Страница 38 из 94
А с другой стороны… Весь мир видел, как на Параде Победы 9 мая 1945 года советские солдаты бросали фашистские знамена к Мавзолею, а между тем, человек, который это придумал, в историю не вошел. То есть он знаменит как историк, но мало кто знает, что одна из главных в XX веке не только пропагандистских, но и режиссерских находок принадлежит Евгению Тарле.
И самое последнее. Не мои слова. Слова политика и философа Александра Николаевича Яковлева. Я знаю, что к этому человеку относятся по-разному (я лично с огромным уважением), но дело не в этом. Как бы к нему ни относиться, эти его слова безусловны и очень важны: «У истории судей нет».
Запомнить бы… Я понимаю: есть или нет подлинная история – вопрос спорный. Отлично. Подумаем. Поспорим.
А сейчас перейдем к новой букве и поговорим о том, чье существование безусловно и ни у кого никаких сомнений не вызывает.
Поговорим-ка, друзья мои, о коррупции.
К
Конституция
См. главу «Государство».
Коррупция
Дабы впредь плутам… невозможно было никакого оправдания сыскать, того ради запрещается всем чинам, которые у дел приставлены великих и малых, духовных, военных, гражданских, политических, купецких, художественных и прочих… требовать никаких посулов казенных и с народа собираемых денег брать… А кто рискнет это учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имущества лишен… и из числа добрых людей извержен или и смертию казнен будет… И дабы неведением никто не отговаривался, велеть всем стоящим у дел расписаться.
Коррупция…
Вот оно – до боли родное, хоть и латинское слово! Как уже повелось в этой книжке, для начала сообщу о его происхождении, хотя ничего интересного в нем нет. Ну да, происходит от латинского «corrupto», что означает «подкуп». А от чего еще, собственно, должна «коррупция» происходить, от слова «счастье», что ли?
Коррупция вообще-то была всегда. По поводу первобытнообщинного строя фактов не сохранилось, но как государства возникли – тут уж, пожалуйста: расцвела. Историки даже знают имя первого борца с этим вечным злом, правда, выговоришь эдакое имечко не вдруг: Уруинимгина, царь Лагаша. Правил он – внимание! – в 2319–2311 годах до нашей эры. Так… Значит, запишем: начало битвы с коррупцией – 2310 год до нашей эры, конец битвы с этим всемирным злом… Пока не виден.
Этот самый Уруинимгина предпринял массу реформ, чтобы покарать взяточничество. Он вообще был любим народом и считался очень справедливым царем, а потому правил недолго. После семи лет правления его государство завоевал царь с еще более тяжким для произношения именем – Лугальзаггиси. Короче говоря, период правления первого в истории законодателя и борца с коррупцией был хоть и справедливым, но весьма кратким.
Как и во всем мире, в нашей стране всегда существовали взятки, с которыми всегда боролись. Думаю, что на протяжении истории России борьба со взятками – лозунг беспроигрышный в смысле своей универсальности.
Иван Грозный, например, ввел смертную казнь за чрезмерность во взятках, не за взятки, замечу, а за их чрезмерность. Петр I сильно эти самые подкупы не любил. Вот, например, при всем честном народе повесил именно за мздоимство сибирского губернатора Гагарина.
Гагарина изобличил некто Нестеров, которого за это сильно хвалил первый русский император. Петр-то как раз повелел, чтобы в стране были фискалы, ну и бывший крестьянин Алексей Нестеров очень старался на фискальной должности. Император его за это сильно любил. Но недолго – пришлось Нестерова четвертовать. Как думаете, за что? Правильно: за взяточничество. Так Петр с коррупцией боролся.
Между тем, рядом с Петром трудился не покладая рук Александр Меньшиков – ближайший соратник. Так вот Александр Данилович перевел в английские банки аж 5 миллионов рублей. Если учесть, что к концу правления Петра весь бюджет России составлял 10 миллионов, то становится очевидным: Меньшиков работать действительно любил.
Пришли большевики, все изменили в стране, даже веру попытались поменять, чтобы народ не в Бога верил, но в коммунизм. А вот коррупция как была, так и осталась.
Один из первых большевистских указов от 8 мая 1918 года назывался «О взяточничестве». Представляете? Гражданская война, разруха, ни денег, ни еды, ни нормальной жизни… И тем не менее взятки так новых правителей, извините, достали, что просто надо немедленно бороться с ними.
А ежели кто спросит патриотично: а чего, только в России воруют? – тех успокою: нет, конечно. Коррупция – проблема всемирная.
Скажем, когда в США принимали первую конституцию 1787 года, то решили, что президента и иных больших руководителей можно отлучить от должности, если они берут взятки. Так и записали в основном законе нового государства: «Президент, вице-президент и все гражданские должностные лица Соединенных Штатов могут быть отстранены от должности по импичменту за государственную измену, взяточничество либо за другие серьезные преступления и правонарушения». Более всего пугало создателей государства, чтобы измены не случилось и чтобы взяток не брали начальники. Про измены ясно откуда: только война закончилось, а война – это время, когда преданность особенно ценится. А вот откуда взялось это отдельное внимание к взяткам? Видно, опыт подсказал – откуда же еще?
Людовик XIV как-то раз обиделся на своего знаменитого министра Фуке за то, что тот попытался увести у короля любовницу (чисто французская история: cherhes la famme), и велел конфисковать его имущество. Конфисковали, посчитали, прослезились: имущество было оценено в 100 миллионов ливров. Для справки: годовой бюджет Франции а ту пору был чуть поменьше – 84 миллиона. (Вспомним историю про Меньшикова и с радостью убедимся, что французы воровали круче.)
Уже в наше время, когда итальянцы провели операцию «чистые руки», направленную против коррупции, госзатраты на строительство дорог сократились на 20 %.
В общем, так получается, что со времен Уруинимгина начальники всего мира борются с этой самой коррупцией, а поделать не могут ничего. Ведь сколько всего победили за это время! Болезни, голод, нищету, невежество… А коррупция – такая непобедимая крепость. Или, может, она – тот самый ковбой Джон, которого никто не может поймать потому, что никто не ловит?
Мне кажется, что существуют как бы две коррупции.
С одной борются во всех странах на протяжении всей мировой истории буквально все руководители. Создаются комиссии, комитеты, пишутся указы, правители всех времен и народов, строго глядя на сограждан, обещают: «Искореним проклятую!» Взаимоотношение с этой коррупцией – война, в которой периодически случаются мелкие или крупные победы, когда коррупционеров время от времени хватают за руки, привлекают, а то и – в зависимости от эпохи – даже казнят.
Другая (точнее та же самая, но рассмотренная с иной точки зрения) помогает жить государству и решает множество проблем. Когда я услышал, как Михаил Жванецкий в нашей программе «Дежурный по стране» сказал: «Пока есть коррупция, мы хоть понимаем, как решать вопросы», то подумал: в этой шутке есть только доля шутки. Взаимоотношение с подобной коррупцией – штиль. Ее не замечают, к ней привыкают, постепенно начинают относиться к ней как к чему-то нормальному и естественному.
Если читателю кажется, что я описываю ситуацию в нашей стране, – это ваше право и ваш взгляд. Но подобные как бы две коррупции в мировой истории встречались и встречаются не раз и не два.
Что, Людовик, до того как не поделил женщину с Фуке, не замечал, как живет его министр? Или Петр не видел, как богатеет Меньшиков? Или сегодня во многих странах мира – в том числе, увы, и в России – государство не замечает, в каких домах живут чиновники и на каких машинах ездят? Но так выходит, что и Фуке (до поры), и Меньшиков, и современные чиновники нужны государству больше, чем НЕ нужна коррупция. Иными словами: расцвет коррупции, как правило, означает, что начальникам выгоднее иметь коррумпированных чиновников, чем бороться с ними.