Право на жизнь

— Скажи, а почему ты не помог своему прежнему хозяину, когда я украл тебя у него из-под носа.

“Он мне не хозяин. Он хотел меня уничтожить, к тому же он слишком сильный. Я не могу говорить с ним”.

— Сильный? А я слабак?

“Нет, что ты повелитель. Ты силен и умен. А я прибавлю тебе силы и умения”.

— Ладно, — согласился Остап. — Давай, делай. И чтоб без обмана.

“Какой обман? Я никогда никого не обманывал”.

На миг вору показалось, что в голосе камня мелькнула насмешка. Но только на миг.

Лес, темный и хмурый, наконец закончился и путники вышли к небольшой, запущенной веси. Дома стоят кособокие, корчма, как избушка на курьих ножках. Пахнет навозом и гарью, сочетание ужасное.

— Это и есть корчма? — Поморщился Данила.

— Да, — испуганно молвил пленник. — Вам не нравится?

— Нет, ничего, сойдет избушка, — усмехнулся Северьян. — Надеюсь, твой друг уже ждет нас.

На миг показалось, что в домах какая-то суета. Да из корчмы злом веет, может просто плохие предчувствия? Неужели опять? Северьян передернулся. Не может быть. Видимо и чувства могут притупиться. Что может сделать безмозглый вор? Ножиком махнуть?

Глава 40.

Дверь корчмы была гнилая и скособоченная, с проржавелыми петлями. Когда Северьян толкнул ее, дверь заскрипела так, что уши заложило. Нет, — решил убийца. — Хороший хозяин должен следить за своим имуществом.

Внутри что-то было не в порядке, и на первый взгляд Северьян не понял, что именно. В корчме пахло мясом и горелыми дровами, за столами сидели люди, за стойкой стоял хозяин. Стоп! Люди, хозяин, даже дым, ничего не двигается, будто в корчме сидят не постояльцы, а вырезанные из дерева куклы.

— Назад! — Рявкнул Северьян, но было поздно. Руки одеревенели, ноги будто приросли к полу.

— Ящер, я не могу двинуться! — Крикнул Данила.

— Не только ты, но и я тоже, — выдохнул убийца. — Попахивает магией.

Пленник в ужасе молчал. Похоже, он тоже не мог пошевелиться, но ко всему прочему, еще и потерял дар речи.

— Это и есть магия! Самая настоящая магия!

Из-за стойки поднялся маленький, щуплый мужичонка с крысиной рожей. Тонюсенькие хлипкие ручки свисали вдоль тела. На плече висела сумка Северьяна.

— Ты, как я понимаю, Остап? — Спросил Северьян.

— Догадливый! Очень догадливый! — Безумно рассмеялся вор.

Убийца вздохнул. Тяжело иметь дело с магом. А с безумным магом, еще тяжелее.

— Ну и чего ты хочешь? Мирового господства? — Вяло спросил Северьян.

Глаза вора светились нескрываемым сумасшествием. Он не обращал на убийцу ни какого внимания, взгляд был прикован к съежившемуся от страха пленнику.

— Это ты привел их, Гопан? Ты привел их, предал меня?

— Нет, нет, Остап, — запричитал пленник. — Они пытали меня, видишь! Избивали, мучили. Я не хотел…

— Ты больше ничего не захочешь!

С руки пленника сорвалась пронзительно белая молния, и пленник вспыхнул, как факел осыпался горсткой пепла. Северьяна обдало волной жара и смрада. Запахло паленой кожей.

— Зачем ты это сделал? — Вяло бросил Северьян. — Заняться больше нечем?

— Он предал меня! Но он заслужил легкой смерти! Вы ее не получите! Будете умирать медленно и мучительно, чувствуя, как плоть…

— Эй, уважаемый! — Встрял Данила. — Но, позволь напомнить, вообще-то это ты нас обокрал, а не мы тебя. И ты еще нас в чем-то обвиняешь.

— Не я, мне на вас плевать. Вы повинны в другом! Вы хотели уничтожить Чернокамень! Я должен вас убить, чтобы свершить праведную месть.

Северьян дернулся. Так вот значит, откуда сила у пленника. Ах, шельма старик Опис, не сказал, что Чернокамень тоже обладает магической силой.

— Но почему он не проявился раньше, когда был у нас? — Спросил убийца.

— Вы глупцы! Он проявлялся, подстраивая вам козни и создавая проблемы. Он не мог разговаривать с тобой, чужеземец. Ты для него не подходишь… как и твой спутник. Но ты хотел уничтожить его, уничтожить это сокровище!

— Безумец! — Вскричал Северьян. — Чернокамень — тень самого Чернобога. Ты же проклят на веки вечные! Ты уже мертв!

Остап гаденько захихикал.

— Камень предупреждал меня, что вы будете охаивать и неправедно обвинять магическую силу. Вы умрете, умрете страшно. Я так решил!

Северьян медленно напрягал силы. Он не привык, да и не любил использовать магию, считая ее недостойным фокусом в руках настоящего убийцы. Но, все-таки развил в себе немалые способности противостояния. Вон, даже от Белояна смог отбиться, пусть и не надолго. А кто этот хлюпик? Всего лишь неудачник, которому в руки попал магический предмет. Чернокамень тоже глуп. Нельзя использовать первого попавшегося дурачка, в итоге это все равно выйдет боком. Дурак медленнее обучается, через него нельзя реализовать весь магический потенциал. И теперь Северьян тихо постанывал, накапливая в теле живую силу. Силу, способную поставить достойный щит.

— Хотите что-нибудь сказать на прощание? — Ехидно прошепелявил Остап. — Смертники имеют право на последнее слово.

— Кое-чего я, пожалуй, скажу, — Северьян медленно напряг руки. — Умри!

Остап растерялся. А когда скованный заклятьями чужеземец вдруг сорвался с места и, вскинув меч, бросился с единственным желанием, убить, вор закричал от ужаса.

“Он умеет ставить щит. Я не знал” — услышал Остап запоздалое оправдание амулета. В следующее мгновение меч разрубил его до пупа. Вор упал, задергался, разбрызгивая во все стороны темную, дурно пахнущую кровь. Северьян брезгливо вытер меч о штанину мертвеца, снял с отрубленного плеча котомку и выбежал прочь из корчмы, вытаскивая похожего на статую Данилу. Он уже начал приходить в себя, как впрочем, и посетители корчмы. Северьян решил смыться поскорее, чтобы потом не пришлось оправдываться перед посетителями.

Бежать, таща на себе неподъемную тушу русича — вот настоящее наказание за все смертные грехи. У Северьяна подкашивались ноги, но он тащил вяло упирающегося Данилу. Тот все еще не мог отойти от заклятия Чернокамня, и был похож на огородное пугало, ну может чуть поболее и потолще. На плече болталась сумка, несчастный булыжник больно бил по спине. Северьян терпел, ибо надо было терпеть. Уже стемнело, а они так и не добрались до порта. Корабельщик сказал, чем раньше путники прибудут, тем лучше. И еще сказал, что ждать не намерен. Вот и напрягался убийца, выбивался из сил, протаскивая тело Данилы между склонившимися, как специально ветвями деревьев, которые так и норовили поцарапать, или на худой конец, порвать одежду. Пот разъедал глаза, руки онемели, но Северьян бежал, пока деревья наконец не расступились, открыв роскошный вид на море. Плескались волны, расплываясь по песчаному берегу.

— Неужели море! — Выдохнул Северьян, и, поскользнувшись, повалился на песок. Туша Данилы откатилась в сторону, и, наконец, начала подавать признаки жизни. Кроме нудного бормотания, которым Данила потчевал убийцу всю дорогу, наконец добавились и другие человеческие порывы. Стали шевелиться руки, ноги, сначала лихорадочно, конвульсивно, но постепенно обретали четкость движений. Вскоре Данила встал на ноги, сначала неуверенно, пошатываясь.

— Ну, кажется, ожил, — тяжело выдохнул убийца. — А я уж думал всю дорогу придется тащить.

— Куда нам торопиться, — хмуро проворчал Данила. — У нас до утра еще куча времени. А у меня башка раскалывается, как… как…

— Пустой котел на огне, — подсказал Северьян. — Бери ноги в руки и бегом. Чернокамень у меня, кошелек тоже. Теперь бы не сплоховать напоследок, иначе считай, зазря деньги выкинули.

Северьян как в воду глядел. Корабль, тот самый, третий слева, медленно отчаливал от берега.

— Ящер меня раздери! — Заорал что было мочи Северьян, сигая в холодную воду. Делая чудовищные гребки, работая на износ, он, наконец, добрался до борта. На палубе столпились люди, все указывали на двух людей, следующих за кораблем. Вышел мужик, толстый, грузный, правый глаз прикрыт черной повязкой.