глазами и длинным кроваво-красным языком.

Непослушной рукой я ухватилась за торчащие изо рта клыки… Хотела ухватиться, но рука соскользнула, и я будто погладила маску по щеке. Нежно-нежно…

Потом туман начал темнеть, наливаясь тяжестью, и я свалилась куда-то вниз, успев в подступившей темноте ухватиться за теплые, но каменно твердые чьи-то ноги.

Я уже не видела, как санитары из числа местных жителей, вся работа которых — выносить детские трупы из нашего лазарета, остановились у входа. Как сделали несколько осторожных, боязливых шагов внутрь, похожие на больших, закутанных в нелепые комбинезоны обезьян. Остановились.

Что они увидели там, в главном помещении храма? Почему так быстро исчезли?