Чернильные стрелы

– Что? – Вагнеру действительно было интересно, чего он не скрывал и даже пролил, не заметив, воду из фляги на левый сапог.

– А еще я заметил, что начитанный – не обязательно умный.

Ростримо недоуменно моргнул несколько раз, а потом захохотал так, что в пятидесяти гло вспорхнула вспугнутая куропатка.

– Ой, Тойло, ну Вы даете! Нет, убивать я Вас точно не буду, Вы мне нужны такой.

– Какой – такой? – спокойно спросил наемник.

– Начитанный и не обязательно умный! Ха, Тойло, а хотите я теперь вслух порассуждаю? Хотите-хотите, вижу же. Так вот, Вы точно витаньери.

Шаэлью хмыкнул. Надо же – какой прозорливый!

– Погодите-погодите, это и так ясно, Вы не скрываете. Так вот, Вы явно служили у какого-нибудь захудалого пуаньи, но это было давно. Удивлены? О, это просто предположение, Вы же сами знаете, что в витаньери так попадает каждый второй. Извините, Вы просто попались на примитивную уловку. Не смотрите на меня так, да, я такой! Ничего привыкните. Так вот, служили Вы в Дельте, скорее всего еще и в Маазло. Про Дельту Вы сами упомянули, а с Маазло – Вы мясо на хлеб положили так, как там делают, завернув хлеб с двух сторон.

– Там считают, что так вкуснее.

– Да, я знаю. Только пальцы еще жирнее делаются. Ладно, что еще. Последние годы Вы не воевали. У Вас появилась некоторая расслабленность. Если честно, я мог убить Вас раз десять, вы бы ничего не сделали. Сейчас, кстати, тоже. О, не беспокойтесь, – успокаивающе сказал Ростримо, но вдруг к горлу Тойло оказался прижат кинжал с тонким, но очень холодным лезвием.

Шаэлью ощутил, как бьется кровь в пережатой сталью артерии.

Авроста – длинное, в две ладони, лезвие, шириной в палец. Овальная, совсем маленькая гарда и короткая рукоять. Редкость в наших краях. И где прятал-то?!

– Так вот, – продолжил господин Вагнер, убирая авросту в рукав, – скорее всего Вы нанялись к частному лицу. Либо охрана караванов, либо телохранитель. Либо еще что-то, но не могу сразу придумать, что. Оплата была хорошей, кстати. Вы вот все стеснялись своей заплатанной рубахи…

– Чего, простите?

– Ну, камизы. Забавно, значит, на севере и востоке Вы, скорее всего, не были, там даже в провинциях Септрери камизу называют рубахой. Так вот, Вы стеснялись ветхой камизы. Сколько я ни встречал витаньери, этот вопрос беспокоил их в последнюю очередь.  Пока дырок не становится больше, чем ткани, они будут носить эту одежду, под доспехом все равно не видно, а завтра и убить могут. Не все, конечно, но витаньери в тех ватагах, которые воюют, о внешнем виде беспокоятся мало. О чистоте – тут да, более чистоплотных еще поискать надо. Что это может значить… То, что Вы привыкли к справной одежде. То есть деньги есть, и не те крошки, которые у Вас на поясе. Ага, но в путь отправились в этой одежде… Бежали от чего-то, что не успели захватить смену? И совсем недавно, раз не успели купить новое? Хмм, здесь непонятно. Или хотели так выглядеть? Или кто-то хотел, чтобы вы так выглядели? Стоп, а не от этого кого-то, кто Вас нанял, Вы сбежали? Причем совсем недавно?

На такое расследование Тойло даже не знал, что ответить. Можно, конечно, было бы попробовать убить господина Вагнера, потому что он тоже – «слишком умен». Только тот уже показал себя в деле, и Шаэлью был совсем не уверен, что успеет выхватить свой, самый обычный септрийский жилорез, до того, как улыбчивый собеседник перережет ему глотку. В драке на ножах с Ростримо Вагнером у Тойло есть только один шанс – дистанция и выносливость, в скорости этому пузатому доходяге он проигрывает значительно. А меч не вытащить тем более, слишком долго.

– Я тоже умный? – спросил Ростримо и откусил от своего бутерброда.

– Угу. Тоже подумал…

– …об убийстве, понимаю. Но не рискнули?

– Не рискнул бы, – поправил спутника Тойло. – Если бы всерьез захотел. Если встанем, и я успею взять меч, то, скорее всего, будет наоборот.

Вагнер кивнул и сделал флягой жест приветствия и уважения, как если бы поднял кубок с вином на королевском пиру.

– Но Вы мне тоже интересны. И тоже ведь не рассказали все до конца.

– Не рассказал. Думаю, дорогой Тойло, у нас пока должны быть тайны друг от друга. Мы с Вами еще не слились в любовном экстазе, чтобы рассказывать друг другу все, о каждом порыве души. А если без шуток, то во многом Вы правы. Я действительно в каком-то роде… соглядатай. Хотя можете назвать все своим именем – лазутчик. Но дело не в Септрери или не в другом государстве, там все несколько запутаннее… И да, у меня возникли сложности в Лейно, и мне пришлось срочно покинуть город. И, если честно, я боялся, что кое-кто отправится следом за мной, но обошлось. Видно, моя значительность оказалась так велика только в моих глазах. Что ж, это к лучшему. За Вами, кстати, никто не увяжется?

Тойло замялся с ответом.

– Не думаю. Скорее всего нет. В любом случае у меня хорошая фора.

– Сколько?

– Не меньше дня, скорее два. Но скорее всего про меня только вспомнят бранным словом.

Ответ Ростримо устроил. Он встал, отряхнул штаны и посмотрел на юг, вдоль дороги.

– Там в Лейно есть один господин. Ну как, не один, у него есть свои люди еще. Так вот, у этого господина есть нечто, что мне очень пригодилось бы. – Вагнер посмотрел на наемника. – Вам приходилось в мирном городе брать штурмом дома, но так, чтобы никто не успел ничего сообразить? Чтобы стража не успела даже сообразить.

На службе у грастери Ройсали витаньери Шаэлью только этим и занимался. Поэтому хотя и мрачно, но кивнул он уверенно.

– Хорошо. Но там придется убивать. Так, чтобы не осталось никого.

– Напугали кота сметаной. Я только должен знать, ради чего.

– Деньги?

Тойло хмыкнул.

– Вы обещали концессию, я помню. Но, Ростримо, деньги у меня есть. Хватит, чтобы даже скромно дожить до седин и дальше, если вложить их с умом. Я поехал с Вами не из-за денег.

На какое-то время воцарилась тишина. Вагнер ходил кругами вокруг их маленькой стоянки, но Тойло не беспокоился по поводу удара в спину. Чувствовал, что сказано уже слишком много. И гораздо больше, чтобы убить за «он слишком много знал».

– Началась какая-то возня, – Ростримо сказал это не очень уверенно. – Я привык, что понимаю суть своей работы. Понимаю, что и для чего я делаю. И понимаю, чем мне это грозит. А тут началось такое шевеление, которое мне совершенно непонятно. Сначала это беспокоило, потом я почувствовал, что не хочу быть внутри. Понимаете?

Тойло не понимал. Ростримо досадливо поморщился и попытался объяснить:

– Я всегда был мелкой сошкой в огромной системе, которая большую часть времени неповоротлива. И так везде, во всех странах. И ваш Негласный кабинет такой, и Тайный приказ Ноффа, да все. Я собирал… впрочем, это пока неважно. Так вот, суть в том, что даже попади я на глаза негласным, меня просто избили бы, да вышвырнули из страны с ехидным письмом в адрес моих хозяев. Мелок я в этих масштабах, что уж там. А тут… В Лейно появились люди с приказом от моего начальника, которым я переподчинялся им. Они не наши, это точно. Вроде бы ничего страшного, но… необычно. Так не делают. И задание их было странным. Но неважно. А потом я увидел один… предмет. Случайно. Просто увидел. Но человек, которому меня передали, отдал приказ пристрелить меня. Только за то, что я его увидел.

– И что?

– В смысле? Пристрелили ли? Нет, как видите.

– Нет, что это за предмет.

– Я не знаю.

Тойло от удивления открыл рот.

Он сумасшедший!

 – Не знаю. Только, дорогой господин Шаэлью, просто так не отдают приказ убить человека за то, что он увидел сумку для дипломатических бумаг. С какой-то печатью, какой – не разглядел. А что это значит?

Наемник приподнял бровь. А ведь интересно становилось. И в самом деле.

– Там что-то такое, что, во-первых, стоит больших денег, во-вторых, что-то очень любопытное. И что-то, что заставило шевелиться тайные службы. И три короля, которых в Септрери любят поминать, мне в задницу, если в той сумочке не то, из-за чего пошло это шевеление. Что-то очень опасное.