Стихотворения

ФОРТЫ

Как свора верных псов, наш город сторожат Могучие форты: ведь мог же гнусный гад Порою доползать до самых стен Парижа! Хитер опасный враг; его орда все ближе. Их девятнадцать здесь, на кручах, на холмах; Тревожно ждут они, врагу внушая страх, И, чтоб не удались коварные затеи, Всю ночь вытягивая бронзовые шеи, Бессонно стерегут людей, объятых сном, И в легких бронзовых клокочет смертный гром. По временам холмы внезапно в тьму густую Бросают молнии — одну, потом другую. И снова ночь, — но вот почуяли они Угрозу в тишине, в покое — западни. Напрасно кружит враг, — он лишь теряет время; Они же — бдительны и сдержат вражье племя Орудий, рыщущих вдали, сквозь плотный мрак. Париж — могильный склеп, темница, бивуак, Средь мира темного безмерно одинокий, Стоит, как часовой, покуда сон глубокий Его не свалит с ног. Покой объемлет всех — Мужчин, детей и жен. Стихают плач и смех, Стихают площади, мосты, колеса, топот И сотни сотен крыш, откуда сонный шепот Исходит — голоса надежды, что твердит О вере, голода, который говорит О смерти. Смолкло все. О, сны! О, души спящих! Тишь, забытье… Но их не усыпить, грозящих. И вот внезапно ты очнулся… Страх и дрожь… Прислушался едва дыша — и узнаешь Густой, глубокий гул, как будто стонут горы; Селенья вздрогнули, внимает мрачный город, И вот на первый гром ответствует второй — Безжалостный в своей угрюмости, глухой, И новые во тьме раскаты возникают, И громы тяжкие друг друга окликают. Форты! В густых зыбях полночной темноты Отчетливы для них зловещие черты: Они заметили орудий очертанья, Заметили в лесу, чье мертвое молчанье Нарушил птиц ночных встревоженный полет, Передвижение чужих полков и рот, Огни в кустарниках — как волчьи злые очи… Вы славно лаете, форты, во мраке ночи!

20 ноября 1870

ФРАНЦИИ

Кто за тебя? Никто! Все в сговоре! Гладстон Спасибо говорит твоим убийцам. Он Не одинок — есть Грант и Банкрофт есть, которым Привычно поносить, клеймить тебя позором. Один — трибун, другой — солдат; а там — судья, Там — поп: на севере, на юге; и твоя Кровь растекается, и, на кресте распятой, Тебе плюют в лицо. Но в чем ты виновата Перед народами? Рыдавшим в мире зла, Слова Надежды ты всем нациям несла: То — Мир и Радость. Ты взывала благородно: «Цвети, Америка! Будь, Греция, свободной! Италия! Ей вновь великой стать пора. Я этого хочу». Ты отдала, щедра, Той — золото, той — кровь; для всех была ты светом, Прав человеческих защитницею; в этом Ты видела свой долг пред каждою страной, Как с водопоя бык бредет к себе домой, Так люди собрались под кровлею одною, Тобою слитые, великой их сестрою, Твоей заботою, твоей борьбой за них. Ах, знак их низости — неблагодарность их! Да что там! Слышен смех — довольна их орава, Что горе у тебя, что на ущербе слава И ты, обнажена, под молотом невзгод И кровью залита, взошла на эшафот. Французов им не жаль — сынов, которым надо Краснеть за мать свою. У палачей досада, Что ты не умерла, что быть тебе живой. Склонила в темноте ты лик лучистый свой. Ночной орел твою расклевывает печень И, побежденную, тебя прикончит, встречен Восторгом королей — убийц с больших дорог, — Европы, мира… Ах, когда б я только мог Не быть французом, чтоб во дни мученья злого Я, Франция, тебя мог предпочесть и снова Провозгласить, что ты, чья бурно льется кровь, Мой край, мой гордый лавр и вся моя любовь.

НАШИ МЕРТВЫЕ

Простерты на земле безгласной и суровой, Они лежат в крови запекшейся, багровой. Живот распоротый им вороны клюют. Огонь сражения, чудовищен и лют, Обуглил их — прямых, давно окоченевших И черных среди трав, завянуть не успевших. Снег белым саваном облепит всех зимой Вот череп — как валун, холодный и слепой. Рука сраженного — она еще готова Зажатой шпагою пронзить кого-то снова. За ночью ночь они, без речи и без глаз, Оцепенелые, валяются сейчас. И столько ран на них и рваных сухожилий, Как будто лошади их рысью волочили. Переползают их червяк и муравей. Тела в земную твердь врастают — вглубь морей Так погружается корабль, терпя крушенье. Над бледными костьми и сумрак и гниенье, Как Иезекииль изрек о мертвецах. Они лежат везде — то в сабельных рубцах, То в ранах ядерных, то в штыковых, багряных. Над крошевом их тел в увечиях и ранах — И моросящий дождь и ветер ледяной. Завидую тому, кто пал за край родной!

1-е ЯНВАРЯ

О внуки, скажут вам, что дедушка когда-то Вас обожал, что он был долгу верен свято, Знал мало радостей и много горьких бед, Что были вы детьми, когда был стар ваш дед; Что он, добряк, не знал слов гнева и угрозы, Что он покинул вас, лишь распустились розы, И умер в дни весны беззлобным стариком, Что в трудный, черный год, под вражеским огнем, Через ночной Париж, где громыхали пушки, Он пробирался к вам и нес с собой игрушки — Паяцев, куколок, в корзинку уложив. Вздохните же о нем в тени могильных ив…