Страница 9 из 80
...Они долго сидели, и старший мальчик кашлял, крутил головой и отплёвывался, а младший ревел. Потом старший вдруг обнял младшего за плечи и спросил сипло, чуть покачнув:
- Тебя как зовут?
Младший поднял голову, хлюпнул носом и ответил тихо:
- Петька... - и снова заплакал, но теперь уже не просто так, не сам по себе, а - уткнувшись лицом в грязный бушлат старшего, руки которого обняли Петьку. Вовка что-то бурчал - сердитое, с матом - но Петька слышал в его голосе только ласку, только признательность, и от этого было больно и сладко где-то в сердце и хотелось сказать что-то вроде того, что Вовка ему самый-самый родной человек... но это так глупо прозвучало бы, правда? - Мы их всех... убили?
- Сейчас проверим, - Витька встал, потёр горло. Кивнул: - Держись от меня слева и сзади.
- Знаю, - Петька перехватил оружие.
Целясь в тела на снегу, они пошли к ним. Каждый шаг - медленный, плавный, тихий. Шли и целились. Поэтому, когда одна из женщин вскинулась, выбрасывая вперёд руку с пистолетом - Вовка выстрелил и попал точно в лоб раньше, чем рука выпрямилась. А Петька тут же выстрелил короткой очередью в метнувшегося в сторону... то ли пацан, то ли девчонка, не поймёшь. Тот упал, взвыл тонко, нечеловечески, закрутился в снегу, взвихривая его... потом замер и длинно, жалобно всхлипнул. И застыл в такой позе, что было ясно - он мёртв.
- Всё, кажется, - Вовка подошёл ближе. - Надо стволы и боеприпасы перетаскать. А трупешники в подвал скинуть, вдруг это разведка, а не просто банда.
- Вов... а он живой, - вдруг жалобно сказал Петька...
...Они стояли по обе стороны тихо попискивающего свёртка на снегу. Вовка отстегнул замызганную "кенгуровку" от живота убитой в шею женщины, положил сумку на снег, и её теперь заметало. Малыш внутри ощутил, что исчезло внешнее тепло и чувство безопасности и стал проявлять недовольство.
Вовка достал пистолет и прицелился. Петька заплакал, ничего не говоря, только кусая губы и стискивая кулаки. Вовка сощурился, тоже прикусил губу. Сильно, чёрная ленточка выползла из-под клыка. Опустил пистолет. Поднял. Прицелился. Опустил, выругался громко, яростно.
Свёрток на снегу уже плакал вовсю. Рёв малыша стран звучал на вьющейся снежными дымами мёртвой улице - и казалось, что в домах по обе её стороны происходит что-то... что-то странное. То ли смотрят они, то ли слушают... и вроде бы... вроде бы как... что-то...
- Пошли отсюда, - сказал Вовка. - Потом вернёмся. Он быстро...
- Вов, Вов... - Петька присел на корточки. - Вовка, миленький, он живой же... - лицо Петьки кривилось, он молитвенно сложил на груди руки. - Вов, я больше тебя ни о чём никогда... не бросай его тут... он живой же, он же маленький...
- Блинннн!!! - лопнувшей струной прозвенел Вовка и ударил Петьку сапогом в грудь. Ну, не ударил - пихнул. Петька отлетел, тут же поднялся, броском добрался до плачущего взахлёб обиженным малышовым плачем грудничка и закрыл его собой. Окаменел, и даже под тёплой курткой было видно, что он ждёт одного - пули, и готов её принять в спину, только не сходить с этого места, не отдавать того, что закрыто... - Задушишь его, встань, - сказал Вовка и сел рядом на корточки.
- Ты его убьёшь, - глухо раздалось из-за края воротника.
- Слово даю - не убью.
- Тогда бросишь тут.
- Да б...ь еб...ая, вот привязался! Не брошу! Петька, а если они его человечиной кормили, ты головой подумай?!
- Да какой человечиной, такие никакого мяса не едят! - Петька осторожно сел, с усилием перетащил "кенгуровку" себе на колени. - Они только это... ну... - Петька вдруг покраснел и не договорил. - И ещё смеси разные... - он просиял. - Ой, у нас же в подвале есть! Полно же!
- Коп-п-пать дрыном - "у нас в подвале"! - возмутился Вовка. Но Петька не смутился. Он даже немного улыбнулся, хотя и несмело - заметил, поганец, что Вовка уже не сможет убить малыша. - Забирай его и тащи в подвал! - прикрикнул Вовка на этого улыбающегося шкета. - Я тут сам справлюсь, приду - будем думать, что там делать теперь...
- Ага, я сейчас! - Петька вскочил, осторожно поднял "кенгуровку", неуверенно потряс её, что-то такое изобразил губами. И потащился вслепую "домой", то и дело проваливаясь в снег глубже обычного.
- Колыбельную ему спой, названный папаша, - проворчал Вовка, берясь за ноги убитой людоедки...
Из докладной записки.
Обнаружены в .................. 17 сентября 4-го года Безвременья и доставлены в ..................... 17-м патрулём "витязей" РА следующие люди:
-- Владимир Анатольевич Серов, 17 лет.
-- Валерия Петровна Серова (Разина), 16 лет.
-- Пётр Владимирович Серов (Денисов), 10 лет.
-- Михаил Петрович Серов (Разин), 7 лет.
-- Найдён Владимирович Серов, примерно 2 года.
-- Антонина Владимировна Серова, 1 год 7 мес.
-- Вадим Владимирович Серов, 22 дня.
Оказали активное сопротивление (огневой контакт, рукопашная), проистекавшее от неясности обстановки - пометка: ненаказуемое. Потерь у "витязей" нет, ран и серьёзных травм у обнаруженных нет. В.А.Серов опознан его бывшим одноклассником кадетом "РА" Александром Шевчуком, свидетельство об опознании прилагается.
Признаков тяжёлых болезней, каннибализма, истощения, опасных психических расстройств ни у кого не зафиксировано.
Признаков мутаций у рождённых после наступления Безвременья детей не выявлено.
Список изъятого с пометками о желательности возвращения по пунктам прилагается...
"ВИТЁК"
Воем, воем под Луною
Зверем диким, тенью смерти!
Все круша перед собою,
Против Солнца Коло Вертим!
Нас там держали много - сто или больше, не знаю. Просто в подвале с бетонными стенками, но в тёплом, батареи были на стенах. Длинные такие, нас к ним приковывали, за ноги. Я не знаю, как кто туда попал, все по-разному, наверное, мы почти не разговаривали про это. Меня на дороге подобрали, я сперва думал, что это какие-то спасатели, потому что на машине был значок такой, эмчээсовский. Я только потом понял, куда меня привезли, и то не сразу. Даже когда одежду забрали и приковали, я ведь просто испугался, что это какие-нибудь работорговцы или извращенцы. Ну, я тогда думал, что это самое страшное и есть.
Новеньких иногда приводили. Не очень часто, но приводили. И мальчишек, и девчонок, нас вместе держали. Стыдно очень было... но так - сперва... А вообще они радовались даже; кого поже привели, те вообще рассказывали, что там, снаружи, снег и холодище, а тут хоть кормят и тепло. А так ни про что старались просто не думать.
За нами тётка такая ухаживала... красивая, молодая. Есть приносила, пить, это... чистила за нами. Она сперва многим нравилась, особенно кто младше. Добрая такая, весёлая. Я до сих пор помню, как она младшим говорила: "А теперь кушать, ну-ка?!" Она и потом так говорила, когда мы уже знали, что к чему.
Мы потом догадались. Когда уже многих уводили, уводят, и не возвращается. Кто-то сказал про людоедов, но так... вроде бы в шутку. А может наоборот, все сразу поверили, только даже сами себе в этом не признавались. Не знаю... не помню... А потом просто в супе, нас супом кормили и мясом варёным... там попалось... разное. Наверное, они недоглядели. Или просто наплевали, мы им всё равно ничего сделать не могли.
В общем... у нас там кто-то с ума сошёл. Сразу почти. А остальные почти все сперва есть перестали. Сказали, что больше не будут. Тогда уже мужики пришли. Ну... двух, кто больше всех шумел, при нас зарезали, разделали и дальше... Сказали, что кто не будет есть - тех будут первыми убивать. Но всё равно то и дело кто-то отказывался. Может, даже нарочно, чтобы убили. Кое-кто сговаривался, чтобы напасть, только эти... они осторожные очень были. Ну и кто не отказался, те ели, и всё. И я ел. Я не знаю, почему. Я как-то не думал, жить там хочется или что. В общем, я ел.
Легче всего было, кто с ума сошёл. Они просто ели, и всё. Ели и спали. Та тётка их хвалила, что хорошо кушают. Я сейчас думаю - может, она тоже сумасшедшая была? Или ей так легче было, может, она нас даже жалела... А мне всё равно снится почти каждую ночь, как она нам это говорит - мол, кушать, а ну-ка, детки...
Я не знаю, сколько там детей съели. Сто, больше... больше, наверное. Они и впрок заготавливали, мне потом сказали. Даже с кем-то менялись - на патроны, ещё на что-то.
А я теперь не знаю, как мне жить. Наверное, лучше бы меня тоже убили. Я не знаю. Я подумаю ещё и умру, наверное. Как-нибудь умру.
Антон Федунков, 14 лет.
Из материалов опроса.
9 мая 3-го года Безвременья.