Стихотворения

ВРЕМЯ СЕВА. ВЕЧЕР

Смеркается. Закат играет. Сижу, любуясь, как всегда, Остатком дня, что озаряет Последний этот час труда. А сумрак над полями — гуще. Старик в отрепьях, мудр и прост, Бросает урожай грядущий Рукою щедрой вглубь борозд. Над пашней силуэтом черным Он высится… О, как же он Уверен, видно, в плодотворном Круговращении времен! Так по равнине безграничной Шагает он. Его рука Швыряет семена привычно, А я — все думаю, пока, Свои покровы простирая, Ночь воцаряется окрест, До звезд как будто расширяя Державный сеятеля жест.

«Вот дети стайкой белокурой…»

Вот дети стайкой белокурой Читают вслух, склады твердят, На них ворчит учитель хмурый И не глядит из класса в сад, Хоть приоткрыта дверь. К дубраве Я прохожу окрай болот, Туда, где в трепете и славе Разбуженный апрель встает. Поет о вечном хор согласный: Ликует дрозд, гремит ручей. Цветы сотворены из ясной И чистой красоты лучей. По букварю, всех книг чудесней, И я учить склады готов: Барвинок в поле — стих из песни, Орел под небом — пенье строф. Но вот загадка: всюду пятна; Где лилия, там и репей — Дурной, колючий. Непонятна Их близость разуму людей. Пока свистел скворец, гляжу я, Чирок трудился — и не зря: Он в клюве держит, торжествуя, Трепещущего пескаря. А тот пескарь, поживы ради, Следил сейчас за пауком, Который, прядая по глади, Заглядывал в подводный дом. Лай… Выстрел огласил поляну… Пришел охотник! Я душой, Я сердцем ощущаю рану! Где мирный, сладостный покой? В тоске бреду по бездорожью И в сотый раз гадаю я: Откуда зло? Ошибка божья, Описка в книге бытия?

«Шесть тысяч лет…»

Шесть тысяч лет в войну все тянет Драчливый род людской, а ты… А ты, о господи, все занят — Творишь ты звезды и цветы. И все советы, что от века Так щедро сыплются с небес, Не действуют на человека, Когда в него вселится бес. Резня, победа, шум погромный — Мир этой страстью обуян. И бубенцом для массы темной Звучит военный барабан. На триумфальных колесницах Химеры славы лихо мчат, И стынет кровь детей на спицах, И кости матерей трещат. Нет счастья нашего жесточе: Оно — в словах: «Умрем! Вперед!» Трубить атаку, что есть мочи, Так, чтоб слюной был полон рот. Дым. Блещет сталь. Мы — не как люди, Как псы — на вражеский бивак Бежим, взбесясь. Огонь орудий Душевный озаряет мрак. Все это — их величеств ради. А им — тебя похоронить, — И не останутся в накладе, — Столкуются: ты можешь гнить… На поле брани роковое Придет шакал и ворон вслед И станут, каркая и воя, Глодать истлевший твой скелет. Народы ведь не терпят, чтобы Сосед под боком жил. Куда! Так нашу глупость ядом злобы Раздуть стараются всегда. «Вот этот — русский. Режьте, бейте! А тот — хорват? Стрелять! Стрелять! Так вам и следует! Не смейте В мундирах белых щеголять!.. И этого без сожаленья Легко прикончить я могу: Ведь он родился — преступленье! — На правом рейнском берегу… За Росбах — месть! За Ватерлоо!..» И в этой дикой кутерьме «Убить!» — единственное слово, Живущее в людском уме. Казалось бы, милей и проще Припасть к прохладному ключу, Любить, мечтать в дубовой роще… Нет! Брата я убить хочу! И рубят, колят… Стоны, крики… В степях, в горах, топча людей, Несется ужас звероликий, Вцепившись в гривы лошадей. А там, внизу, — заря алеет… И, право, не возьму я в толк, Как человек вражду лелеет Под мирный соловьиный щелк.

ПРАЗДНОВАНИЕ 14 ИЮЛЯ В ЛЕСУ

Как весел, светится насквозь Сегодня этот дуб шумящий — Таинственная леса ось, Опора всей дремучей чащи! О как, когда ликуем мы, Он вздрагивает — друг свободы, — Великолепной полутьмы Отбрасывая ширь под своды! Но почему так весел он И, распрямляя стан, трепещет, Как будто летом вдохновлен, Которое горит и блещет? Четырнадцатое! Родной Народный праздник! Сердце бьется, Свобода сон стряхнула свой, В громах ликующих смеется. В такой же день из недр возник Народный гнев, расправив крылья; Париж тряхнул за воротник Бастилию, гнездо насилья; В такой же день его декрет Изгнал потемки из отчизны, И бесконечность залил свет Надежды, радости и жизни. Уж сколько лет в такой же день Дуб к небу шлет листвы волненье И всей душой, раскинув тень, Зари приветствует рожденье. О тех он вспоминает днях, Когда венки дарил народу, Когда, как птица в небесах, Душа летела на свободу. Дуб кровью Галлии вскормлен, Он ненавистью к ночи дышит, И для него один закон — Могучим быть, расти все выше. Он грек, он римлянин. Разлет Его вершины величавой Над человечеством встает В сиянье доблести и славы. Листочком дуба, милым всем, Чтут тех, кто смерти не боится, С ним и Эпаминонда шлем И Гоша алые петлицы. Дуб — патриарх лесов родных — Хранит и в старости глубокой: Прошедшее — в корнях своих, Грядущее — в листве широкой. Его могучую красу Взрастили солнце, ветры, воды, Как щебет птиц в родном лесу, Он любит вольные народы. Сегодня весел, счастлив он И празднует свой день рожденья. Париж весельем озарен — Повсюду танцы, смех и пенье. Чуть слышен барабан вдали. Народ ликует, веселится, И ясно всем, что песнь любви Из гимна гневного родится. А дуб трепещет, дуб поет. В его листве необычайной Все то, что было, что придет, Двойной соединилось тайной. Наивный старец, он давно Забыл про смерть и увяданье. Он знает: все, что рождено, — Яйцо дрозда, грозы дыханье, Счастливый щебет под окном, Из завязи цветка рожденье — Все это навсегда творцом Дано живущим в утешенье. Душою мирен и высок, В своем спокойствии он знает, Что весь народ родной — Восток, Где яркая звезда сияет. Он мне кивает головой, Своей вершиною столетней. Передо мной в глуши лесной, В его корнях, в прохладе летней, Пестро раскрашены, чисты, Ведя беседу меж собою, В траве колышутся цветы И умываются росою. На маки сонные заря Из чащи уронила слезы; В брильянтах лилии горят; Раскрытые вздыхают розы. И сквозь разросшийся тимьян Глядят фиалка, повилика, Благоуханьем ирис пьян, Кокардой кажется гвоздика. Мохнатых гусениц влечет Жасмин пахучий и лукавый. Здесь арум о любви поет, Марена — о войне кровавой. Веселый, бойкий соловей Средь остролистов и вербены Сливает с песенкой своей Республиканские рефрены. Терновник встал невдалеке, Сошлись в ложбинку меж холмами Кусты с букетами в руке, А воздух полон голосами. Весь этот дивный мир кругом Исполнен счастья, вдохновенья, Он каждым говорит листком: «У деда праздник, день рожденья!»