Обитель

Коннор взял меня за руку, сжал ладонь.

— Откуда начнем?

— Ниоткуда, — ответила я. — Позволим холму самому показать нам дорогу.

— Что-что? — не понял Квентин.

— Просто идите за мной.

Раньше, пока Джен была жива и контролировала холм по своему усмотрению, это бы не сработало. Возможно, не получится и сейчас. Но другие идеи у меня отсутствовали. Повернув за первый попавшийся угол, я пошла дальше.

Холмы фейри меняют форму, приспосабливаясь к подсознательным желаниям своих хозяев. Вот почему в Тенистых Холмах так много садов, вот почему в поместье моей матери нет зеркал и дверных замков. Я рассчитывала, что холм выведет нас к телу. С движущимся объектом или с кем-то, имеющим с графством менее тесные узы, чем Джен, я бы не стала пробовать… но в мире фейри король и его земля, в прямом смысле единое целое, и если Джен мертва, холм постарается, чтобы мы ее нашли.

По пути нам никто не встретился. Я шла по узорам на плитке, по легкомысленным стрелкам на досках объявлений, доверяясь всему, что походило на знак. Кажется, получалось. Маршрут вел нас через места, становящиеся все более и более знакомыми.

— Она мертва? — спросил Квентин на ходу.

— Возможно. — Я огляделась и направилась к двери, рядом с которой пол был более истерт ногами.

— Почему нас сразу не разбудили?

— Потому что это сделало бы произошедшее реальным, — ответил Коннор. Мы оба взглянули на него, и он пожал плечами. — Пока они искали своими силами, то как будто бы ничего еще не случилось.

Дверь вела к кухонной зоне столовой, раньше этот вход я не замечала, потому что его заслоняли шкафы с посудой. Столовая была вычищена до блеска, все следы ритуального круга и размазанной по полу грязи исчезли, смытые магией Эллиота. Интересно, подумала я, сколько мы успели проспать, пока он не устоял перед потребностью все здесь вычистить.

— Пойдем, — сказала я. — Мы приближаемся к цели.

— Но что мы делаем-то? — с нарастающим раздражением поинтересовался Квентин.

— Позволяем холму нас вести. Джен была графиней, и, если она мертва, ее земля будет скорбеть по ней.

Я вышла в коридор, ничуть не удивившись, когда оказалось, что офис Джен всего в нескольких дверях от нас. Маловероятно, что мы обнаружим ее там — в офисе наверняка искали в первую очередь — но это было начало.

— Как такое вообще может быть? — Теперь Квентин встревожился. Коннор, судя по лицу, это заметил, но предпочел оставить объяснения мне.

— Король един со своей землей, Квентин, вот и все. В мире фейри так было всегда.

Дверь в офис Джен была нараспашку. Внутри кто-то плакал. Я высвободила свою руку из руки Коннора и сделала ему и Квентину знак стоять на месте. Плач продолжался. Я открыла дверь и вошла.

Лампы были выключены, шторы задернуты, комната погружена в искусственный полумрак. Я прищурилась.

— Есть тут кто? Джен? — Снова рыдания, горестные, отчаянные. — Джен?

— Это не она, — сказал Квентин, входя вместе с Коннором в офис.

Я замерла и прислушалась. Он прав. Голос выше, чем у Джен.

— Нет, не она, — признала я и, осторожно ступая, двинулась к столу. Проход был завален маленькими лавинами из бумаг, которые, возможно, никогда больше не будут расчищены. Мысль об этом причиняла боль. Разница между беспорядком и хаосом в том, что беспорядок контролируется его владельцем, а здесь Джен уже больше ничего не контролировать.

На рабочем кресле были стопкой сложены ее заметки по связи Барбары с Магическим Кристаллом. Я встала на колени, отодвинула кресло в сторону и обнаружила Эйприл, рыдающую, сжавшись в комок и закрыв лицо руками.

— Эйприл? — Я положила руку ей на плечо, точнее, попыталась, ладонь прошла насквозь и ударилась о стол изнутри. Как будто протягиваешь руку в пелену тумана. — Ты меня слышишь?

Она вздрогнула, перестала всхлипывать и запричитала:

— Она ушла она ушла она ушла….

— Кто ушел? Эйприл, где Джен? — проговорила я спокойным голосом, чтобы не расстраивать ее еще сильнее.

— Мама ушла в оффлайн. Больше не перезагружает меня. — Эйприл подняла голову. По щекам отвесными дорожками, как будто нарисованные, текли слезы. Это нервировало бы и при обычных обстоятельствах, но сейчас смотрелось совсем пугающе. — Она не должна уходить в оффлайн. Она должна заботиться обо мне.

Я вспомнила, что для Эйприл означает «оффлайн», и побледнела.

— Где твоя мама, Эйприл? — осторожно спросила я ее.

— Как те, другие. Она ушла. — Эйприл задрожала и принялась раскачиваться взад-вперед, обхватив руками колени. — В оффлайне. Состояние нерабочее. Отключена от маршрутизатора.

— Это так, — раздался чей-то голос, и я подняла голову. Рядом с Коннором в дверях, безвольно уронив руки, стоял Алекс. Настолько неподвижным я его видела впервые. — Ее нашла Гордан.

— Где тело? — спросила я, внезапно почувствовав страшную усталость. Как я дошла до того, что мы ее потеряли? Как я дошла до того, что решила, будто у нас еще есть время в запасе?

Что скажет Сильвестр, когда узнает, что я подвела его снова?

— Она в одной из серверных. Похоже, пошла проверить сбой на четвертом маршрутизаторе, и кто-то… — Алекс замолк и отвернулся. — Может, вам лучше самим взглянуть.

— Ты прав. Эйприл… Я протянула к ней руку, но Эйприл со всхлипом исчезла в треске статики. Я поднялась. Ее я смогу найти и позже, а сейчас я больше нужна ее матери. Оберон, помоги нам.

Пока Алекс вел нас по пустым коридорам, все молчали. Алексу и не нужно было что-то говорить, он сам представлял сейчас воплощение упрека, а нам на это безмолвное обвинение было нечего ответить. Коннор взял мою руку и крепко сжал — мы оба попытались обрести силу через это прикосновение, но не сумели. После всего, что мы сделали или попытались сделать, Джен мы все равно не уберегли. Если мы не смогли спасти людей, которых хотели защитить, то к чему тогда вообще все?

Алекс остановился у двери без таблички.

— Она внутри.

— Значит, входим, — сказала я. То ли чары Алекса были более осознанными, чем он хотел признать, то ли я была слишком убита горем, но он больше на меня не действовал.

Он не произнес больше ничего. Просто открыл дверь.

Свет в серверной был включен, и я порадовалась, что не успела позавтракать. Квентин со сдавленным вскриком зажал себе рот обеими руками. Мне самой почти не пришлось бороться с тошнотой — ее перекрыло сокрушительное чувство потери.