Убежище

Миа сосредоточенно нахмурилась:

— Вы действительно считаете, будто какие-то примитивные алхимики, занимавшиеся исследованиями тысячу лет назад, могли найти нечто такое, что нам лишь сейчас кажется достижимым?

Кирквуд пожал плечами.

— Древние греки использовали плесень как антисептическое средство. Меньше сотни лет назад ученые усовершенствовали его и назвали пенициллином, но ведь до них он был известен тысячи лет. То же самое с аспирином. Уверен, вы знаете, что им пользовались финикийцы, а еще ассирийцы, американские индейцы и многие другие народы. В конце концов, это вам не наука о ракетостроении! А просто результат процесса окисления порошка, полученного из коры ивы. Сейчас считается, что для предотвращения заболеваний сердца необходимо ежедневно принимать небольшую дозу аспирина. Только вчера я прочитал о том, что чилийские ученые заново открыли снадобья, которые их туземные племена мапуше использовало для лечения самых разных болезней, и были поражены их эффективным воздействием. В мире много того, о чем мы не знаем. Может, только и нужно одно вещество, обладающее способностью удалять свободные радикалы и помешать вредному воздействию кислот на клетки нашего организма. Одно-единственное вещество. Ведь это легко можно себе представить.

— И все равно при всех наших знаниях и достижениях мы не в состоянии его изобрести.

— Было бы справедливо, если бы на преодоление старения были направлены большие усилия, но, к сожалению, этого не происходит. Над проблемой работают сравнительно немного ученых, в основном подлинных энтузиастов. Ученых не стимулируют заниматься данной областью исследований. Правительственные гуру, церковные лидеры и ученые, придерживающиеся теории естественной смерти, утверждают — это невозможно, более того, убеждают нас, что стремиться к бессмертию аморально, недостойно христианина. Средства массовой информации устраивают бешеную шумиху вокруг любого нового лекарства, присваивая ему славу панацеи, в результате чего компрометируют важные достижения. Все серьезные ученые, занимающиеся проблемой продления жизни, совершенно справедливо обеспокоены тем, что в эту область могут хлынуть целые армии шарлатанов и станут торговать эликсиром молодости, хотя достойны лишь того, чтобы их мошенничества отметили орденом Серебряное Руно. И ученые знают: они не получат никакой финансовой поддержки, как только заикнутся, что занимаются проблемой нестарения — они даже не употребляют теперь этот термин, предпочитая скрывать его под выражением «медицина по продлению жизни». Их мало привлекает задача изобрести средство продления жизни, для подтверждения эффективности которого требуются долгие годы. Ведь это сильно расхолаживает. А тут еще вероятность неудачи и презрительные насмешки… Вот вы, генетик, скажите, стали бы вы заниматься такими исследованиями?

Миа мрачно покачала головой. Эти занятия не обещали покоя, а в последние время она и так живет будто на минном поле.

— Понимаете, к чему я веду? — продолжал Кирквуд. — Вы знаете, как относится государство к генетике. Даже не готово поддерживать исследование стволовых клеток. Некоторые ссылаются на запрет церкви. Поэтому-то ученым не дают денег, у них нет стимула. Но все меняется. Недавно ставшие миллионерами бизнесмены потихоньку стареют и задумываются о будущем. Они не хотят умирать, если этого можно избежать. И у них пробуждается интерес к этой проблеме. Так что открытие в этой области произойдет либо благодаря счастливой случайности, либо благодаря упорному труду и солидной материальной поддержке. Сколько денег мы затратили на Манхэттенский проект? А на то, чтобы запустить человека на Луну? На войну в Ираке? Разве не стоит затратить на сохранение человеческого организма, на избавление от болезней и страданий в старческом возрасте хотя бы одну десятую колоссальных расходов? Даже одну сотую? Но мы и этого не выделяем. Вы знаете, какое количество людей ежедневно умирают от болезней, связанных со старостью? Сто тысяч! Сто тысяч за один только день! — Он пожал плечами. — Может, все-таки стоит об этом подумать.

Он поставил бокал на стол и дал ей время усвоить информацию.

— Только не поймите меня превратно. Если хаким действительно работает в таком направлении, это вовсе не значит, что его можно простить и оправдать. Его методы преступают грань здравого рассудка. Он чудовище, убийца, заслуживающий жестокой казни, и это не подлежит сомнениям. Но все-таки мне кажется — идея, над которой он работает, не так уж безумна и нереальна. А если это так, только представьте себе, что произойдет с нами, если открытие будет совершено!

Миа опустошила бокал и откинулась на спинку стула, не меньше, чем вином, опьяненная открывающимися перед человечеством перспективами.

— Кажется, я начинаю понимать, почему он так одержим этой идеей. Если он считает ее даже отдаленно достижимой… — Она радостно улыбнулась. — Воображаю, как ему не терпится заполучить книгу. А значит, у нас появится способ освободить маму.

— Разумеется! Вы уже обсуждали это с Джимом?

Она покачала головой:

— Еще полчаса назад я не думала, что нам есть что с ним обсуждать. А почему вы спрашиваете?

— Просто мне интересно знать его мнение. Мы с ним только пытались понять, зачем похитили Эвелин.

— Он считает, хаким работает над каким-то бактериологическим оружием. Может, ему известно и об идее бессмертия. Утром я ему позвоню.

Кирквуд обеспокоенно вздрогнул.

— На вашем месте я не стал бы его беспокоить, ведь его планы все равно не изменятся.

— Да, но если такое возможно, если хаким действительно изучает столь серьезную проблему, может, это все изменит.

— Гм… Не думаю, что это улучшит перспективы освобождения Эвелин.

Его неожиданно слишком серьезный тон насторожил Миа.

— Что вы хотите этим сказать?

Кирквуд немного подумал, потом с озабоченным видом подался к Миа и заговорил, тщательно взвешивая каждое слово:

— Подумайте сами. Джим является агентом правительства. Если речь идет о идее бессмертия, если оно знает, какова цель исследований хакима, как оно, по-вашему, поступит? Передаст дело в руки какого-нибудь безумца? Или скроет ото всех, присвоив ему гриф секретности?

Глава 51

Уточнение Корбена на мгновение озадачило хакима.

— И вы хотите сказать, ваша помощь для меня будет более привлекательной, чем поддержка самого правительства?

Корбен невозмутимо посмотрел на него.

— Мне приказали найти вас, выследить еще четыре года назад. С тех пор многое изменилось. — Он поерзал, пытаясь удобнее устроиться на жесткой земле. — История с оружием массового уничтожения все нам испортила, — продолжал он. — К докладам разведки стали относиться с презрением, считая их сфабрикованными Белым домом. Мы стали изгоями, на нас ополчились активисты антивоенного движения и пресса. Люди увольняются из агентства или теряют уверенность, как, например, мой шеф. Приоритеты изменились. Все только и делают, что открещиваются от обвинений, указывают на других и пытаются обелить себя, и в этой неразберихе утеряно множество документов, в том числе и ваше досье. Агентство утратило к вам интерес.

— Но не вы, — сухо заметил хаким.

— Я еще не все знал. Были шансы, что вы только напрасно тратите время, охотитесь за призраком. Вы проводили эксперименты, у вас были все ресурсы и неограниченное число людей для ваших опытов, но я не знал, добились ли вы каких-либо успехов. И вы сумели улизнуть из-под самого носа наших военных. Я оставил бы все без последствий и отправился бы дальше. Но на стене в одной из ваших камер увидел рисунок символа — змеи, пожирающей свой хвост. Поначалу мне показалось: он не имеет отношения к делу, но когда я порылся в архивах в Лэнгли, я нашел там кое-что интересное. Некую старую, забытую папку. Отчет нашего агента из Ватикана. Памятная записка об одном давнишнем деле, в котором замешаны обнаруженный мною символ, мнимый маркиз и князь, уверенный, что маркиз ничуть не состарился за целых пятьдесят лет! — Лицо хакима приняло напряженное, даже хищное выражение. — И я задумался, кто вы такой? Еще один шарлатан — известно, что там их всегда много — или действительно работаете над серьезной проблемой? Поэтому все время помнил о вас и держал ухо востро. Вы наверняка слышали — детективы не могут забыть о деле, которое им не удалось раскрыть. Для меня вы стали именно таким делом. И я считал — если в давней истории имелось хоть зернышко правды, это дало бы мне блестящий шанс уйти из разведки, показать большой кукиш неблагодарным и самодовольным ублюдкам из Вашингтона, которые только используют нас, а потом, когда мы выдыхаемся, хладнокровно выгоняют на улицу… Да, передо мной замаячила перспектива провести остаток жизни в настоящей роскоши, которую я видел только в кино. Развалиться на заднем сиденье «мейбаха» и попивать «кристалл», а шофер мчит тебя навстречу закату в какой-нибудь экзотической стране. Неплохо, правда?