Токсин (в сокращении)

Келли и Брайан взвалили на плечи оборудование и зашагали вглубь торгового центра.

— Совершенно очевидно, — сказала Келли, — что никого не волнует проведенное компанией «АмериКэр» слияние больницы «Самаритянин» и университетского медицинского центра.

— Тема не самая зажигательная, — согласился Брайан. — Ни тебе криминала, ни секса, ни знаменитостей.

— Напрасно я вставила ее в одиннадцатичасовые новости.

Пройдя по одному из коридоров торгового комплекса, Келли и Брайан оказались в его просторной центральной части. Посреди огромного зала, под нависавшим на высоте третьего этажа стеклянным куполом располагался овальной формы каток. С десяток детей и несколько взрослых в беспорядке носились по льду. Средняя группа заканчивала занятия, а старшая начинала, так что на катке царил хаос.

Углядев ярко-красный костюмчик своей девятилетней дочери, Келли помахала ей рукой. Кэролайн махнула в ответ и подъехала к краю катка. Ступая на кончики коньков, она подошла к скамейке и села.

— Я хочу пойти в «Онион ринг» и съесть гамбургер. Ужас как проголодалась.

— С этим к отцу, дорогуша, — сказала Келли, — у мамы нет ни минутки.

Она наклонилась, достала из рюкзака ботинки Кэролайн и поставила их на скамейку.

— Ого, вот это фигуристка, — сказал Брайан.

Келли выпрямилась:

— Где?

— Посередке, — показал Брайан. — В розовом.

Девочка примерно одного возраста с Кэролайн разминалась под любопытными взглядами покупателей.

— Ух ты, — сказала Келли, — профессионал, да и только. Кто она такая?

— Ее зовут Бекки Реггис, — сказала Кэролайн, стаскивая конек. — В прошлом году она выиграла первенство штата среди юниоров, а в этом ее зовут на чемпионат США.

— Реггис? А это не дочка доктора Кима Реггиса?

— Папа у нее врач, я знаю, — сказала Кэролайн. — Она ходит в нашу школу — на класс старше меня.

— Отлично, — пробормотала Келли. — У меня идея, — она повернулась к Брайану. — Доктору Реггису наверняка есть что сказать о слиянии больниц. Он был начальником отделения кардиохирургии в «Самаритянине», а тут — бац, и он уже один из университетских.

— Да, но захочет ли он с тобой разговаривать? — сказал Брайан. — В том твоем сюжете «Бедные богатенькие детки» он выглядел не очень-то хорошо.

— Сам виноват. Эти кардиохирурги, со своей шестизначной зарплатой, все не возьмут в толк, что причитания о низких выплатах со стороны страховых фондов только раздражают людей. В любом случае, что мы теряем? — Наклонившись к дочери, Келли спросила: — Дорогая, не знаешь, мама Бекки здесь?

— Вон там, в красном свитере, — показала Кэролайн.

— Как по заказу, — сказала Келли, поглядев туда. — Ты, цыпленок, пока надевай ботинки, а я сейчас вернусь.

Келли обогнула каток и подошла к матери Бекки, с головой погруженной в чтение какого-то учебника. На вид она была ровесницей Келли.

— Извините, — сказала Келли, — я не помешала?

Мать Бекки оторвалась от книги и подняла глаза. Волосы у нее были темные, с рыжеватым отливом.

— Нет, нисколько, — сказала она.

— Вы миссис Реггис?

— Можете называть меня Трейси.

— Спасибо, — сказала Келли, — кажется, вы читаете что-то чересчур серьезное для такого места.

Трейси показала обложку: «Оценка личности в детском и юношеском возрасте».

— В прошлом семестре я опять пошла учиться, а до того, как социальному работнику, мне приходилось заниматься психотерапией, по большей части с детьми и подростками.

— Это очень интересно, — сказала Келли. — Но я не представилась. Меня зовут Келли Андерсон, и я из УИНИ-ньюс.

— Я знаю, кто вы, — сказала Трейси.

Их внимание привлек промчавшийся мимо розовый вихрь. Затем Бекки пронеслась обратно и, ко всеобщему восхищению, сделала идеальный тройной аксель.

Келли присвистнула.

— Ваша дочь — нечто особенное. Моя говорит, ее пригласили на чемпионат США? Из этого можно было бы сделать хороший материал для УИНИ.

— Не думаю, — сказала Трейси. — Она решила не ехать. Ее отца это не обрадовало, а я как раз довольна. Соревнования такого класса требуют огромной самоотдачи, а это не под силу десятилетней девочке и может плохо повлиять на ее психику. Много риска и мало пользы.

— Хм, — пробормотала Келли. — Об этом я не подумала. Между тем у меня есть более неотложное дело. Мне нужно сделать сюжет для одиннадцатичасовых новостей. Сегодня ровно полгода с момента слияния «Самаритянина» и университетского медицинского центра. Я пыталась узнать, как люди относятся к этому событию, но натолкнулась на всеобщее безразличие. Как вы думаете, может быть, ваш муж захочет поговорить на эту тему?

— Я даже не знаю, что вам сказать, — ответила Трейси. — Видите ли, мы уже несколько месяцев в разводе.

— О, простите, — искренне смутилась Келли.

— Да нет, ничего страшного. Думаю, так лучше для всех.

— Тогда, может быть, вы знаете, где мне сейчас найти вашего бывшего мужа? Я бы очень хотела с ним поговорить.

— Он скорее всего в хирургии. В медцентре вечно драка за операционные, так что по пятницам ему приходится делать работу за всю неделю.

— Спасибо. Может, я его еще застану.

— Не за что, — сказала Трейси, а потом пробормотала себе под нос: — Желаю удачи.

Операционная № 20 была одной из двух в университетском медицинском центре, где делали операции на сердце. В четыре пятнадцать работа в ней шла полным ходом. Помещение было набито анестезиологами, сестрами, хирургами и сложнейшим оборудованием. В центре всего этого находилось вновь забившееся раскрытое сердце пациента, окруженное окровавленными тампонами, нитками для наложения швов, металлическими ретракторами и бледно-зелеными простынями.

— Готово, — сказал доктор Ким Реггис и выпрямился, чтобы снять напряжение со спины. Он оперировал с половины восьмого утра. Эта операция была третьей и последней. — Теперь давайте шунты.

На следующие двадцать минут установилась тишина: все прекрасно знали свое дело. Когда грудина была зашита, Ким и доктор Том Бриджес отошли от стола и начали снимать халаты, перчатки и защищавшие лица пластиковые щитки. На их место встали молодые интерны.

— На этот шов наложите пластиковую скобу, — сказал им Ким. — Только не копайтесь, пациент и так уже долго под наркозом.

— Будет сделано, доктор Реггис.

Ким и Том вышли в умывальную и стали отмывать руки от талька. Том тоже был кардиохирургом, но если Ким годами занимался почти исключительно заменой клапанов, то Том специализировался на различных видах шунтирования. Они много лет помогали друг другу и давно стали друзьями.

Ким был подтянутый, спортивный, ростом больше шести футов. В молодости он играл в американский футбол за команду Дартмута, но теперь, в сорок три года, из-за нехватки времени его занятия спортом ограничивались редкими партиями в теннис и домашним велотренажером. Том в колледже тоже играл в футбол, но с годами его невостребованные мускулы по большей части обратились в жир.

Ким взъерошил свою темно-каштановую шевелюру и посмотрел на часы, приколотые булавкой к штанам.

— Уже больше пяти, а мне еще обход делать. Терпеть не могу оперировать по пятницам.

— Да уж, при тебе в «Самаритянине» все было по-другому, — сказал Том.

— Еще бы. Теперь, когда всем заправляет «АмериКэр» и нас в грош не ставят, я вообще сомневаюсь, правильно ли сделал, что стал врачом.

— Я тоже, — сказал Том. — А эти новые ставки выплат страхового фонда: прошлой ночью я долго не ложился и подсчитал, что после накладных расходов по практике у меня может совсем ничего не остаться.

Они остановились у входа в послеоперационную палату.

— Что ты делаешь в эти выходные? — спросил Том. — Мне, наверное, опять придется заняться тем больным, с которым ты мне помог во вторник, помнишь?

— Позвони мне. Моя бывшая уезжает на выходные — думаю, она с кем-то встречается. А мы с Бекки будем здесь.

— Как Бекки после развода?