Право на жизнь

Две смачных оплеухи привели его в чувства. Северьян тяжело заворочался, что-то залепетал на своем распевном птичьем языке. Открыл глаза, огляделся недоверчиво, с опаской.

— Я еще жив? — В голосе его сквозило удивление.

— А как же! — Воскликнул Данила. — Жив и здоров… ну, почти здоров.

Северьян неуверенно прикоснулся к голове, тут же скривившись, отдернул руку. Злобно покосился на Данилу.

— Почти? Да у меня башка в крови!

— У меня тоже! — Радостно крикнул Данила.

Убийца поднялся, огляделся вокруг. Тела, тела, даже мешков не осталось. И телег тоже. Внутри все похолодело. Северьян вздохнул, сплюнул кровью.

— Придется идти вслед за разбойниками.

Данила посмотрел на друга, как на умалишенного.

— Ты что, с дуба рухнул? Видать, ты и правда головой сильно ударился! Да их же двадцать. Нет, тридцать. А сколько там еще осталось в логовище?

— Не знаю, но мне нужна повозка.

— Зачем? А, решил бабу спасти?

— Да причем здесь баба! — В сердцах вскричал Северьян. — В повозке моя котомка осталась! А в котомке амулет знатный. Без него весь мой поход псу под хвост запихнуть можно!

Данила сел на сухую траву, почесывая затылок, молвил:

— Да, ну дела… ну удружил… а без амулета никак?

— Можно попробовать… только лучше бы уж сразу здесь, в степи сгинуть, чем таким расточительством заниматься.

— Ладно, уж, — перевел дух Данила. — Раз надо — отыщем. Тем более, разбойники увезли телеги в лес, вон, видишь, колея протоптана. А нам как раз по дороге. Заскочим, возьмем то, что нужно, и дальше, в путь.

Они пошли сразу же, не задерживаясь. Оставаться на ночлег среди мертвых тел бывших соратников не слишком хотелось. Надо было конечно, захоронить тела, но копать руками сухую каменистую почву путникам было несподручно. К тому же, в любую минуту могли прийти хищники и покрупнее ворон, а с волками в рукопашной сходиться совсем не хотелось. Именно врукопашную. Разбойники не оставили никакого оружия, даже кинжалы Северьяна вытащили, что уж там и говорить.

Они шли всю ночь, слыша позади волчий вой и карканье ворон. В воздухе все еще витал запах гнили, который доносил неугомонный ветер. А стена леса все приближалась. К утру уже можно было различить деревья, маячившие впереди. Путникам открывался ельник, высокие стройные ели мерно покачивались, в такт веянию ветра, слышен был неугомонный птичий свист, кузнечики стрекотали свою песню все уверенней.

— Неужели степь кончилась? — Недоверчиво покосился на лес Данила.

— Погоди, — процедил сквозь зубы Северьян, — еще не так запоешь, степь вирием покажется.

— После того, что было, уже не покажется, — серьезно сказал тот.

Глава 37.

Лес вдохнул в путников давно забытую прохладу и нежную тишь. Здесь не свистел надрывно ветер, деревья, как витязи, храбро стояли, не пускали его в свои чертоги. Потому и выл ветер, от бессильной злобы. Не по плечу ему были лесные богатыри.

Под ногами хрустели сухие ветки и шишки. Туда-сюда деловито сновали мыши, кое-где раздавался стук дятла. Глупая птица, с головой непорядок, вот и долбится, силясь разум вернуть. А что, клин клином вышибают, авось и удастся. Солнце пробивалось сквозь листву неохотно, все оседало на иголках да зеленых березовых листочках. Им солнце лишь на пользу, сильнее зеленеют да наливаются соком. А как вкусен березовый сок по весне!

Колею, вытоптанную повозками, они увидели сразу же. Разбойники предусмотрели все. Специально вырубили несколько деревьев, что стояли на пути, расчистили завалы и валежины. Похоже, они знали заранее, что повозки поедут именно сюда. Путники шли осторожно, при малейшем шорохе прячась в густые заросли у дороги. Вдруг разбойники не угомонились. А может, поджидают где-то здесь. Кто их знает, этих звероватых мужиков. Хотя, посмотреть иначе, всадники совсем не походили на простую деревенщину. Это были профессионалы, и экипированы по высшей планке, одни арбалеты чего стоили, а мечи! Мечи двуручные, специально закаленные. Северьян уже успел подержать такой в руке. А у разбойников в ходу топоры да вилы, да и повозки с сукном и мехами им ни к чему. Значит, все это была хорошо спланированная атака, не имеющая ничего общего с примитивным грабежом.

Дорога начала петлять и извиваться, как змея, перерубленная напополам. Здесь было опасно, чувствовалось приближение чего-то дикого, злого. А когда над лесом медленно полетел сизый дым, путники поняли, что пришли. Костер в этом лесу могли развести только разбойники. Случайные искатели приключений не забредали в такую глушь. Здесь ни змиев огнедышащих, ни кикимор, скукотища, в общем. Но Даниле и Северьяну было не до скуки.

Теперь они ступали осторожно, стараясь не привлечь внимания даже хрустнувшей веткой. Кто знает, может здесь и наблюдатель сидит…

Путники свернули с дороги, обошли широким полукругом подступы к ней и осторожно приблизились к поредевшим деревьям. За ними глазам открылась огромная поляна. В центре ее горел костер, а в дальнем конце, полукругом стояли повозки. Разбойники, да никакие это были не разбойники, а самые настоящие витязи, сидели вокруг костра и обжаривали куски мяса, проткнутые ветками. Некоторые сидели поодаль, и занимались обильным возлиянием медовухи, еще кто-то тянул заунывную протяжную песню.

— Смотри! — Ошарашенно прошептал Данила, — у костра смотри.

Северьян не поверил своим глазам. Среди витязей, у огня сидела хозяйка. С длинным прутом в руке она обжаривала огромный кусок мяса, весело переговариваясь с рослым бородатым верзилой.

— Наверное… они ее в плену держат, — неуверенно пробормотал Данила.

— Ага, плен по собственному желанию… наверное, они ее пытали, по ней сразу видно. Вон какой кусок мяса жрет, как бы не подавилась.

Данила не сразу понял, к чему клонит Северьян, но как понял, ужаснулся.

— Не думаешь же ты что она с ними…

— Не думаю, а предполагаю. Человек предполагает, Род располагает. Честно говоря, я ни в чем не уверен.

А девушка доела огромный кусок жареного мяса, что-то сказала бородачу и направилась к повозкам.

— Никак к своей телеге идет, — догадался Данила.

— Там ее и перехватим, да порасспросим, что к чему. К тому же там, среди вещей моя котомка лежит. Вот уж упрятал, дурачина!

Они обошли поляну, подступились со стороны повозок. Лошади недовольно фыркали, чуя приближение людей. Данила старался обходить их стороной, но не получалось.

— Да не шарахайся ты так от них, — шепнул Северьян. — Лошади, как любые звери чужой страх чуют. И сами начинают бояться.

В повозке хозяйки, как всегда горела свечка. Из нее раздавалось гнусавое пение. Что-что, а пела эта Ящерова красавица, как ворона на насесте. Если медведь на ухо наступил, то нечего и пытаться.

— Жди здесь, — приказал Северьян, — Я сам с ней разберусь.

Когда он раздвинул шторки и втиснулся внутрь, девушка видно приняла его за другого.

— Заходи, — молвила она, разглядывая в зеркало челку, — я сейчас…

— Лучше потом, — тихо прохрипел убийца.

Прелестница дернулась, как от смачной оплеухи, развернулась. Лицо ее исказила гримаса ужаса, из горла норовил вырваться душераздирающий крик. Северьян вовремя подскочил, зажал ладонью рот.

— Не кричи, хуже будет. Поняла?

Красавица понятливо закивала.

— Итак, давай, объясняй, что происходит, — сказал Северьян, мимоходом разглядывая свой кулак.

Девица вжалась в дальний угол повозки и затравленно смотрела на убийцу.

— Я не сама… они заставили… пытали…

— Эти сказки оставь для своего пылкого любовника. Видел, как они тебя пытали. Наверное, жрать заставляли до потери сознания?

Прелестница потупила взор.

— Зачем ты все это подстроила? Объясни, зачем?

— Значит, была причина! — Сорвалась она. — Ты не знаешь моего отца. Он всю жизнь жалеет, что я не мальчишка, вот и пытался вылепить из меня что-то подобное. Заставлял заниматься своими делами, отправлял с товаром на заморские рынки. Ты не представляешь, как мне все это надоело.