АнтиПринц

вообще я хочу стать юристом, или врачом! Так что…я

не такая. Просто увидела тебя и сразу как – то…не

знаю… я проснулась, как женщина, понимаешь? Я

сразу тебя захотела!

– До того, как увидела мой Порше, или после? – я не

могу удержаться от язвительности. Но тебя это не

трогает.

Тебе ведь « плевать на всю эту мишуру», и деньги –

это ну никак «не главное». Тебя волнует, насколько у

меня длинный и толстый, и как быстро я кончаю.

Ха – ха – ха. Я давно так не смеялся.

Последние полгода я только и делаю, что смеюсь.

Только смех этот какой – то очень горький… Обычно

оплакивают, а я смеюсь. Такой вот способ справиться

с болью и отчаянием, рвущими душу на куски, будто

голодные кошки – выброшенную им рыбку.

183

Я вспоминаю тебя все реже. Твои светлые волосы,

твою нежную кожу, твой заразительный смех. Твои

зеленые глаза.

Я не цитирую стихи, которые ты писала. Я больше не

захожу каждую ночь на твою страничку для молодых

авторов. Мне все равно, что ты там пишешь и о ком.

…Весной я случайно сталкиваюсь с общей знакомой.

Говорим ни о чем. Она училась с тобой в одном классе,

оказывается.

Я сам не понимаю, как мы с ней оказываемся в моей

спальне.

Позже, разгоряченная, потная, довольная –она лежит

на животе и смотрит на меня.

– Вы давно расстались? – вопрос неожиданный и

очень болезненный. Но я делаю вид, что мне все равно.

Что мне не больно.

– Да…она была слишком холодной для меня… не

люблю фригидных сучек… за те деньги, что я на нее

тратил, могла бы постараться и получше.

– Странно… – она хмурит брови. Я напрягаюсь – по

хребту бежит ледяной змейкой предчувствие, что сей­

час я услышу что – то очень неприятное. – А ее убили,

184

знаешь… Изнасиловали какие – то хачи и убили…

оказывается, она была беременна. Где – то на

четвертом месяце. В общем, родители продали

квартиру, забрали ее брата… и переехали. Их можно

понять, правда? Милиция не стала расследовать это

дело. Им было все равно. А висяков в делах никто не

любит…

– Когда?... – из меня с трудом вырывается только это

короткое слово.

– Почти полгода назад. В октябре.

Я давлюсь рвущимся наружу криком. Глупым,

бессмысленным… Отчаянным. Сердце не хочет

биться. Оно запнулось, меня будто тянут под воду, я

задыхаюсь.

…Беременна… Убили… Изнасиловали… Убили…

– Ты не знал, да?... – она пугается. Бледнеет. Видимо,

я и впрямь так страшно выгляжу. – Хочешь, съездим к

ней на кладбище?

– Хочу… Сейчас.

…На кладбище так тихо и пусто. Никто не ходит

между могил, весна вообще такое мертвое время…Она

185

проводила меня к могиле и вернулась в машину.

Решила дать мне побыть одному.

Я упал на колени перед твоим памятником. Мне было

так плохо, что я готов был выть, орать, рыдать – что

угодно… но не мог произнести ни звука. Я задыхался.

Родители выбрали для твоего памятника самую

лучшую твою фотографию. Ты была прекрасна на ней

– как ангел.

– Прости меня…. – я сжимал в горсти землю с твоей

могилы, и понимал, что больше никогда, никогда… Я

никогда не смогу сжать в своих объятиях тебя.

Я все понял… Понял тебя… но было слишком поздно.

Тебя уже не вернуть… а мне – не вернуться.

Я приезжал к тебе почти каждый день целый год.

Один. Не смотрел на часы. Потом реже.

…А потом и вовсе забыл. Нужно было жить дальше.

Если бы еще кто – то подсказал – как…»

186

Я понимаю, что мне уже нечего терять. Все потеряно и

так. Но две полоски, проклятые, нежданные,

практически смертельно опасные – они выводят меня

из себя. Я теряю контроль.

Я теряю почву под ногами. И это опасно… В первую

очередь – для тебя.

Когда и как это получилось? Я не хотела детей. От

тебя – тем более. Я еще слишком молода, и у меня

совершенно нет желания превращаться в домашнюю

наседку. Слишком уж много у меня нереализованных

целей и планов, которые я так долго откладывала.

Нужно браться за их осуществление.

К тому же, съемки в порно и беременность – вещи

несовместимые. А я наконец – то приняла то давнее

предложение от известной компании.

Да, я эксгибиционистка. Может быть, я просто

сумасшедшая. Как меня только не называют…

Самое страшное, что мне уже совсем не больно от этих

слов.

Я почти разучилась чувствовать.

187

Это страшно. Но со мной почти все в порядке. Я

привыкла к этому. Может быть, из – за этого я так

идеально тебе подхожу?

Я недолго раздумываю перед тем, как лечь на аборт.

Это правильное – единственно правильное решение. Я

уверена.

…Неделю прихожу в себя. А потом мне неожиданно

начинают сниться кошмары. В них – очаровательный

мальчуган, с такими же карими, как у тебя, глазами.

Он плачет и зовет маму. И я отчетливо понимаю, что

мама –это я. Я что – то напутала. Не дала кому – то

важному прийти в мир.

Я впервые в своей жизни прихожу в церковь. Смотрю

на пустые, тупые лица людей. Каждого из них что – то

сломало. Неужели у меня такое же лицо?

Богобоязненные бабки пытаются меня пристыдить,

унизить –я вошла в Божий дом без платка и в мини –

юбке. Молчу. Боюсь сорваться. Одно слов – и из меня

бессмысленным потоком польется все, что я так долго

в себе ношу.

О них. Об их грехах, которые поздно уже замаливать.

О том, что червивую душу не исправить показной

святостью.

188

Но я молчу. Так правильнее. Вы, пустые и никчемные,

вы цепляетесь за ритуалы и обряды, упуская из виду

суть. Разве вы видите, что в моей душе? Разве Бог дал

вам право судить?

Кто вы такие, никчемные и бесполезные? Вы уже

одной ногой в могиле, и скоро будет идти Страшный

Суд –над вами. Не надо мной…

Еще есть время все исправить. Я ухожу из храма с

этой мыслью. Испытывая желание запереть за собой

дверь – а вас поджечь там, внутри… пусть Суд ваш

настанет раньше срока.

Но это просто желания. Я не могу позволить им взять

верх надо мной.

Иначе я стану чудовищем –таким же, как те, кто

остался внутри… Таким же, каким стал ты. Но кто

или что так тебя опустошил? Ты не хотел

рассказывать…

Придется искать ответы на эти вопросы мне самой.

И я принимаюсь за поиски.»

189

Меня стали мучить ночные кошмары Призраки опять

возвращаются. На этот раз они молчат. Они просто

ждут. Чего – то.

И от этого мне еще более страшно.

Тени везде. Они на стенах, они в зеркалах. Я закрыл их

тканью – как обычно делают в дни похорон, – но это

не помогает.

Они везде.

Вокруг меня все теснее сжимается порочный круг, в

который я сам же себя и загнал.

Меня стали мучить видения. Воспоминания. Я вижу

везде не настоящее, а то, что происходило когда – то.

Я вижу себя.

Странно, почему меня это не настораживает? Почему

я так спокоен? Я уверен в том, что все будет хорошо.

Я пытаюсь отключиться и ищу выход. Я хочу вернуть

тебя. Не понимаю, еще отказываюсь принимать как

данность то, что со мной все уже кончено.

Я иду в никуда…

С каждым мигом, проведенным в этом доме,

заполненном безмолвными тенями, я все больше

становлюсь одержим.

190

Тобой. Жизнью. Тобой.

Я строю планы. Я вижу себя в окружении наших детей.

Что со мной? Я ведь отдал все долги. Я вернул те

жизни, которые вы просили. Зачем вы вернулись

мучить меня? Снова?!

Телефонный звонок вырывает меня из этого

состояния. Я на полшага отодвигаюсь от грани,