Страница 15 из 16
ХЕЙЗЕЛ: Так сказать, будем подсматривать в замочные скважины?
МОНА: Ничего подобного. К чужим семейным драмам я равнодушна. Просто обыденная жизнь, которая остальных не интересует. Вот это — подлинное волшебство.
ХЕЙЗЕЛ: А по-моему — скучища.
МОНА: Нет. Что-то вроде буддизма. Почти медитация.
ХЕЙЗЕЛ: Слишком уж долго ты корпишь над этим своим комиксом.
Телефон зазвонил вечером, когда Мона заканчивала новую страницу «Яшмы Юпитера». От неожиданности она вздрогнула, и капелька туши упала с кончика пера прямо рядом с головой Сесила. Хорошо еще, что не на лицо.
Сделаю из пятна тень, решила она, снимая трубку.
— Так твой невидимый друг еще с тобой? — спросила Джилли.
Мона посмотрела в открытую дверь через кухонный стол, за которым работала. Та часть квартиры, которая была ей видна, выглядела пустой, но когда дело касалось ее непрошеного гостя, она не очень доверяла зрению.
— Я его не вижу, — ответила она, — но, думаю, он еще тут.
— Ну, ничего полезного я не узнала. Прощупала все обычные источники, но что с ним делать, никто толком не знает.
— Обычные источники, это?…
— Кристи. Профессор. Старый номер «Ньюфорд Экзаминер» с очерком о лесной и прочей нечисти Ньюфорда.
— Ты шутишь.
— Угу, — призналась Джилли. — Но я действительно сходила в библиотеку и чудесно провела время, пролистывая всякие интересные книги от К. М. Бриггса до «Когда пустыня грезит» Энн Бурк. Ни тот, ни другая о Ньюфорде не писали, но я очень люблю фольклорные материалы, собранные Бриггсом, касательно эльфов, гномов и им подобных, а Энн Бурк жила здесь, как ты, конечно, знаешь, и мне по-настоящему понравилась картинка на переплете. Знаю-знаю, — добавила она, прежде чем Мона успела ее перебить. — «Да переходи же к делу!»
— Я отличаюсь ангельским терпением и ничего подобного никогда бы не сказала, — заверила ее Мона.
— И такая скромность вдобавок! Как бы то ни было, имеется множество всяких мастеров коварных шуточек — от гоблинов до эльфов. Некоторые относительно милые, другие, безусловно, вредные, но никто из них полностью не соответствует облику Нэки Уайлда.
— То есть саркастичному, неопрятному, с грубыми манерами, но потенциально полезному?
— В самую точку.
Мона вздохнула.
— Значит, мне от него не избавиться.
Она вдруг заметила, что чертит на листе завитушки, и отложила перо, чтобы окончательно его не испортить.
— Как-то нечестно получается, — добавила она. — Наконец-то квартира осталась в полном моем распоряжении, и тут в нее нахрапом вселяется какая-то нечисть.
— А вообще-то как ты? — спросила Джилли. — То есть помимо жильца-невидимки?
— Неопределенно, — сказала Мона. — Пит уходил, громко хлопнув дверью, но вчера вечером, пока я была у тебя, прокрался назад за своими вещичками. Словом, мне жалеть не о чем, но я все равно постоянно думаю, почему все кончилось так, как кончилось, и почему я ничего не замечала раньше.
— Ты простишь его, если он попробует вернуться?
— Нет.
— Но тебе его не хватает?
— Да, — ответила Мона. — Глупо, верно?
— По-моему, абсолютно нормально. Нуждаешься в плече, чтобы выплакаться?
— Нет. Надо заняться работой. Но все равно спасибо.
Положив трубку, Мона уставилась на завитушки, украсившие рабочий лист. Наверное, их удалось бы включить в фон, но игра не стоила свеч. Поэтому она взяла флакон с белой акриловой краской, взболтала его и откупорила. Потом чистой кисточкой принялась закрашивать завитушки и кляксу, которую посадила возле головы Сесила. Все равно превратить ее в тень не удалось бы: источник света находился с той же стороны.
Выжидая, пока краска высохнет, она вошла в комнату и огляделась.
— Неудача в любви? — произнес уже знакомый, но все еще бестелесный голос.
— Если ты хочешь разговаривать со мной, — сказала она, — покажи сначала хотя бы свое лицо.
— Новое правило?
Мона покачала головой.
— Просто разговаривать с воздухом как-то неловко.
— Ну, раз вы просите так вежливо…
И Нэки Уайлд возник — теперь развалившись на мягком стуле. На коленях у него лежал раскрытый комикс Моны.
— Но на самом деле ты же его не читаешь? — сказала Мона.
Он поглядел на комикс.
— Конечно, нет. Карлики читать не умеют, мозги у них слишком маленькие, чтобы одолеть такую сложную задачу.
— Я имела в виду совсем другое.
— Знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Надо оправдывать репутацию.
— Карлика? Так ты карлик?
Он пожал плечами и сменил тему.
— Не удивляюсь, что вы и ваш дружок рассорились.
— Что ты имеешь в виду?
Он ткнул в комикс коротким толстым пальцем.
— Напряжение более чем очевидно, если в этой птичьей истории есть хоть капля правды. Ни разу не возникает впечатление, что Пит нравится хоть кому-то из персонажей.
Мона села на диван и закинула ноги на подушки. Только этого ей и не хватало: непрошеный жилец — и вдобавок самоназначенный психоаналитик. Но, если подумать, он был прав. «Моя жизнь, как птица» представляла собой эмоционально верный, хотя не всегда фактически точный рассказ о реальных событиях, и тамошний Пит никогда не входил в число ее любимых персонажей. Как и у реального Пита, в его характере ощущалась скрытая черствость, но в комиксе она чувствовалась сильнее, потому что остальные действующие лица были истинными детьми богемы.
— Он был неплохим человеком, — услышала она свой голос.
— Ну, конечно. Да разве вы бы позволили себе связаться с плохим человеком?
Мона не поняла, сочувствие это или сарказм.
— Просто они его доконали, — начала объяснять она. — В его конторе. Привили ему свой образ мыслей, и для меня в его жизни не осталось места.
— Или в вашей для него, — подытожил Нэки.
Мона кивнула.
— Нелепо, верно? Благородство духа нынче выглядит таким устаревшим. Мы предпочитаем глазеть, как старичок шлепнется на тротуаре, вместо того чтобы помочь подняться по лестнице, куда ему требуется.
— А что требуется вам? — спросил Нэки.
— Господи! — Мона рассмеялась. — Кто знает? Счастья, душевного удовлетворения. — Она откинулась на валик и уставилась в потолок. — Знаешь, этот твой трюк с невидимостью очень даже неплох. — Она повернула голову и посмотрела на собеседника. — Ему можно научиться или это врожденное магическое свойство?
— Боюсь, врожденное.
— Я так и думала. Просто я всегда мечтала стать невидимкой. А еще — уметь превращаться во что-то другое.
— Я так и понял вот отсюда, — сказал Нэки, снова тыча пальцем в комикс. — Не лучше ли вам найти счастье в том, что вы — это вы? Ищите в себе то, что вам требуется. Ну, как советует ваш персонаж в одном из ранних номеров.
— Так ты действительно их читал!
— Но вы же для того и пишете, чтобы вас читали, разве нет?
Она поглядела на человечка с подозрением.
— Почему это ты вдруг стал таким милым?
— Просто готовлюсь подставить вам хорошую подножку.
— И что же?
— Придумали, что я мог бы сделать для вас? — спросил он.
Она покачала головой.
— Я над этим размышляю.
(После того как Мона знакомится с Грегори, они гуляют по Фиценери-Парку и садятся на скамью, откуда видно, как растет Дерево Сказок Венди. Надо ли это объяснять или осведомленные люди поймут сами?)
ГРЕГОРИ: Вы когда-нибудь замечали, что мы больше не рассказываем семейных историй?
МОНА: О чем вы?
ГРЕГОРИ: Семьи прежде слагались из историй, составлявших их общую историю, и эти истории пересказывались из поколения в поколение. Вот так семья обретала себя, наподобие той или иной местности или даже страны. Теперь мы обмениваемся историями, которые черпаем из телевизора, а говорим исключительно о самих себе.
(Мона понимает, что так оно и есть. Возможно, не для всех, но для нее это правда. Фу! Как все это нарисовать?)