Страница 15 из 29
— Вы на ноги кукла!..
У нас всегда очень нежно называли продукты: колбаска, сырок. Не говоря уже о водочке. Пиетет перед едой. Рабские суффиксы.
Жванецкий кому-то:
— Я все время спотыкаюсь о вас глазами!..
Из студенческих воспоминаний.
Преподавал у нас гидравлику профессор Ботук. О, это был настоящий профессор! Ощущение собственной значимости не сходило с его лица. Мы профессора жутко боялись. Получить у него приличную оценку было большим счастьем. Но некоторые ухитрялись. Одна наша студентка, Майя Ф., сдала ему экзамен так. Когда он пригласил ее отвечать, она тут же залилась слезами. Он начал ее успокаивать:
— Что с вами?
— Не могу!
— Что не могу?
Она, сквозь рыдания:
— Не могу!.. Первый раз в жизни сдаю экзамен такому светиле!..
— Ну успокойтесь, деточка… Вы хотите тройку?
Она, рыдая:
— Нет!
— Что, четверку?
Не прекращая рыдать:
— Да!
Вот еще из репертуара Майи Ф. Математику у нас преподавал доцент Горяйстов. Он был любимым объектом Майиных розыгрышей. Однажды она позвонила ему домой, представилась врачом из санэпидстанции и сказала, что к ним пришло письмо от студентов, в котором те жалуются, что преподаватель ходит на занятия больной — вчера, например, читая лекцию, три раза кашлянул и четыре раза чихнул…
Когда доцент Горяйстов пришел на следующее занятие в марлевой маске, был дикий хохот…
Жена получает новый паспорт. Паспортистка спрашивает:
— Фамилию, имя, отчество, пол меняли?
Миша Векслер:
— А времени столько — хоть в рост отдавай…
— Ну ладно, давай поговорим по-хорошему… Поскольку вы все оказались такими суками!..
Уходят по-английски — не прощаясь, по-русски — со скандалом и по-еврейски — прощаются, но не уходят…
Одна фраза характеризует человека.
Летели мы на гастроли. Кто-то из наших обнаружил при получении багажа, что у его нового кофра обломан металлический карабин. Р. П. тут же:
— Для дешевых кофров карабины всегда делают из мягкого железа…
Местный историк-любитель, выступая по телевидению, оспаривает точку зрения украинских националистов на историю Одессы:
— Говорить, что, если здесь шестьсот лет назад был маяк, значит, уже была Одесса — это все равно что сказать: если у человека есть уши, глаза и нос, значит, он мужчина!..
Рассказывает дама.
— Напротив меня за столом сидел античный красавец и не сводил с меня глаз. Когда встали из-за стола, он оказался мне по пояс…
Налог на бездетность в сочетании с алиментами забирал все его доходы.
Приятель с семьей был в Греции. И вот едут они на машине вдоль берега моря, ищут, где бы перекусить. Кафе встречаются, но хочется, чтобы тень была погуще и вид на море. Наконец, видят под деревом два столика, прохлада, море до самого горизонта. Садятся. Подходит хозяйка. Долго на английском объясняют, чего хотят. Хозяйка не понимает. Приносит красное вино. Пытаются втолковать, что хотели бы белого. Выясняется, что белого нет. Это их слегка удивляет. Тем не менее вкусно и плотно обедают. Ребенок захотел мороженое. Увы…
Выразив некоторое недовольство, просят счет. На лице хозяйки недоумение. Хотят дать деньги — она не берет. И только тут выясняется, что никакое это не кафе, а просто дом, где люди любят обедать на свежем воздухе…
Одесскому коньячному заводу «Шустов» исполнилось сто лет. Миша Векслер сказал:
— Когда строку диктует «Шустов»…
Диалог:
— Ты обратил внимание? В России, когда гость заходит в дом, ему первым делом предлагают закусить. А на Западе — выпить…
— Ну это, наверно, потому, что в России много голодали…
— Ага, и мало пили!..
В переулке возле дачи стоит абсолютно голенький мальчик лет трех. К нему подходит другой, чуть постарше.
— Ты Анечка?
— Нет. Я Антончик. Анечка вон там…
Пьяный расхристанный человек с расстегнутой ширинкой. Другой ему говорит:
— Послушай, в доме, где лежит покойник, двери действительно держат раскрытыми. Но я тебе все же советую застегнуться…
Останавливаю машину, еду. По дороге подсаживаются на заднее сиденье парень с девушкой.
— У вас курить можно?
Водитель:
— У меня такая машина, что в ней все можно: курить, пить, любить, молотить… Любить даже лучше — пыли меньше!..
На вопрос горничной: «Вам кофе в постель?» — галантно ответил:
— Пожалуйста, и то и другое…
Олег Губарь рассказал.
Был он с другом на Привозе. Идут по рыбному ряду, старушка продает живых раков. Один упал на землю и уползает. Олег показал на него хозяйке.
— А, ничего. Он как муж — погуляет и вернется.
Олег говорит:
— Приползет…
Крупный шрифт, чтобы не бить глаза…
Магазин. На двери объявление о приеме на работу. Заканчивается так: «…и, главное, иметь при себе приятную внешность и непреодолимое желание хорошо работать».
Подруги решили собраться на девичник.
Приходит муж одной.
— А ты чего пришел?
— А я вместо нее.
— Чего это вдруг? А она?
— А у нас ребенок маленький, не с кем оставить…
Иллюзия обмана.
Миша Векслер накладывает себе грибов. Я говорю:
— А ты не боишься?
Он продолжает накладывать.
— А ты, Миша, оказывается, грибник.
Он берет еще…
— А где твое лукошко?
Миша говорит:
— Лукошко, лукошко, сколько мне жить осталось?..
Когда в 1982 году в Испании проходил чемпионат мира по футболу, редактор одной местной одесской газеты регулярно смотрел его по телевизору и писал футбольные репортажи под рубрикой «Испанский дневник».
Идет какой-то острый разговор. Я цитирую Булгакова: «Правду говорить легко и приятно». Мне в ответ:
— Слушать же ее тяжело и мучительно.
Задушевно больной.
Три подруги. Одну из них зовут Розалия. Когда кто-то из двух других делает удачную покупку — ну там шляпку или платье — и примеряет ее, выражение восторга у них всегда одинаково:
— Розалия треснет!
Где-то читал о корриде: выяснилось, что на самом деле красный цвет терпеть не может не бык, а корова. А бык бросается на него, поскольку обижается, что его принимают за корову…
Журналист, представитель местной интеллигенции выступает на бенефисе известной одесской балерины, говорит высокие слова, заканчивает следующим образом:
— Разрешите преклонить перед вами ноги… — чувствует, что ляпнул не то, и исправляется: — И голову…
Замечательный скрипач Сергей Стадлер давал как-то концерт в одесской филармонии. Вдруг выключили свет. Час искали свечи. Никто не расходился. Нашли.
Стадлер играл вдохновенно. Знатоки говорили: «Игра стоила свеч…»
Он вышел на трибуну и поставленным, точнее, высокопоставленным голосом сказал…
Жена вспомнила, как однажды ее сотрудница пришла на работу с утюгом.
— Ты что, здесь собираешься гладить?