Страница 65 из 80
— Найдешь дорогу, Misha? — спросила мама. — А то у меня через пять минут производственное совещание. И папа на вскрытии.
— На собственном?
— Очень смешно. Очень красиво.
— Найду, мам.
Мама ушла.
— Так вот, типа, про акулу…
— Да зачем тебе акула, Билли, — сказал я. — Она спокойная.
— Чувак, а крокодила у вас тут нету?
— Умер крокодильчик, — ответила Пенни со слезами в голосе. — Такой был хорошенький…
Пошли по коридору. Одна стена вогнутая. Другая выпуклая. Это потому, что подземная часть фармакологического центра (надземной-то у него, собственно, и нет) — цилиндрическая. В той, что выпуклая, — раздвижные двери. В той, что вогнута, дверей нет.
Билли изнывал от любопытства. Рядом с каждой дверью светился фотоэлемент. Билли закрыл один рукой. Створки разъехались.
Четверо ассистентов в белых халатах держали за лапки обезьяну-ревуна. Ревун, распластанный на лабораторном столе, издавал жалобные гортанные звуки. Кто-то еще (кажется, мистер Спенсер; никогда не видел его без белого халата и темных очков) подкрадывался к ревуну со шприцом в руке.
Ревун стонал и извивался. Мистер Спенсер примерился…
Ревун хвостом вырвал у него шприц и запустил через всю комнату. Шприц вонзился в дверной косяк и задрожал там.
— Он укусил меня! — заорал Спенсер. — Вакцину мне! Срочно вакцину!
Пенни махнула рукой, створки закрылись. Потрясенный Билли некоторое время тупо таращился на дверь.
— Видишь, против чего мы боремся, — мрачно сказала Пенни.
Ушла вперед. Когда мы с Билли подошли к нужной двери, Пенни уже сидела на пороге, обхватив руками коленки.
— Не обращай внимания, — сказал я Билли. — С ней здесь всегда так.
Мы перешагнули через Пенни (та угрожающе заворчала) и оказались в комнате с аквариумом. Аквариум был размером с дом. В нем кружилась акула.
— Ни фига себе фармакологический центр, — сказал Билли.
— Атлантическая серо-голубая, — пробурчала Пенни. Она сидела на прежнем месте в прежней позе. — Она же мако. Девять тысяч фунтов живого веса.
— Нам направо, — сказал я.
Через маленькую дверцу мы вошли в питомник.
Там плохо пахло. Все вокруг было загромождено клетками. В клетках стрекотало, пищало, шуршало, шипело и даже чирикало.
— Хорошие мышки, — сказал Билли.
— Это крыски, — сказала всезнайка Пенни. — Черные норвежские.
— Черные крысы? Они белые и мелкие!
— Билли, последние семьдесят лет они размножались исключительно в лабораториях. Ты бы от такой жизни тоже усох и обесцветился.
Мы миновали клетки с пауками, кузнечиками, змеями, обезьянами, кроликами и морскими свинками.
— Почему наука, предоставленная самой себе, немедленно принимается мучить беззащитных животных? — вздохнув, спросила Пенни. — Надо у Квина поинтересоваться. А вот и они, маленькие!
Отдельно стояли четыре стеклянных ящика. К каждому шла труба вентиляции. За стеклом, понурившись, сидели четыре маленьких и мохнатых существа, весьма похожих на Терри. У одного был длинный раздвоенный пушистый хвост. У другого — удивительные уши, похожие на фейерверк. У третьего через левый глаз шла черная полоса, как повязка у пирата. На четвертом вся шерсть стояла дыбом.
— Покемоны, чувак! — уверенно сказал Билли. — Я знаю, я видел.
Но глазки у всех, как у плюшевых мишек. Пуговички.
На каждый ящик спереди был наклеен клочок желтой бумаги.
Я оторвал один. ШТАММ KG/OD2, 05/11/05, 2:32 РМ.
— Давай, Билли, — сказала Пенни. — Выпускай.
Билли задумался. Вы думаете, такие ящики открываются просто? Как бы не так! Но Билли все-таки разобрался. Открыл ящик. Немедленно взвыла сирена.
— Черт, — сказала Пенни. — Черт, черт, черт…
Ну, не «черт»… А с виду приличная девочка.
— Лифт, типа, единственный путь на поверхность? — спросил Билли, запихивая вяло отбивающегося пушистика в рюкзак.
— Еще служебная шахта, — ответил я. — Лиззи рассказывал.
Из рюкзака остались торчать большие уши.
— Tcheburashka!
Билли совал в рюкзак третьего пушистика. Рюкзак жертву принимать не хотел. Пушистик протестующе попискивал.
Четвертого Пенни, сжалившись, сунула в откинутый капюшон ветровки.
— Быстро, — сказал я. Отвел их к ближайшей вентиляционной решетке.
Решетка крепилась к стальной раме четырьмя болтами. Запасливый Билли достал из рюкзака пару Гаечных ключей. Мы с Пенни подтащили к вентиляции столик на тонких хромированных ножках и опасливо на него вскарабкались. Через минуту мы аккуратно прислонили решетку к стене. Решетка упала с громким звоном. Подняли. Поставили. Сняли мелкую сетку, очень пыльную.
Сирена печально выла. Но на ее зов никто не спешил.
Билли запихал в отверстие рюкзак, придерживая за ремешок. Рюкзак бодро пополз вперед. Забуксовал.
— На, держи, — Билли сунул ремешок Пенни.
Задрал футболку, вытащил «беретту», отдал ее мне.
— Держи, чувак. Я попробую выбраться на лифте.
— Это еще почему?
— Не пролезу. Не спорь, не пролезу. И вообще, у меня боязнь тесных, замкнутых пространств. Я серфер. И кто потом решетку на место поставит?
— Давай, Майки! — прошипела Пенни. — Вперед!
Я ухватил зубами поводок рюкзака, подтянулся (у вентиляционной шахты, между прочим, очень узкие и острые края) и заполз внутрь. Чуть не раздавил рюкзак с пушистиками. Встал на четвереньки, пополз, толкая перед собой рюкзак. Темно и тесно. Сзади вскарабкалась Пенни.
Билли с лязгом поставил на место решетку. Прошипел что-то неразборчивое, снял решетку — она опять с лязгом упала — поставил сетку, затем решетку и начал завинчивать. Винты мерзко заскрежетали. Хорошая у них в трубе акустика. Уши закладывает.
— А у меня фонарик есть, — сказала Пенни.
— И так видно.
Сбоку из решеток в трубу сочился слабенький свет.
Впереди самостоятельно уползал по трубе рюкзак. Я бросился за ним, больно ударившись головой о потолок. Сзади пыхтела Пенни.
— Стой, Майки.
— Чего тебе?
— Устала я!
— Поймают — будет плохо.
— Сама знаю. Мне страшно.
— Ну включи фонарик.
Включила.
— Хм-м, знаешь Пенни, а ты ведь… красивая.
— Ох. Самое время. Самое место.
— Правду говорю.
— А глаз?
— А что глаз? Тоже красивый. Серенький.
— Ох, Майки… Ты мне очень нравишься, но… Не в вентиляции же!
— А почему нет, Пенни?
— Да потому, что это хуже, чем на заднем сиденье «фольксвагена»!
— Не знаю, не пробовал.
— Но кто целуется в вентиляции, Майки? Русские?
— Всего один разочек, Пенни!
— Ну ладно.
Поцеловались. В вентиляции.
— Ты чего так дышишь?
— Я взволнована, Майки.
— Хм-м… А давай… Ой, что это?!
— Это у меня зверек в капюшоне.
— Пенни, а давай еще раз?
— Ползи. Дурак.
Не заметили, как доползли до служебной шахты. Рюкзак в нее благополучно ухнул. Я рванулся вперед и поймал его за ремень. Пенни пришлось ловить за ремень меня. Она бы меня, конечно, не удержала, но, по счастью, совсем рядом на стенке шахты поблескивали стальные скобы. Для ремонтников. Свободной рукой я вцепился в скобу.
Знаете, как неудобно выбираться из шахты в положении «головой вниз»? Не знаете.
Рюкзак я не уронил. И сам не упал. И Пенни за собой, что характерно, не утащил. Потому что координация движений хорошая!
Ладно, координация тут ни при чем. Я прошипел Пенни «тащи!» и принялся перебирать скобы. Вот и все.
Нет, спорт — это не мое.
— Уф-ф. Ты жив, Майки? Где мы сейчас? И куда ползем?
Я вспомнил Лиззи. У него были планы вентиляции. Зачем? Он из них Кишки Смертельной Гробницы делал. Лабиринт для игрушки. Откуда? Ему кто-то из друзей совершенно секретные чертежи скопировал. На папином ксероксе.
— Мы сейчас в служебной шахте. Тут вытяжка идет. И еще электропроводка, трубы всякие. Американский стиль. Ползем наверх.
— А далеко ползти?
— Ну, метров сто — сто пятьдесят.
— Майки, не выпендривайся.