Ребут

— Да. — Я прыгнула в яму и протянула ему шлем. — Я также взяла рубашку. Надеюсь, она не воняет.

Он поднес ее к носу.

— Не, все хорошо.

Я протянула ему хлеб.

— Это тоже для тебя.

Он развернул его и посмотрел на меня в изумлении.

— Серьезно? Твоя доброта иногда пугает.

— Ты можешь съесть все. Я не голодна, — солгала я.

Он хмуро посмотрел на меня, кладя его на землю.

— Не смеши. Мы ничего не ели со вчерашнего вечера.

Он продел руки через рубашку, оставляя ее незастегнутой, когда разделил хлеб пополам и предложил кусок мне.

— Возьми его себе. Я в порядке, — сказала я, опускаясь на землю.

— Рэн. Съешь это. Я на самом деле крепкий, ты знаешь. Ты не обязана заботиться обо мне.

Его голос заставил меня замереть.

— Я не имела в виду…

Он прервал меня поцелуем, на который я ответила, чувствуя облегчение, что мне не пришлось заканчивать это предложение. Он вложил хлеб в мою ладонь, и я взяла его, улыбнувшись парню, когда он отстранился.

— Где ты его взяла? — спросил он, откусывая кусок.

— В каком-то доме, — пробормотала я. — Ты хочешь спать? Я подежурю.

— Не, я не устал, — сказал он, покончив со своим хлебом.

— Но ты не спал прошлой ночью.

— Я вообще не сплю. Просто не могу.

— Эвер тоже не спала, — сказала я, запустив пальцы в грязь. — Это объединяет всех Ниже-шестидесятых?

— Да, это то, что я слышал. Я много спал на прошлой неделе или около того, но я сейчас я снова бодр.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Нормально. Они вкалывали инъекции Эвер, не так ли? Те, что сводят нас с ума.

Я кивнула, не сводя взгляда с грязи.

— Что если…

Я подняла глаза, чтобы увидеть его обеспокоенное и тревожное лицо.

— Что если они ввели это тебе? — догадалась я.

— Да.

— Насколько ты знаешь, они этого не делали?

— Да. Но мой сосед и я не особо разговаривали. Я не думаю, что он бы мне рассказал об этом.

— Но, в общем, ты чувствуешь себя хорошо, правда?

— Да, за исключением…

Он посмотрел вниз на свои дрожащие руки.

— Возможно, ты просто голоден. Всегда ел слишком мало. И ты устал. Нужно попытаться поспать.

— Я тоже так думаю. Но если это не из-за этого? Тогда что?

— Ты сейчас далеко от них, — сказала я с уверенностью, которую сама не чувствовала. — Они не могли ввести тебе так много инъекций. Вероятно, все просто пройдет.

Он кивнул, откинувшись на грязь.

— Да. Уверен, что все хорошо. Я не так долго пробыл в КРРЧ.

Он пытался убедить себя больше, чем меня, но я улыбнулась и кивнула.

— Точно.

— Я постараюсь уснуть, — сказал он, закрывая глаза. Он вытянул одну руку и протянул ее ко мне. — Хочешь подойти поближе?

— Я не могу. Один из нас должен бодрствовать и наблюдать.

— Одно объятье. Может, два. Пятнадцать — максимум.

— Каллум, — сказала я со смехом. — Ложись спать.

— Ладно, — сказал он с преувеличенным вздохом, и улыбка поддернула его губы.

Когда я высунула голову из ямы несколько часов спустя, ночь выглядела обманчиво спокойной. Мягкий ветерок дул по полю, шурша несколькими листьями, оставшимися на дереве. Было так хорошо, что на мгновение, у меня появилась дикая мысль просто остаться лежать здесь под деревьями с Каллумом.

Он внезапно появился рядом со мной, оглядываясь вокруг. Он пытался спать или делал вид, что пытался, долгое время, до тех пор пока, наконец, не сдался и не уставился в сторону канавы. Это так сильно напомнило мне Эвер, что стало трудно дышать. Казалось, что кто-то стоял у меня на груди.

Я держала карту перед нами, показывая область, обозначенную Лэбом, где должен был состояться наш побег.

— Мы побежим туда, — сказала я, проводя пальцем дорогу. — Надеюсь, мы сможем подобраться достаточно близко к забору, прежде чем охранники заметят нас. Оттуда мы направимся к деревьям и пойдем на север, пока не потеряем из виду людей. Затем мы повернем и направимся на юг.

Каллум кивнул.

— Понял.

Я выбралась из ямы, и Каллум сделал то же самое. Огни трущоб пылали, пока офицеры КРРЧ продолжали искать нас, но на поле было темно.

Я двинулась в сторону черты города, и Каллум последовал за мной. Он взял меня за руку, когда мы пошли, переплетя свои пальцы с моими. Мы двигались немного медленнее, чем обычно. Мои ноги отяжелели, а желудок урчал без еды. Я почти испытала соблазн остановиться и найти что-то поесть, но не хотела рисковать быть обнаруженными офицерами КРРЧ снова. Нам нужно добраться так близко к черте города, как это возможно, будучи незамеченными.

Каллум, казалось, был в лучшей форме. Он не упоминал, что голоден, и когда он бросил взгляд вниз на меня, то выглядел решительным и спокойным.

— Ты знаешь, кто стрелял в тебя и твоих родителей? — спросил он.

— Нет. Но, в любом случае, это не важно

Он замолчал, глянув на меня.

— Ты скучаешь по маме и папе?

— Я не знаю.

Это был единственный способ правдиво ответить на этот вопрос.

— Не знаешь?

— Нет. Не знаю. Я почти ничего не помню о них, а то, что помню — не хорошие воспоминания. Но иногда я чувствую себя… странно.

— Странно, словно грустно?

— Думаю так.

— Ты не хотела бы увидеть их снова, если бы могла?

— Каллум, ты никогда не заставишь меня сказать, что это была бы хорошая идея. И нет. Я не хотела бы увидеть их снова.

Он молчал в течение нескольких минут, пока мы прокладывали наш путь через квартал, оставаясь ближе к задним частям домов, в то время как приблизились к черте города.

— Что ты делала? — спросил он. — Когда была человеком?

— Мне было двенадцать. Я ходила в школу и работала.

— Где ты работала?

— В пабе. Мытье посуды. Большинство ребят хотели получить эту работу, но им понравилось то, какой маленькой я была. Я не занимала много места.

— В трущобах не было возрастных ограничений для работающих? — спросил он.

— Нет. Если ты мог делать эту работу, то тебя могли принять. У вас были возрастные ограничения в рико?

— Шестнадцать лет. После окончания школы. Состоятельные идут учиться в профессиональное училище, остальные начинают работать.

Я с удивлением посмотрела на него.

— Я думала, что вы все идете в профессиональное училище.

— Нет. Слишком дорого.

— Что ты делал потом? — спросила я.

— Я работал в поле. — Он рассмеялся, увидев ошеломленное выражение на моем лице. — Что? Кто-то должен делать это.

— Ну, да, но… Я не думала, что это делали рико.

— А кому еще? — сказал он, пожав плечами. — Они не возьмут работников из трущоб для продовольственных культур из-за риска заболевания. Они не хотят, чтобы ребуты прикасались к их еде. КРРЧ пытались использовать их некоторое время назад и люди запротестовали. Они испугались нас.

— И должны были.

На окраине города появились огни, и я остановилась проверить карту. Дома редели, а потом вообще полностью исчезали. Их было не так много на южной стороне Розы. КРРЧ были на западе, худшая часть трущоб на востоке. Деревья были редкими, не оставляя ничего кроме равнины грязи, усеянной травой перед нами. КРРЧ очистили все так, чтобы не осталось никакой возможности улизнуть из города. Весь район был освещен ярче, чем при дневном свете.

— Лэб не мог предоставить нам район с большим укрытием, — сказала я, и спряталась за дерево, жестом приказывая Каллуму последовать за мной.

— Сомневаюсь, что у какого-либо другого района есть укрытие, — сказал Каллум.

Он придвигался ко мне до тех пор, пока оба наших тела не были скрыты за стволом дерева.

К сожалению, скорее всего он был прав. Лэб нарисовал звезду прямо между двух высоких металлических вышек, которой он, должно быть, обозначал самый безопасный маршрут. Вышки были расположены через несколько сотен ярдов друг от друга. Я выглянула из укрытия, чтобы увидеть офицера, бродящего туда и сюда перед забором с тяжелым пистолетом на поясе.

— Давай просто побежим, — сказал Каллум. — Что мы теряем?