Над бездной

Чем ближе подъезжал он к мосту, тем тревожнее становилось у него на душе. Стена тишины, окружавшая Борсу, стояла и тут. Казалось, она стала еще плотнее. Андрею приходилось преодолевать прямо-таки физическое сопротивление. Даже лошадь переходила через мост неестественно медленно, словно чувствовала что-то такое, чего он еще не воспринимал.

Он достиг острова, а вскоре и ворот. Они были широко распахнуты. Нигде никаких признаков жизни.

Деляну соскочил с седла, ласково потрепал лошадь, которая становилась все более нервной — или боязливой? — и очень медленно двинулся вперед. Низкие своды ворот искажали стук копыт, — камни напоминали, что они из самых мрачных времен, о которых ходили легенды, и сейчас готовы рассказать о них.

Деляну отбросил навязчивые мысли и ускорил шаг. У него было предостаточно проблем. Да и будущего все равно не избежать.

Он вступил в тесный внутренний двор с простыми деревянными постройками и огляделся. Его окружали столетние стены Бауэрнбурга, достаточно высокие, чтобы служить непреодолимым препятствием для не особенно решительного войска. Небо над ними раскинулось блеклым полотном, лишенным какой-либо реальности, и это было хорошо: с годами его глаза все хуже переносили яркий свет, он избегал светлого времени и летом предпочитал быть в пути лишь в часы утренних и вечерних сумерек.

Внутри стояла мертвая тишина. Казалось, он находится в гробу, созданном для великанов.

«Что же это?» — спрашивал он себя. Возможно, люди бежали перед наступающим вражеским войском, чтобы спрятаться в сторожевой башне, где их и постигла общая судьба.

Но в этом случае он видел бы следы жестокого сражения. Однако двор был пуст; он был даже просторнее и чище, чем раньше. Андрей внимательно огляделся и решительно направился к башне. Большая двустворчатая дверь была лишь прикрыта, и когда он ее распахнул, она скрипнула точно так же, как прежде, во времена его юности. Он шагнул внутрь и на секунду закрыл глаза, привыкая к двойному свету, который царил в просторном помещении с многочисленными маленькими оконцами. Он не боялся страшных неожиданностей, будучи надежно защищен на случай любой опасности. До него доносились тихие, невнятные шорохи, которые звучат в большом зале, если тихо стоять и прислушиваться: вой ветра, проникающего через открытое окно, потрескивание огня, порой напоминающее стоны. В воздухе висел дым; и было тут еще нечто, показавшееся ему знакомым.

Когда Деляну открыл глаза, подтвердилось самое худшее.

Здесь находились мертвые, которых он искал. Они были аккуратно уложены на каменных плитах перед большим камином. Их было много, могло быть еще больше, но все равно много. Большинство — молодые, в том возрасте, в каком он последний раз посетил Борсу, но было и несколько стариков и подростков.

Все выглядело так, что нетрудно было понять: настоящего боя не было. Некоторые мужчины вооружены, на отдельных мечах запеклась кровь; окровавленные руки, хотя ран на них не видно, да на рубахах бурые пятна. Впрочем, бой мог быть недолгим, и, видимо, немногие принимали в нем участие.

Большинство было хладнокровно убито: им перерезали горло. Два молодых человека были обезглавлены.

Пока Деляну бродил среди лежащих рядами трупов, им овладел неописуемый ужас. Он был бойцом. Михаил Надасду обучил его боевым искусствам, которыми когда-то овладел сам в стране сарацин. Андрей даже превзошел своего учителя. Но если не считать нескольких ерундовых стычек, сражаться насмерть ему еще не доводилось. Он умел биться, но не убивать.

В самом конце скорбного ряда убитых — а было их не менее тридцати — Андрей остановился. Вид последнего трупа потряс его особенно сильно, хотя у него были все основания ненавидеть человека в серой рясе священника. Этот глупый болтун пришел в деревню как монах, когда Андрею было лет десять, и натравливал сельчан на их семью, и прежде всего на Михаила, до тех пор, пока их не изгнали из деревни. Палачи не ограничились тем, что перерезали монаху горло. Ему выкололи глаза. На теле было множество резаных ран, нанесенных, чтобы причинить страдания, — убийцы были немилосердны и не прикончили его сразу, чтобы избавить от мучений. Потом его руки и ноги пригвоздили к полу, так что он медленно истекал кровью. Зияющая рана на шее была чиста. Когда ее нанесли, он был уже мертв.

— О господи! — прошептал Деляну. — Что здесь произошло?

Он посмотрел по сторонам. Совершенное злодеяние испугало и глубоко потрясло его, но теперь его охватил ужас при мысли о Мариусе. Он оставил его тут под защитой в полной уверенности, что в долине Борсы ничего серьезного мальчику не угрожает. Это была его главная ошибка.

Он должен найти сына, сейчас же, немедленно.

Ответом ему стал тот же самый странный звук, но теперь Андрей был уверен, что слышит стон. Звук доносился сверху, оттуда, где кончалась лестница, из небольших комнат, примыкавших к ней.

Деляну взлетел наверх, на ходу вытаскивая меч. Одна из дверей приоткрылась, полумрак за ней был гуще, чем внизу. Он толкнул плечом дверь, ворвался внутрь и в ужасе отпрянул.

Помещение было пустым, если не считать резного комода и чрезмерно большой кровати, на которой в свое время спал сельский староста. Теперь на ней сидел, слегка завалившись вперед, сутулый длинноволосый старик с черной бородой. Рубаха его была залита кровью, руки перекрещены на груди и зверски прибиты к кровати. Сломанное копье торчало между ребер.

Это была картина предельной жестокости, которая заставляла цепенеть.

Черты лица, измененные кровью, грязью и глубоко затаенной болью, были Андрею знакомы.

Конечно, он постарел, но еще не стал глубоким стариком, каким должен был быть. Морщины покрывали его лицо; наверное, были тут и свежие шрамы. Сколь бы невероятным это ни казалось, совершенно определенно это он…

— Барак? — выдохнул Андрей, с трудом сохраняя присутствие духа, — в этом имени всегда таилась насмешка.

Но умирающий, услышав его, открыл единственный глаз — второй был выколот — и посмотрел на вошедшего:

— Андрей?

Как могло случиться, что по звуку голоса через столько лет старик узнал его?

Андрей медленно приблизился к кровати. Мурашки побежали по его спине, когда он рассмотрел, что сделали с Бараком. Он не предполагал, что человеческий организм может вынести такие пытки.

Он собрался вложить меч обратно в ножны, но Барак замотал головой — это было единственное, чем старик еще мог шевельнуть.

Деляну застыл с сарацинским оружием в руках.

— Наконец-то, — простонал Барак. — Хорошо, что ты пришел. Я так долго ждал.

— Ждал? — повторил Андрей в смятении. — Но…

— Я надеялся, что кто-нибудь вернется, — прошептал Барак. — Но это… так долго тянулось. Избавь меня…

И тут Андрей наконец понял. Ему стало ясно, почему Барак сразу узнал его. Он молил о том, чтобы кто-нибудь пришел и освободил его. И он понимал, что это будет кто-то из его прошлого, кто не убит и не лежит внизу, в зале. Вероятно, перед ним проплывали лица и имена из его долгой жизни в поисках того, кто принес бы ему избавление от страданий.

Барак ждал его или какого-то другого жителя деревни. И он узнал Андрея, надеясь, что тот и будет смертью, которая освободит его от мучений. Был ли он тем, кого старик звал? Был ли он смертью?

— Избавь меня, — шептал Барак.

Андрей заставил себя внимательнее присмотреться к нему и понял, что надежды на спасение нет. Он не в силах спасти его. Гвозди толщиной с палец, которыми Барака прибили к кровати, были по шляпку вогнаны в его руки. Убийца действовал грубо. Фаланги были раздроблены. Если бы Андрей попытался вытащить гвозди, это только добавило бы несчастному мучений.

Еще страшнее была рана на боку. Острие копья проникло глубоко в плоть. От Михаила Андрей узнал многое о человеческом теле, и теперь ему было страшно представить, какие разрушения произвела в теле Барака отточенная сталь.

Он все меньше понимал, почему Барак до сих пор жив. Против него был не только возраст — ему было чуть ли не сто лет! — но и еще кое-что: нападение на Бауэрнбург произошло не несколько часов назад. Деляну понял это по трупному запаху в зале. Вероятно, все случилось вчера или позавчера.