Музыка и тишина

Она села на низенький стул.

— Мадам, — после недолгого молчания сказала она, и на ее лбу появилась тревожная морщинка, — что бы с вами ни случилось, я буду вам служить.

— Ты говоришь правду, Эмилия? — спросила я. — Поклянись, что ты говоришь правду.

— Я говорю правду, — сказала она. — Клянусь Жизнью моей Матушки.

Анти-Вязальный Эдикт давно забыт. Золотые косы — далекое воспоминание. Вдовствующая Королева София, мать Кристиана, заперлась в Кронборгском Замке в Эльсиноре на проливе Каттегат, где ей надо всего лишь поднять голову и взглянуть через пролив, чтобы увидеть, как на нее смотрит старинный враг Дании — Швеция. Она знает, что война вернется.

Но какое ей дело до войны в ее преклонном возрасте? Какое ей дело до чего бы то ни было в мире? Годы и годы готовила она свой ответ. Он складывался глубоко под землей в обитых железом подвалах, и Вдовствующая Королева София каждое утро берет ключ и спускается вниз, вниз, во тьму и открывает дверь своей сокровищницы.

Золото не пахнет. Не испаряется в воздухе. Не изнашивается и не портится от времени. И тем не менее все эти месяцы и годы с ним происходит изменение, изменение настолько приятное, что Королева София не устает ему дивиться: золото растет в цене.

Оно хранится в бочонках (монеты), в стопках (металл, переплавленный в самую компактную форму), по шесть слитков в каждой. Королева София уже забыла, в виде чего оно к ней поступило — доходов, налогов или поборов, подарков или взяток, штрафов или конфискаций. Подобные детали давно перестали ее интересовать. Она знает одно: женщина в ее положении, женщина, мало-помалу утратившая власть, должна рассчитывать только на богатство и ни на что больше.

Ее ежедневное посещение золотых подвалов всегда вершится в одиночестве. Никому из слуг не разрешено к ним приближаться, они не знают, где хранится ключ. Войдя в подвал, Вдовствующая Королева София закрывает дверь на засов, отгораживаясь от всего мира.

Во всех других отношениях она женщина не жадная. Напротив. На обед ей подают в основном камбалу, выловленную в Зунде{62}. В ее погребах есть прекрасные французские вина, но пьет она их редко, поскольку видела, какое наказание может понести тело за неумеренность в еде и питье. Она слишком хорошо помнит отвратительные страдания Короля Фредрика, который испортил свою пищеварительную систему спиртными напитками и дичью. Знает она и то, что у ее сына, Короля Кристиана, такой же слабый кишечник и такое же пристрастие к жирному мясу и крепким винам; и, сидя за своей мирной трапезой, она молится о том, чтобы он не умер первым и не оставил ее на милость беспомощного малолетнего внука, которого она не любит.

В последнее время молитвы Королевы Софии стали более горячими. Она видела перемены, которые произошли с Кристианом за время его гибельных войн. Что-то не ладится в его жизни. Его лицо — оно никогда не было таким ясным и острым, как его ум, — теперь напоминает расплывшуюся лепешку, сдобренную страданием. Страдание сочится из его глаз. Стекает по складкам щек.

Высокородные дворяне и их жены — те немногие, кого Королева София удостаивает приема в Кронборге, — часто шепчутся о недопустимом поведении Кирстен Мунк и поразительной терпимости Короля в отношении жены, которая кричит на слуг, завидует собственным детям, прилюдно и самым постыдным образом валяется пьяная. Королева София качает головой.

— Да, — соглашается она, — Кирстен ведет себя недостойно. Словно то одним, то другим способом, равно предосудительными, пытается разобраться, зачем она живет.

Но про себя она знает, что сердце ее сына Кристиана принадлежит этой огненной Кирстен столь же надежно, как если бы та вырезала его и проглотила, и как бы Кирстен ни испытывала его терпение, он никогда от нее не отречется.

Вдовствующая Королева София вздыхает; она думает о причудах Кирстен, о грусти и томлении в глазах сына, когда тот просит ее сесть к нему на колени: «Подойди ко мне, моя Мышка. Подойди». Она вздыхает, ибо видит, что ни ей самой и никому другому не дано изменить положение дел. Если женщина охладела к мужчине, значит, она к нему охладела, она отвернется от него и обратится к чему-нибудь иному.

Сама она, со временем почувствовав охлаждение к Королю Фредрику за его обжорство и пьянство, отвернулась от мужа и никогда больше не любила его больше чем несколькими унциями своего существа. И к чему же обратилась она за утешением? Она не стала заводить любовников. Не обратилась к Богу. Она стала копить деньги.

Эллен Марсвин, мать Кирстен Мунк, живет теперь одна в замке Боллер, в Ютландии. Фруктовые сады Йоханна Тилсена граничат с ее землями.

Как и Королева София, в свои молодые годы Эллен была красивой женщиной. Теперь же в некогда горевших огнем кокетки глазах светятся ум и хитрость. Она знает, с каким пренебрежением и презрением относятся к стареющим женщинам молодость и сила. Она уверена, что, если вдовы хотят выжить, им необходимы изворотливость и хитрость. Ее мысли постоянно занимают разные планы.

Ее храм — это кухня. Летом она закладывает в банки солидные запасы фруктов и покупает у Йоханна Тилсена чернику, можжевеловую ягоду, землянику, черную и красную смородину, ежевику, малину, крыжовник и сливу. Зимой она варит варенье. Пока она возится с мешками сахара и кипящими котлами, в ее голову (повязанную льняным платком, чтобы пар не испортил волосы) бурным потоком вливаются все новые и новые планы выживания. «Будь бдительной» — таков ее девиз. И она ему следует.

Она знает всю правду о своей дочери: Король наскучил Кирстен, и она влюблена в Графа Отто Людвига Сальмского. Такое положение дел крайне рискованно. В жажде избавиться от мужа Кирстен может подвергнуть себя серьезной опасности — себя и свою семью, поместье Боллер, свои драгоценности и мебель — все. Все это можно потерять, даже варенье.

Но со времени первого брака с Людвигом Мунком Эллен Марсвин поднялась слишком высоко и не намерена возвращаться к заурядной жизни. Она уже старается рассчитать, как сохранить влияние на Кристиана даже в том случае, если он разойдется с Кирстен. Для этого требуется одно: дар предвидеть. Она понимает, что всегда должна стараться видеть не только то, что есть, но и то, что будет.

Поэтому, получив от Кирстен длинное письмо с просьбой об услуге — отправиться в дом Тилсена и выяснить, как там относятся к младшему ребенку, — Эллен отвечает дочери так:

Дорогая Кирстен,

как! Неужели я должна быть вашей (твоей и Эмилии) шпионкой в доме Тилсена?

Дорогая, я просто изумлена тем, что ты обращаешься ко мне с подобной просьбой! Но ты, без сомнения, помнишь, что шпионы обходятся недешево, и если я нанесу этот визит, как ты того хочешь, то буду считать себя вправе рассчитывать на определенную компенсацию с твоей стороны. Обязанности шпиона крайне неприятны и опасны, и, надеюсь, ты не откажешь мне в том, о чем я тебя попрошу.

Затем, не раскрывая своих карт, она посылает записку, в которой сама себя приглашает на завтрак с семейством Тилсенов. Она пишет Йоханну, что привезет заказ на летние ягоды. И одним весенним утром отправляется в путь, захватив с собой небольшой серебряный горшочек с черничным вареньем, предназначенным для ребенка, Маркуса.

Маркуса нигде не видно.

Остальные мальчики выглядят хорошо и кажутся весьма оживленными. У Магдалены Тилсен огромный живот, она в скором времени ждет ребенка. На завтрак подают пирог с дичью.

Когда Эллен говорит о том, как ее дочь полюбила Эмилию, все головы одобрительно кивают, а Магдалена замечает:

— Йоханн хотел, чтобы Эмилия рассталась со своей семьей только на год, но теперь, когда мы понимаем, как сильно привязалась к ней жена Короля, это примиряет нас с мыслью, что мы не увидим ее и дольше.