Крылья Тьмы

Альт Мер услышал его крик. Ящер разорвал Бонта, и звуки жуткой смерти друга преследовали капитана скитальцев, продолжавшего убегать.

О боги! Боги!

Альт Мер больше не оглядывался. Он не мог этого вынести. Он мог лишь бежать, и продолжал мчаться, заглушив в себе все, кроме страха. Страх вел его. Страх правил им.

Альт Мер добрался до стены утеса и полез, яростно карабкаясь, вверх, едва замечая иззубренную поверхность скалы и шершавость каната. Забыты были кристаллы и тело Янона. Забыты были надежды на быстрый уход из этой долины. Его спутники лежали мертвыми внизу. Его оружие валялось брошенным. Он не думал ни о нем, ни о людях. Он лишился способности думать. В нем осталась лишь неистовая, отчаянная потребность бежать — не столько от того, что преследовало его, сколько от того, что он чувствовал. От своего страха. От своего ужаса. Он понимал, что если не будет бежать достаточно быстро, тот поглотит его.

Он добрался до вершины после бесконечно долгих минут подъема в угасающем свете и в сгущающейся дымке приближающихся сумерек. Он ни разу не остановился, чтобы посмотреть, преследуют ли его, и лишь когда большие руки Спаннера Фрю протянулись ему навстречу, чтобы втянуть на край обрыва, он осознал, какое спокойствие царит вокруг.

В изумлении он посмотрел назад. Позади него никого не было, никаких признаков ящера, никаких свидетельств того, что произошло. Ни движений, ни звуков, ничего. Джунгли поглотили все это и лежали внизу спокойные и безмятежные, как море после шторма.

Спаннер Фрю увидел его лицо, и свет в его глазах померк.

— Что случилось? Где остальные?

Редден Альт Мер смотрел на него, не в состоянии отвечать.

— Мертвы, — выдавил он в конце концов.

Он взглянул на свои руки и увидел, что они трясутся.

Позже, когда все остальные уснули, и он вновь оказался один, он решил разбудить свою сестру и рассказать ей, что он сделал. О том, что ему не удалось ни вернуть кристаллы, ни принести тело Янона Паккабона и что люди, которые отправились с ним в долину, убиты, а он запаниковал и убежал. Это стало бы его первым шагом к восстановлению душевного равновесия, к тому, чтобы найти путь назад из той мрачной пропасти, в которую он сейчас упал. Он понимал, что не сможет жить в мире с самим собой, если не найдет способ примириться с тем, что случилось. Он все расскажет Руэ, от которой у него не было секретов, сестре он доверял все. Он ничего не скроет в своем рассказе, выставив себя в самом неблагоприятном свете. То, что он сделал, было немыслимо. Он должен признаться ей во всем и добиться ее прощения.

Но когда он подошел и встал, глядя на нее, он представил себе, каким будет это признание. Он видел ее лицо, как оно меняется, по мере того как она выслушивает его слова. По ее глазам видно, как исчезает ее гордость за него, доверие к нему, как проступает отвращение к содеянному им. Он видел, как ее глаза темнеют и прячутся, скрывая чувства, которых она никогда прежде не испытывала, как меняется все, что было между ними. Руэ, его младшая сестренка, которая всегда уважала его.

Он не вынесет этого. Альт Мер неподвижно стоял там, в тени, глядя в ее лицо, дожидаясь, пока это мгновение пройдет, а затем ушел.

Вновь оказавшись на палубе, подальше от часового, стоящего на носу судна, вглядывающегося в темную чашу долины, он оперся на мачту и уставился в затуманенное ночное небо. Сквозь разрывы в облаках виднелись серп луны и скопления звезд. Альт Мер наблюдал за тем, как они появлялись и исчезали, думая о своем бесполезном мужестве и двусмысленной решимости.

Через некоторое время он соскользнул в сидячее положение, опираясь спиной о шероховатую древесину, и откинул голову назад. Недвижный, как сама мачта, он дал волю ярости горького самоосуждения. До утра оставались долгие часы, до искупления вины — и того дольше. Он закрыл глаза и погрузился в сон.

ГЛАВА 13

Запертый в недрах флагманского корабля Моргавра, Арен Элессдил благополучно перенес шторм, который обрушил на землю «Ярла Шаннару». Он не был прикован цепью к стене, как Бек, когда тот содержался в плену на «Черном Моклипсе», он мог свободно передвигаться по запертой каюте. Шторм подобрался к ним, когда они летели на север, в глубь полуострова. Буря схватила корабль, будто рука великана, и принялась швырять его из стороны в сторону, и в конце концов, устав от этой игры, бросила его. Притом что единственный иллюминатор каюты был задраен, а дверь — закрыта, Арен не мог ничего видеть за стенами своей тюрьмы, но был способен ощущать ярость разгулявшейся стихии. Он чувствовал, как буря набрасывалась на судно и играла с ним, как с игрушкой, как она грозилась превратить его в груду деревянных щепок и кусков металла. Если бы это случилось, с его бедствиями было бы покончено.

В самые мрачные минуты он думал, что, может быть, это было бы наилучшим выходом из положения.

Его, невольного соучастника Моргавра в поисках ведьмы Ильзе, доставили на борт сам колдун и его мвеллреты, после того как они покинули руины Погребенного Замка, и сразу привели в эту каюту. Снаружи у двери был выставлен часовой, который исчез вскоре после того, как начался шторм, и более не вернулся. Перед его исчезновением принцу принесли немного пищи и воды, и того и другого — совсем понемножку, в количестве, достаточном лишь для того, чтобы он окончательно не потерял силы. Не предпринималось никаких попыток поговорить с ним. По тому, как Моргавр устроил все это, было ясно, что Арена выведут из его камеры только тогда, когда он каким-нибудь образом сможет быть полезным.

Или когда, наконец, придет время избавиться от него. У него не было по этому поводу никаких иллюзий. Раньше или позже, несмотря ни на какие обещания, это время придет.

Райер Орд Стар исчезла вместе с колдуном, и у эльфийского принца все еще не было ясного понимания ее поведения. Он ни на минуту не прекращал думать об этом, даже во время шторма, когда сидел, предельно собравшись, в углу каюты, прижимаясь к стене между двумя тяжелыми стропилами, чтобы его не швыряло по всему помещению. Она была усердным орудием в руках ведьмы Ильзе, и не требовалось больших усилий, чтобы допустить, что она пошла бы по тому же пути с Моргавром, если бы думала, что это — ее выбор между жизнью и смертью. Странник умер, Странник, который дал ей силу и указал, в каком направлении идти. Без него она казалась еще более хрупкой, маленькой, уязвимой — искра жизни, которую мог задуть сильный ветер.

Арен думал, что она была его другом, что она примирилась с тем, что сотворила, и оставила все это позади. И вот теперь ее предательство, то, что она открыла его имя и предложила врагу, как его использовать. Нравилось ему это или нет, он остался наедине с пренеприятной вероятностью, что она лгала ему все время.

И все же она очень ясно произнесла слова «доверься мне», после того как их пленили. Зачем бы она стала делать это, если бы не пыталась дать ему знать, что все еще остается его другом?

Что она задумала?

Он поразмыслил также и об эльфийских камнях. Он просто не мог понять, что с ними случилось. В Погребенном Замке они принадлежали ему — абсолютно точно. Он совершенно ясно помнил, как убрал их за пазуху. Он не думал, что потерял их. Кто-то должен был забрать их у него, после того как он потерял сознание. Но кто? Логично было подозревать Райер Орд Стар, но Кри Бега обыскивал ее. Кроме того, как она могла взять их, после того как мвеллреты пленили их? Это заставляло подозревать Кри Бега или кого-то из мвеллретов, но потребовалось бы проявление либо величайшего мужества, либо глупости, чтобы попытаться скрыть камни от Моргавра. Арен не думал, что реты решились бы на это.

Он все еще пытался справиться со своим замешательством, когда шторм утих, и корабль легко и ровно заскользил по проясняющимся небесам. Яркие лучики света, пробивающиеся сквозь щели в ставнях, закрывающих иллюминатор, сказали ему о том, что вновь появилось солнце, и он ощутил аромат свежего воздуха, какой всегда бывает после сильной бури. Он стоял, прижавшись лицом к грубым ставням, пытаясь разглядеть что-нибудь за солнечным блеском, когда дверной замок открылся, издав щелчок. Он обернулся. Вошел мвеллрет, безмолвный, с ничего не выражающим лицом, и принес поднос, на котором были пища и вода. Мвеллрет осмотрел все вокруг, чтобы убедиться, что ничего не изменилось, затем поставил поднос на пол у входа и, пятясь, вышел, закрыв за собой дверь и снова заперев ее.