Страница 5 из 40
— Все просто, — ответил Уитман. — Когда-то я мечтал о сцене. Ты удивлена?
— Немного необычно.
— Но, как оказалось, это не всегда является доходным делом. И я занялся бухгалтерией, также представлявшей для меня интерес. Затем, на вечеринках в своем офисе, я периодически проделывал всякие фокусы, шутил, развлекал публику, в общем, делал все то, чему научился еще в колледже. И это имело успех. Потом меня стали приглашать в разные места и платить за мои выступления. Год назад пришла ты, а остальное известно.
— Мне повезло. Сейчас понятно, что Сэмми уже не в состоянии справиться со всем объемом работы сам.
Берк допил кофе и поставил чашку на стол. Диана ясно понимала, что он собирается уходить.
— Знаешь, о чем я думаю, — сказала девушка. — Хотя это еще в стадии размышлений. Не хотел бы ты перейти на работу в «Партиз, инкорпорейтед» на полное время?
Уитман погасил сигарету в пепельнице и, немного помолчав, ответил:
— Ты имеешь в виду оставить «Джонсон и Беннет»?
— Да.
Берк отрицательно покачал головой:
— Не думаю, что я смогу сделать это.
— Вполне понятно, зарплата будет сначала не слишком высока, но мы развиваемся. И успешно. Скоро нам потребуется второй клоун на постоянную работу.
— Я очень благодарен тебе за предложение, — мягко ответил он, — но не думаю, что смогу его принять.
— Что ж, все ясно.
Диана не ожидала, что отказ Берка так сильно ее расстроит.
— Я ненавижу бегать после плотного ужина, Диана, — пошутил он. — Но мне пора. У меня назначена встреча.
— О, понятно. Извини, что задержала тебя.
— Но я обязательно буду на вечеринке у Микеров. Можешь рассчитывать на меня.
Она проводила своего гостя до двери. Берк вежливо улыбнулся, кивнул головой и вышел из квартиры. Девушка закрыла дверь, прижалась к ней спиной и еще постояла так немного, прислушиваясь к его удаляющимся шагам.
Она не могла понять, что с ней происходит. Но почему-то ей стало очень грустно. Берк Уитман никогда не перешагивал через эту тонкую грань, отделяющую бизнес от личных отношений. Он никогда не давал ей повода думать, что заинтересован в чем-то большем, чем просто работа. Ее удивляло свое собственное поведение. Год назад она поклялась, что больше не позволит себе влюбляться и усложнять свою жизнь. Диана не хотела опять страдать.
Но когда Берк ушел, она почему-то почувствовала себя такой одинокой и несчастной. Слишком одинокой! Слишком несчастной!
Девушка бросилась разыскивать ключи от машины и кошелек. И через минуту она уже выбежала из квартиры, оставив стол с кучей грязной посуды и остатками пищи. Не думая о том, куда она пойдет и что будет делать, Диана, как всегда, поехала в южную часть города.
Петляя по узеньким улочкам, она обнаружила, что добралась до самой окраины города. Вскоре, подъехав к последнему дому в одном из небольших переулков, мисс де Марко остановилась. Перед ней простирался большой зеленый луг, дул свежий ветер.
— Эй!
Она посмотрела вверх. По ступенькам к ней спускался сутулый человек в больших тяжелых башмаках. Выцветшая рубашка и брюки голубого цвета свободно болтались на его сухощавой фигуре, на одном колене виднелась заплатка из грубого сукна, из-под широкополой фетровой шляпы торчали пучки седых волос, в зубах — старая трубка.
— Привет, Люк!
— Хо-хо, моя дорогая девочка. Давай-ка выбирайся из своей машины. Что привело тебя сегодня сюда? Хочешь снова одолжить одну из моих пони?
— Собственно говоря, да. На следующей неделе мне потребуется пара, я дам знать. Но сегодня мне просто хочется немного здесь побыть.
Он добродушно ухмыльнулся в ответ и жестом пригласил ее на крыльцо. Этот дом давно следовало покрасить и кое-где починить, но Диана чувствовала себя тут так комфортно, как ни в одном другом месте.
Они сели рядом, Люк набил трубку табаком и принялся ее раскуривать.
— Сегодня чудный вечер, — проговорил он. — Наконец стало прохладно. Неплохо было бы, если бы пошел дождь. Он сейчас нужен лугу.
Возможно, именно по этой причине она любила Люка Холлиса. Он всегда жил на земле, был близок к ней, всегда понимал ее проблемы, казалось, даже каким-то образом влиял на нее.
— Ты не меняешься, Люк. Тебя всегда беспокоит одно и то же: погода и здоровье твоих пони.
Он снова улыбнулся и задумчиво покачал головой:
— Я бы не сказал. Например, я очень беспокоюсь за тебя. Ты уже дважды на этой неделе приезжала сюда. Тебя что-то тревожит?
Слова чуть было не сорвались с языка. Ей так много хотелось сказать. Но она смогла сдержаться. Никто в Гамильтон-Сити не знал о ее проблемах. Сначала ей нужно доказать кое-что себе и еще одному человеку.
— Наверное, у меня весенняя лихорадка, — пошутила Диана. — Уже целую неделю держится такая замечательная погода. Весна так долго не начиналась, никто уже и не надеялся, что это вообще когда-то случится.
— Ты так одинока. — Люк неожиданно сменил тему разговора. — Никогда не расскажешь о своей жизни, о семье.
Она бросила удивленный взгляд на своего собеседника и прикусила губу. Неужели он знает? Нет. Это просто невозможно. Диана всегда была так осторожна. Ни единым словом она не выдала своей тайны.
— Да, собственно, и не о чем рассказывать, — быстро бросила она.
— В этом мы с тобой похожи. У меня тоже нет никаких родственников. По крайней мере, никто до сих пор не интересовался моей персоной. Приходится признать — я просто никому не нужный старик.
Девушка с сочувствием посмотрела на Люка и положила руку на его костлявое плечо:
— В таком случае тебе ничего не остается, как стать моей семьей. Как тебе такая идея?
Продолжая ухмыляться, он выпустил дым, который, медленно поднимаясь, превращался в сизое облако над его головой. Вдалеке на лугу мирно паслись пони. Диане нравилось сидеть здесь вот так спокойно, никуда не торопясь, любоваться картиной заходящего солнца. Сюда почти не доносились звуки транспорта. Еще год назад это место, где живет Люк, считалось деревней. Но строительство шло так интенсивно, что теперь его дом оказался уже на окраине города. Вскоре, со страхом думала мисс де Марко, старика совсем выживут отсюда. Как грустно, что на этом лугу скоро появится квартал однотипных домов, такое вполне могло случиться.
— Что ж, я с удовольствием стану твоим родственником, если хочешь, — развивал идею Люк. — Есть только одно но.
— Что же это?