Перо на Луне

— Иногда мне ее почти жаль, — сказала я. — У нее столько есть, но она обрубила все концы. Она так не похожа на вашу мать.

— Вы правы, Дженни. Я рад, что мой отец это увидел, иначе я бы не родился. Что ж, думаю, нам пора двигаться обратно. Становится поздно.

Я посмотрела на часы и вспомнила, что должна сегодня ужинать с миссис Ариес. Когда мы вышли из парка и двинулись к Иннер-Харбор, я увидела высокую изящную Колокольную башню, она закрывала полнеба. Джоэл пояснил, что в колокола на ней звонят только по особым случаям.

Закат отбрасывал на воду золотые, пурпурные и светло-зеленые отблески и слегка задевал дома Эскимальта, пригорода Виктории, что находился на полуострове.

По дороге к Радбурн-Хаусу, Джоэл показал мне очень красивое сооружение на высоком холме — взирающий на город замок Крейгдарроч. Роберт Дансмур, приехавший на остров Ванкувер из Шотландии в середине 1800-ых, построил себе огромный дом, намереваясь в нем жить. Он сам вскоре умер, но в дом переехала его жена и осталась жить вместе с детьми в его многочисленных комнатах. Сейчас там музей, пояснил Джоэл, и добавил, что хотел бы свозить меня туда, прежде чем я покину Викторию.

8

К осмотру достопримечательностей я еще не была готова, но провести время вдали от Радбурн-Хауса мне было приятно. И особенно радовало, что возвращалась обратно я не в обществе Кирка.

В каком-то смысле, он оказывал на меня почти такой же эффект, как и тотемные столбы — при нем я ощущала тревожащее присутствие чего-то тайного и загадочного. Разговор Кирка с Пиони точно был не из приятных, и наше с ним общение лишь чуть-чуть смягчило впечатление.

Когда мы добрались до Радбурн-Хауса, Кирка сразу же снарядили отвезти Джоэла домой, а Тим быстро взбежал на крыльцо, словно не желая оставаться со мной наедине.

Диллоу встретил меня у двери. Казалось, он обладает умением выказывать свое неодобрение, не меняясь в лице или манерах.

— Добрый вечер, мадам, — поздоровался он со мной. — Мне жаль, но миссис Ариес ожидала вас к шести часам. Сейчас уже двадцать минут седьмого, а она в настоящее время предпочитает ранние ужины. Поэтому она попросила меня сообщить, что взамен пригласила отужинать с ней миссис Корвин. Будете ужинать в столовой, миссис Торн?

Ответ миссис Ариес был не менее груб, чем мое опоздание. Не означало ли это, что она уже приняла решение насчет Элис? Правда, в этом случае она должна была бы вести переговоры с Фарли, а не с Пиони. Странно.

— Конечно, — согласилась я. — Я только сбегаю переоденусь и сразу вернусь.

Диллоу продолжал маячить у двери. Интересно, кто скрывается за личиной этого вышколенного дворецкого? Благодаря Кирку, мне была известна тайна, которая могла бы возмутить его работодательницу. У Элберта Диллоу, похоже, есть глубины, которые было бы интересно поисследовать. Я ведь уже видела, как он противостоит Коринтее Ариес.

На лестнице я остановилась, держась рукой за перила, и оглянулась на него.

— Диллоу, вы уже работали, когда в доме жил Эдвард Ариес?

На этот раз он посмотрел на меня своими блестящими черными глазами.

— Да, мадам. Я поступил в этот дом на работу, когда Эдвард был еще совсем мальчиком.

— И вы работали здесь, когда он уехал?

— Да, мадам. — Он попытался улизнуть от меня, и я быстро задала еще вопрос.

— Как вы думаете, Элис — ребенок Пиони Корвин?

Он моргнул — единственный видимый признак его удивления, и спокойно ответил:

— Полагаю, да, миссис Торн, — и поспешно скрылся из виду.

В подавленном настроении я стала подниматься наверх. Поведение Диллоу могло означать, что миссис Ариес решила признать Элис. И что тогда останется мне? Не считая самой девочки, моих возрастающих вопросов о ее происхождении и того, что меня все сильнее тянуло к ней за прошедший день. Мне по-прежнему было нечего ей предложить, и у меня не было доказательств, чтобы юридически что-то потребовать.

В коридоре верхнего этажа я неожиданно столкнулась с Крамптон, она вылетела из той самой комнаты, на выходе из которой я ее уже раньше заставала. Теперь я уже знала, что это комната Корвинов. Какое-то мгновение мы таращились друг на друга, а потом она торопливо засеменила прочь на своих непропорционально маленьких ножках. Когда я зашла к себе в комнату, меня там снова поджидала Элис. За Крамптон тянулся слабый аромат фиалок, Элис принюхалась.

— Она украла духи старой Коринтеи, — сказала девочка.

На этот раз она уже оставила дверь открытой и ничуть не пряталась. Она сидела в большом кресле, маленькое дерзкое создание. В руке у нее был маленький тотем работы дяди Тима.

— Вас не было очень долго, — обвиняюще заявила она.

— Я не знала, что ты будешь по мне скучать. Я пошла погулять в центр города и встретила там доктора Джоэла и дядю Тима. Они показали мне Тандерберд-парк.

— Жалко, что меня с вами не было, но я следила за мамой. Я иногда так делаю, и она не замечает. Она весь день была такая забавная. По-моему, Фарли ее снова напугал. Он жутко зол на дядю Тима. Вот, смотрите, — она протянула мне резной тотем. — Это от дяди Тима. Он не может их продавать, но иногда дарит тем, кто ему нравится. У меня есть тотем, сделанный специально для меня. Он хочет научиться другим жестам, которые вы знаете. Мы оба выучили те, что вы нам сегодня показали. И он выбрал этот тотем для вас.

Прекрасно выполненный тотем был около шести дюймов высотой. Лица людей и животных имели собственную индивидуальность, поскольку, как объяснила Элис, Тим не делал копий с произведений индейского искусства. Тотем венчала фигура ворона, но менее стилизованного, чем те, что я видела в Тандерберд-парке. Ниже ворона были вырезаны детские личики, и одно их них показалось мне похожим на Элис.

— Это же ты! — вскрикнула я. — Мне очень нравится. Завтра я поднимусь наверх и поблагодарю его.

Элис обрадовалась, что я узнала ее в крохотном личике на тотеме, и улыбнулась той самой улыбкой, на которую так остро отреагировала память.

— Дядя Тим сделал его несколько недель назад, это наш семейный тотем. Там есть и лицо моего отца, и матери. Но он не стал вырезать свою сестру, и себя тоже он никогда не делает. Конечно, он немного утрирует. Он говорит, что это напоминает рисование карикатуры.

Я вгляделась в лица внимательней и узнала юную, симпатичную Пиони. Эдвард был изображен красивым парнем с тонкими чертами лица и таким юным, что казался почти мальчиком. Таким его, должно быть, запомнил Тим.

— Откуда он знает, как выглядела Пиони в юности? — спросила я.

— Я не знаю. Но мне пора. Дядя Тим сказал, что я могу поужинать с ним наверху. У него там есть небольшая кухня, и он очень хорошо готовит.

— Спасибо, что принесла мне этот тотем, Элис. Сегодня был интересный день, правда?

Она потрогала приколотую к воротнику коралловую брошку.

— Да! Я люблю интересные дни. Здесь очень редко что-то происходит.

Она убежала, а я поставила тотем на туалетный столик, где тот отразился в зеркале. Оставшись в одиночестве, я вытащила из сумочки перо ворона, уселась и стала его разглядывать.

— Предзнаменование, — сказала тогда Лита. — Но о чем?

Внезапно в моем мозгу вспыхнула давняя сцена из моего раннего детства, — я была, наверное, еще младше Элис и стояла вместе с мамой на заднем дворе нашего дома. Я нашла перо малиновки и принесла показать его маме. Был ранний вечер, по небу взбиралась полная луна. Я задала маме вопрос, который никогда раньше не приходил мне в голову, спросила вслух, глядя ей в лицо. Она хорошо читала по губам и всегда поощряла меня говорить. Я спросила ее, сможет ли она еще хоть когда-нибудь слышать. Мама задумчиво улыбнулась и подняла в руке перо малиновки, показав мне его на фоне луны. И очень чисто ответила, что шансы услышать мой голос для нее столь же призрачны, что и приземление пера на луне.

Но, отдавая мне обратно перо, она добавила, что всегда лучше надеяться и верить, и это перо принесет мне удачу.