Страница 60 из 119
Кастельвеккио! Меня предали!
Как надо поступить с тобой? С тобой, который так обесчестил этот благородный дом?
Ко всем чертям!
Или ты не узнаешь Себастиана де Роверо? Или ты больше не Алонсо, который сидел у меня на коленях, который был надеждой отца, надеждой рода, или ты меня не узнаешь?
Себастиан?
Он самый! Тебе бы лучше прежде сквозь землю провалиться, чем услышать, что ты за чудовище!
Будьте великодушны! Я ведь человек.
Оставим прошлое, несчастный! Смотри, что перед тобой! Разве ты не ранил этого благородного юношу, не увлек его возлюбленной, его невесты, из рук отца, который никогда не простит ей этого шага? А теперь ты вверг их в эту темницу как соучастников твоего злодеяния! Его, самого лучшего, самого смелого, самого доброго… твоего брата!
Брата?
Брат! Мой брат!
Педро де Кастельвеккио!
Оставьте меня, прошу вас! Оставьте меня! Сердце мое умеет чувствовать, и то, что волнует вас, трогает и меня. Мой брат! Ужасная мысль, прочь от меня! Я хочу только думать о том, что ты у меня есть, что ты мой брат. Ты здесь, Педро? Мой брат здесь?
Отчасти и ради тебя! Когда мы приблизительно набрели на твой след и он узнал, что я принимаю меры к твоей поимке, он покинул со мной Мадрид!
Я боялся его суровости. Себастиан добр, пока его не выведут из себя.
Значит, вы отправились ловить меня? Что вам было нужно от меня? И зачем я вам теперь понадобился? Вы хотите запереть меня в башню, чтоб уберечь мир от незначительной неприятности, а мою семью от воображаемого стыда? Берите меня! Но что вы наделали? Разве вы мне ничем не обязаны?
Ведите себя лучше!
С вашего разрешения, сударь, в этом вы ничего не смыслите! Что значит вести себя? Понимаете ли вы потребности такого юного сердца, как мое? Молодой, беспутной головы? Где у вас подходящая для меня арена жизни? Ваше мещанское общество мне невыносимо! Захоти я трудиться, я буду рабом, захоти веселиться, я буду рабом. Разве тому, кто хоть чего-нибудь стоит, не лучше уйти на все четыре стороны? Простите! Я неохотно выслушиваю чужие мнения, простите поэтому, что я сообщаю вам свои. Зато я готов с вами согласиться, что кто однажды пустился в блуждания, тот не знает больше ни цели, ни грани. Наше сердце… ах! наше сердце не знает границ, пока у него хватает сил!
Милый, брат, разве тебе тесно в кругу нашей любви?
Прошу, оставь меня! Впервые слышу от тебя такие слова и…
Будем братьями!
Я твой пленник.
Я этого не допущу!
Хорошо. Но предоставьте меня самому себе. Если я когда-либо смогу жить вам на радость, то только если вы будете обязаны мне этой радостью.
Не узнаю больше в этих благородных, нежных чувствах того чудовища, которое грозило пролить кровь Клаудины.
Пролить кровь Клаудины? Ты мог бы проткнуть меня шпагой, прежде чем я посмел бы тронуть хоть один волос на голове этого ангела.
Обними меня, благородный юноша! Узнаю теперь в головорезе кровь Кастельвеккио.
И все же ты ее пугал?..
Да, потому, что я знаю, что вас, влюбленных, можно связать и простой ниткой.
Милый мальчик!
А разве вы не знаете, что все достойные мужи были в молодости милыми мальчиками и даже кой-чем похуже.
Верно!
И даже вы сами.
Ну, а теперь allons, вон из этой прокопченой дыры. Клаудина, девочка, где ты? Бедное дитя! Сколько радостей и горя ты испытала! Ты должна отдохнуть, должна обрести покой, должна… обрести все. Идем! Мы, наверно, раздобудем здесь портшез. Вперед! В Вилла Беллу!
Никогда, ни за что! В монастырь, Бастиан, или я умру здесь! Предстать перед взором отца! Увидеть дневной свет! (Хочет встать и падает.)
Успокойся, девочка! Ты совсем расстроена. Вперед, господа! Позаботьтесь о портшезе. Мы должны идти.
Входит Гонсало.
Где вы?.. Где Бастиан?.. Бастиан!..
Отец! (Падает в обморок.)
Голос дочери?.. Педро! Бастиан! Как? Где? (Бросаясь к дочери.) Клаудина! Дочь!