Страница 1 из 16
Журнал
«Если», 2006 № 05
ПРОЗА
Кейдж Бейкер
Ловушка
Этот амбар стоит на холме в пустынной местности самого захолустного сельскохозяйственного штата, неясно мерцая в раскаленном от летней жары воздухе. Старый амбар, пустующий долгое время, сколоченный из широких досок, покрашенных серебристой краской, которая давно уже поблекла. Вокруг него нет ничего примечательного, одни лишь желтые холмы да обломки красных скал.
Давным-давно кто-то украсил амбар живописной фреской. И на широкой тусклой стене еще хорошо видны красочные оазисы, то с фрагментами трибун, забитых ликующими болельщиками, то с кусками изумрудно-зеленого бейсбольного поля и спортсменов. Но центральная фигура принимающего игрока, исполненная в примитивно-героическом стиле, сохранилась целиком: он взлетает к небу в стремительном прыжке с высоко воздетой рукой в кожаной перчатке. Нарисованные глаза героя широко распахнуты, они лучатся восторженным счастьем, а летящий мяч, исторгая для наглядности жирные черные линии силы, устремляется в его победоносную перчатку по изумительно целенаправленной траектории.
Над головой героического игрока написано очень крупными буквами: БОЖЕ, КАКОЙ ЗАХВАТ!
А пониже и помельче разъясняется: 1951 — Золотой год!
Старое, петляющее змеей шоссе проходит непосредственно под амбаром, и когда-то бейсбольная фреска наставительно просвещала бесконечные кавалькады «десото», «паккардов» и «олдсмобилей». Но теперь эта дорога заброшена, она бела, как невинность, она опустела, сквозь ее трещины дружно рвутся к солнцу побеги чертополоха. Новая бетонная автострада разрезает лежащую внизу равнину напрямик.
По бетонке то и дело мчатся восемнадцатиколесные трейлеры с оборудованием для буровых. Грохочут, как локомотивы, ревут моторами, и только эти звуки нарушают огромную безразмерную тишину. Одинокий ястреб кружит над равниной совершенно бесшумно. Тополя местной разновидности, растущие по берегам пересохшего до осенних дождей ручья, тоже молчаливы, не услышишь ни шелеста, ни скрипа. Хрупкие деревца, но они все же отбрасывают легкую сероватую тень. И мужчины, терпеливо томящиеся от жары в духоте престарелого «жука-фольксвагена», от всей души им за это благодарны.
Более всего эти двое похожи на копов в штатском, ведущих наблюдение под прикрытием. Однако это не так. Не вполне.
— И какого черта мы тут сидим? — нарушает тишину молодой брюнет, разворачивая очередной шоколадный батончик. — Ты мне расскажешь в конце концов или как?… — лениво интересуется он и откусывает сразу половину батончика.
Имя этого молодого красавца — Клит, а того, что выглядит постарше, зовут Порфирио.
Старший неторопливо меняет позу и бросает на младшего косой неодобрительный взгляд, Ему ужасно не нравится, когда напарник злоупотребляет стимулянтом во время задания. Тем не менее он просто пожимает плечами, заново проверяет свое оружие и еще раз пробует устроиться поудобней на продавленном сиденьи тесного «фольксвагена».
— Видишь вон там, наверху? — говорит наконец Порфирио, указывая сквозь пыльное ветровое стекло на амбар и заброшенную дорогу. — 30 июня 1958 года на том месте случилась катастрофа с семейством из пяти человек. «Плимут-купе» 1946 года выпуска, водитель потерял управление, машина вылетела за край дороги. Прокувыркалась по склону холма семьдесят метров и врезалась вон в Те каменные бугры… Бензобак взорвался. Сразу.
Пятеро погибших, — повторяет Порфирио после секундной паузы.
— Мистер и миссис Вильям Росс из Визалии, Калифорния. Были опознаны по их зубным карточкам. Трое малолетних детей. У детишек зубных карточек не оказалось. И никаких близких родственников или знакомых, которые смогли бы опознать останки…
Информация о катастрофе появилась в прессе, — продолжает он.
— Несколько заметок в разделах происшествий. И две статьи, в местной газете и одной из крупных калифорнийских. Похоронили их в общей могиле под одним надгробным камнем на кладбище в Визалии… И это все, если не считать тех закопченных красных камней. Единственное материальное свидетельство, Которое до сих пор сохранилось.
— Что ж, понятно, — кивает его напарник с задумчивым видом. — И ни одного очевидца поблизости, я угадал?
— Ты прав.
— Значит, что у нас получается? — вслух размышляет Клит. — Несчастный случай на пустой дороге, совсем без свидетелей, и когда дорожный патруль или кто-нибудь еще натолкнулся на место катастрофы… Все было уже кончено, так?
— Именно так.
— И тела обгорели настолько, что все семейство уместилось в одной стандартной могиле? — Клит ухмыляется, чрезвычайно довольный собой. — Ну что же, учитывая печальное состояние судебной медицины в 1958-м… А что если в машине сгорели не пять человек, а четыре? Может, кто-то из ребятишек вывалился, пока они падали с холма? И если мы предположим, что некто в Будущем Времени станет специально изучать исторические записи в поисках таких инцидентов, когда дети пропадают без следа… Ведь этот случай тоже мог бы привлечь его внимание, верно?
— Так могло случиться, — соглашается Порфирио.
— И тогда Компания решает послать в это место и нужное время оперативников, чтобы выяснить, не выжил ли какой-нибудь ребенок… и в случае удачи изъять свой трофей, — заключает Клит. — О'кей, это наша стандартная процедура! Итак, Компания забрала одного из ребятишек живым, и он стал оперативником? Отлично. Замечательно. Так какого же черта мы тут сидим?!
Порфирио глубоко вздыхает, созерцая амбар на холме.
— Видишь ли, — сообщает он Клиту, — этот мальчик не стал оперативником. Он стал проблемой. Большой занозой в заднице Компании.
1958-й. Бобби Росс — типичный американский мальчик десяти лет от роду, он обожает бейсбол, и кино про ковбоев, и гонять на своем велике до упаду. Все типичные американские мальчики страшно скучают во время долгих нудных поездок, и Бобби тоже было невероятно скучно. Он уже долго томился на заднем сиденьи «плимута», высунув голову из окна, когда ему внезапно прыгнула прямо в глаза аляповато-яркая бейсбольная фреска на широкой стене посеребренного амбара.
— Ух ты! — завопил Бобби Росс дурным от восторга голосом и молниеносно высунулся по пояс, чтобы получше ее разглядеть, и старые теннисные тапочки Бобби внезапно заскользили.
— Господи Иисусе! — дурным от ужаса голосом вскричала его мать, бросаясь всем телом через спинку своего переднего кресла назад, чтобы поймать за штаны ускользающего сына. Но при этом она сильно толкнула под руку отца Бобби, который громко выкрикнул очень дурное слово, и машина резко вильнула.
Бобби на секундочку ощутил, что его ухватили за штанину, но материнская рука сразу же соскользнула и вцепилась в его теннисную тапочку, а эта тапочка с необыкновенной легкостью сама соскочила с его ноги. И Бобби вылетел из «плимута-купе» как раз в тот самый момент, когда машина перескочила через ограждение дороги и начала стремительное семидесятиметровое кувыркание по склону желтого холма.
После этого момента мысли Бобби пришли в беспорядок и смешались. Но он помнил, что очень долго стоял на краю шоссе, поддерживая переломанную руку второй, и глазел на яркий, веселый костер, полыхающий у подножья холма. Было очень душно и жарко, он хорошо помнил это, и асфальт под его босой ногой без тапочки был горяч как огонь, а Бобби все равно никак не мог сдвинуться с места.
Разум его зациклился, навязчивые мысли побежали по кругу.
«Я поранился, мне очень плохо, — думал он, — поэтому мне надо срочно бежать домой, к папе и маме, и пусть они первым делом накричат на меня, но потом отвезут к доктору Верту, где сперва придется поскучать в прохладной зеленоватой приемной, пахнущей спиртовыми примочками, и там всегда лежат скучные комиксы для малышей, — думал он, — но потом доктор Верт позовет меня к себе и вылечит!..