Моя война

Всю необходимую информацию ты найдешь в приложении. Если, конечно, решишь мне помочь.

Люблю тебя, твоя Кали.

Толстопузый, серебристый грузовик, подрагивая на неровностях дорожного покрытия, одолел поворот и притормозил перед воротами Центра. Было слышно, как громко выдохнули воздух тормоза. Перед воротами забегали люди, а вслед за этим блестящая решетка поползла в стену. Грузовик натужно взревел и неторопливо пополз по направлению к воротам.

Я посмотрела на часы. Без семи минут полдень. Солнце плавило камни вокруг., воздух плясал над раскаленной почвой.

— Главная — первому. Через десять минут начинаем, — сказала я в услужливый лепесток микрофона, прилепившийся к моему воротнику.

— Вас понял, главная… — отозвалось в ухе.

Теперь только бы сработал Камаль. Через девять минут здание должно оглохнуть, ослепнуть и замереть. Грузовик пришел на несколько минут раньше, но думаю, что его разгрузить не успеют, — я рассматривала в бинокль подходы к Центру. Фигурки охраны, оружие. Мне не хотелось делать то, что я собралась сделать. Это очень соблазнительно. Очень соблазнительно — решить демографическую проблему. Ликвидировать очаги напряженности. Навести порядок жесткой рукой. Ослабить это невероятное давление, которое создает человеческая раса на окружающую среду. Полезные ископаемые, леса, вода, воздух… Все изгажено, истощено, выработано до предела. Природа изнасилована и не один раз. Кажется еще немного, чуть-чуть, и будет уже поздно что-либо делать. Мы, наконец, добьем искалеченную биосферу и издохнем, задохнувшись в собственном зловонии. Нас слишком много, мы слишком жадные, слишком глупые звери для этой планеты. И мне хочется, так хочется… поддержать какой-нибудь проект “Хоспис” или “Четвертая волна” чем бы это ни было… Одним махом сбросить с лица планеты балласт, ввести драконовские меры, ограничить человечество в его жадности. Потому что уже хватит. Хватит хапать, жрать, трахаться, срать, пора, наконец, ответить за все. Иначе будет поздно. Да, будут перегибы, смерти, кровь, насилие, хаос. Но они все равно будут. Рано или поздно. По всей планете, везде, где когда-либо ступала нога “цивилизованного” человека. Потому что других способов, кроме драконовских, уже не осталось. Но “Антропотехника” — это не способ. Это просто долгая, долгая кормушка для одних и такая же кормушка, только маленькая и тесная, для других. Они будут жрать, похрюкивая и пихаясь толстыми боками, и ни один из них не поднимет голову вверх.

— Главная — первому. Десять…

— Девять…

Человек есть нечто, кто должен превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?

— Восемь…

Поистине, человек — это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.

— Семь…

Человек — это канат, натянутый между животным и Сверхчеловеком, — канат над пропастью.

— Шесть…

Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.

— Пять…

В человеке важно то, что он мост, а не цель.

— Четыре…

Горе! Приближается время, когда человек не родит больше звезды. Горе! Приближается время самого презренного человека, который уже не может презирать самого себя.

— Три…

Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех.

— Два…

Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где оно, то безумие, что надо бы привить вам?

— Один…

Смотрите, я провозвестник молнии и тяжелая капля из тучи; но эта молния называется Сверхчеловек.

— Начинаем. Мы должны продержаться около часа…

Где-то вдалеке гулко отозвался миномет.

Моя надежда… Она проста.

Ах, если бы мне родить Сверхчеловека…

Я могу ехать, я могу идти, я могу плыть. Я могу лететь. Мне не нужны деньги или документы. Мир вокруг иногда напоминает мне репродукцию, такую старую, нарисованную плохими красками. Он плоский и эфемерный. Иногда достаточно просто дунуть, чтобы изменить картину. Все меняется вокруг. Если я хочу есть, я ем, если нужен ночлег, я нахожу его. Оказаться за гранью… это так странно.

Меня укроет земля, укроют горы или пустыни. Воздух станет моей крепостью, а вода — моей дорогой. Страх — это то, что нужно оставить позади. И тот момент, когда он отступает, опускает руки, это и есть шаг… маленький шажок за грань. Туда, где уже нет власти Системы, денег, бумаг, классовой борьбы, жадности.

Я ничего не боюсь. Со мной моя надежда. Она зреет где-то внутри, иногда я ощущаю это, как нечто неподдающееся описанию. Так будет еще долго. У меня большой, наверное, самый большой в моей жизни, отпуск. Девять месяцев. Чуть больше, чуть меньше.

В тексте использованы фрагменты книги Фридриха Ницше “Так говорил Заратустра” и выступлений субкоманданте Маркоса, лидера движения сапатистов в Мексике.