Страница 29 из 123
— Больно толста… — примеривается взглядом парень к книге. — Серьезная, поди?
— Тогда — вот тебе потоньше.
— «Как закалялась сталь»? Эту мы в школе проходили.
— А читал?
— Чего ее читать? Про нее учитель рассказывал и в учебнике написано.
— Да ты, оказывается, просвещенный. Не знаю, что тебе и предлагать… Ну, а с «Оводом» ты знаком?
— Не… А про что это?
— Про юношу одного, как он за свободу своей родины, Италии, боролся… Возьми, не пожалеешь.
— Про старину? Не, про старину неохота. Мне что-нибудь позавлекательнее. Про бандитов.
— Литература тебе что семечки: пощелкал, поплевал и все? Про бандитов тебе! А про хороших людей? И вообще, как думаешь, зачем люди книги читают?
— Чтобы время провести.
— Тогда лучше семечки щелкай. Легкое занятие. Думать не надо. И питательно. А книги тебе зачем? Ведь их читают, чтобы мозгами шевелить. А ты?
— У меня что, мозгов нету? — обижается парень. — Ладно, давайте, какая, по-вашему, самая стоящая.
— Вот, про Брестскую крепость погляди.
— Про Брест? Я в телевизоре видел.
— Телевизор книге не замена.
— Ладно, давайте…
Через некоторое время парень, посидев за столом, возвращается к стойке:
— Возьму, интересная. Запишите за мной.
— Вот и ладно, — довольна Александра Александровна, — а то про жуликов тебе.
И будет рада она, когда через несколько дней парень принесет прочитанную книжку и скажет:
— Понравилась. Дайте еще такую, про героев.
Принято считать, что должность библиотекаря тихая, спокойная. Но для Александры Александровны эта должность совсем не тихая. Каждый новый читатель для нее объект вдумчивого изучения: насколько образован, какие интересы, что любит читать, что ему предложить. С ним надо пообстоятельнее поговорить о прочитанном, подобрать для него новые книги. Сколько читателей, столько и характеров, сколько характеров, столько и интересов, и у каждого читателя свои запросы. А фонд библиотеки не так уж велик, и не каждому всегда можно дать именно ту книгу, которую надо бы дать в первую очередь, и библиотекарю приходится быть еще и «книжным диспетчером»: следить, чтобы нужная книга попала прежде всего в те руки, в которые должна попасть.
Да только ли выдача книг? У Александры Александровны, вместе с другими библиотекарями, много и прочих дел. И не только в самой библиотеке. Если надо поехать на несколько дней куда-нибудь в село помочь наладить работу менее опытному библиотекарю, Александра Александровна легка на подъем, хотя очень ей дают о себе знать болезни — результат пережитого на войне. Часто приходится ей, взяв карандаш в руки и обложившись справочниками, газетами, журналами, готовиться к очередной беседе с читателями: то приближается какая-нибудь знаменательная дата, то какое-нибудь важное постановление опубликуют газеты. Надо и беседу провести и подобрать соответственно литературу, выставить ее на виду в читальном зале. А если попадется на глаза интересная статья, особенно такая, которая рассчитана на молодежь, такую статью Александра Александровна обязательно постарается обсудить с молодыми читателями.
На дверях библиотеки часто можно увидеть объявление: «Сегодня состоится вечер…». Вечера, посвященные Карлу Марксу, Ленину, Горькому, вечер встречи пяти поколений комсомола, читательские конференции по новым книгам — ко всему этому приложен труд хозяйки читального зала. Бывает, звучат в этом зале не только речи, но и стихи. На поэтической заокской земле есть, конечно, свои стихотворцы. И вот на дверях библиотеки появляется объявление:
«Сегодня в читальном зале вечер поэзии. Выступают авторы».
Во всех этих делах первые помощники Александры Александровны комсомольцы: ведь то, что затевается в читальном зале, рассчитано прежде всего на молодежь. Многие вечера и встречи библиотека проводит вместе с райкомом комсомола. Комсомольцы района хорошо знают Александру Александровну, знают и любят. Любовь эта взаимна.
— Нравится мне с молодежью работать, — в минуту откровенности признается Александра Александровна. — Вроде молодею с ними, так и вспоминается, как была комсомолкой, в райкоме в самое трудное военное время управлялась.
Прежде всего хочется ей, чтобы те, которые еще только учатся быть гражданами, были готовы защищать Родину так, как их отцы и матери защищали ее когда-то. Обычно Александра Александровна не носит своих наград. Она надевает их лишь в том случае, если ее зовут выступить перед пионерами или перед допризывниками. Орден Красной Звезды и орден Отечественной войны второй степени, медаль «За боевые заслуги» и две — «За отвагу» блистают тогда на ее груди, и с уважением рассматривают эти знаки воинской доблести юные слушатели. Впрочем, уговорить Александру Александровну, чтобы она рассказала о том, как воевала, довольно трудно. Просьба об этом неизбежно ввергает ее в великое смущение, и самым серьезным образом она начинает отнекиваться:
— Да что рассказывать-то? Разве я знаменитость какая или Герой Союза? Воевала, как многие…
Дело тут не только в скромности Александры Александровны. Вспоминать о войне ей нелегко, потому что перенесенное ею выдержал бы не всякий мужчина…
И каждый раз, если удается ее уговорить, она, прежде чем пойти к людям, старается успокоить себя, притушить волнение, которое неизбежно вызывают в ней воспоминания.
Но человек не властен освободиться от прошлого. Оно всегда живет в нем как негасимое пламя, и ветер времени может только пригнуть это пламя, сделать его, может быть, почти невидным, но все равно оно будет жить: ведь под золой, покрывающей угли, долго таится жар, прикоснись — обожжет…
Вот так и воспоминания обжигают Александру Александровну, сто́ит ей погрузиться в них. И всегда, прежде чем рассказать людям о пережитом, Александре Александровне хочется собраться с мыслями, взглянуть на самое себя спокойными глазами. В такие минуты надо побыть наедине с собой, перебрать еще раз вещественные свидетельства военных лет — письма, фотографии, старые документы на имя гвардии сержанта Кулешовой. И пожалуй, дольше всего ей хочется в минуты таких раздумий задержать свой взгляд на небольшой фотокарточке, сделанной кем-то из знакомых любителей в День Победы — девятого мая 1945 года. «Вот какая я была…» — улыбнется она, взглянув на эту любительскую карточку. На ней на фоне густой листвы девушка в военно-морской форме: белый берет с кокардой, китель с погонами главстаршины и литерами «ЧФ» — Черноморский флот. А рядом другая девушка, черноволосая. До сих пор памятны ее имя и фамилия — Таня Гроза. Это она в тот день торжественно вручила Саше букет цветов, вот он на карточке. Девятое мая 1945 года, Севастополь… «Никак не гадала, не думала, — глянув на фотографию, удивится Александра Александровна, — что конец войны встречу там. Полагала, до последнего дня буду на фронте, а то и дальше, за фронтом. А получилось неожиданное: отвоевалась на год раньше, чем все…» Отвоевалась за год до конца войны… Бессонными ночами мечтала, что вернется к своему делу. Но неделя тянулась за неделей, Сашу все еще держала госпитальная койка.
А фронты тем временем шли на запад, на запад…
В конце концов она встала на ноги. Врачи произнесли приговор окончательный и не подлежащий обжалованию:
— Для фронта больше не годитесь. Если и годны к службе, то лишь к нестроевой.
Никак не хотела примириться с таким приговором. Но в конце концов вынуждена была принять его. Ей дали отпуск, первый за всю войну, отпуск лишь на десять дней. Поспешила домой, в Рогозцы. По письмам ей уже было известно, что мать и сестренка выжили, хотя и настрадались за время оккупации немало: немцы выгнали их из дома, местные прислужники врага грозились матери всеми бедами за то, что Саша и ее братья служат в Красной Армии.
Наконец-то после двухлетней разлуки впервые увидела мать — постаревшую, иссушенную заботами и тревогами за всех своих детей. Как радостно было Саше вновь очутиться в родном доме, доме ее светлого детства. Но на дорогу домой ушло из-за транспортных трудностей военного времени больше половины отпуска, а надо было еще успеть вовремя обратно. Только сутки побыла под родимым кровом, заглянула к матери Клавы Проскуриной. Вместе вспомнили… Мать Клавы призналась: «А я все ее жду». Матери не устают ждать.