Точка отсчета

Первой комнатой оказалась небольшая гостиная, приспособленная для нужд ожидающих пациентов. Ее заполняли старый викторианский диван, обтянутый красным бархатом, угловой столик с мраморным верхом, украшенный лампой из матового стекла, и еще один столик, заваленный журналами многомесячной давности. За открытой дверью я увидела другую комнату, напоминающую кабинет и производящую еще более странное впечатление.

Желтоватые и сучковатые сосновые стены были увешаны фотографиями актеров и моделей (насколько я могла понять) в явно рассчитанных на публику позах. В отношении автора у меня сомнений не возникло: вся эта галерея, насчитывавшая сотни снимков, демонстрировала увлеченность одного человека, Ньютона Джойса. Представить пациента, излагающего свои проблемы в окружении стольких красивых тел и лиц, было невозможно. Большую часть письменного стола занимал компьютер, с которым соседствовали ежедневник и телефон. Пока детектив Скроггинс прослушивал записанные на автоответчик сообщения, я прошлась по комнате.

На книжных полках тома классики в дешевых и дорогих переплетах, покрытые многолетним слоем пыли. У стены еще один диван, старый, кожаный, вероятно, для пациентов. Рядом маленький столик, на нем стакан с водой. Воды осталось на самом дне, на ободке — пятно от помады бледно-персикового цвета. Напротив дивана — роскошное кресло с высокой, украшенной искусной резьбой спинкой, кресло, заставляющее подумать о троне.

Марино и Макговерн отправились проверять другие комнаты, а я прислушалась к записанным на автоответчик голосам. Все сообщения были оставлены после вечера пятого июня, то есть за день до смерти Клер Роули. Звонили в основном по поводу назначенных приемов. Турагент уведомил, что приобрел два билета в Париж.

— Как, говорите, выглядят эти зажигательницы? — спросил детектив Скроггинс, открывая ящик стола.

— Тонкий брусок серебристого металла, — ответила я. — Вы узнаете, если увидите.

— Пока ничего похожего. Но этот парень точно свихнулся на резиновых лентах. У него их здесь тысячи. Сворачивал из них клубки. Что-то вроде мании, наверное. — Он протянул предмет идеальной сферической формы. — Как ему, черт возьми, удавалось такое делать?

Скроггинс недоуменно покачал головой.

Я не ответила.

— Это какие ж мозги надо иметь, — продолжал детектив. — Как вы думаете, он занимался этим делом, слушая пациентов?

— Меня бы сейчас ничто не удивило, — ответила я.

— Ну и псих. Я уже нашел тринадцать, четырнадцать... девятнадцать таких клубков.

Скроггинс раскладывал их на столе, когда из соседней комнаты меня окликнул Марино:

— Док, подойди-ка сюда. Думаю, тебе будет интересно взглянуть.

Я прошла в заднюю часть дома и обнаружила Марино и Макговерн в крохотной кухне. В раковине, наполовину наполненной холодной жирной водой, высилась груда грязной посуды. Мусорное ведро не вместило всех отходов и издавало отвратительный запах. По части неряшливости Ньютон Джойс мог дать сто очков вперед даже такому грязнуле, как Марино, хотя еще недавно я бы просто не поверила, что такое возможно. К тому же неопрятность в кухне никак не вязалась с методичностью, терпением и аккуратностью, проявленными им в осуществленных преступлениях и подтверждавшимися фактом существования девятнадцати резиновых клубков. Впрочем, что бы ни писали авторы учебников по криминалистике и как бы ни вторили им создатели голливудских триллеров, люди плохо поддаются научному обобщению и далеко не всегда и не во всем последовательны. Убедительным примером этого тезиса стала находка, сделанная Марино и Макговерн в гараже.

Он соединялся с кухней дверью, запертой на тяжелый висячий замок, с которым Марино не без труда справился с помощью болтореза, принесенного Макговерн из машины. По другую сторону двери размещалась мастерская, выход из которой перекрывали шлакобетонные блоки. Вдоль выкрашенных в белый цвет стен стояли несколько пятидесятигаллонных канистр из-под авиационного керосина. Большой морозильник из нержавеющей стали тоже был заперт на висячий замок. В углу, на чисто подметенном бетонном полу, высилась горка из пяти алюминиевых коробок и пенопластовых ящиков разного размера. Центральное место занимал большой, покрытый фетром деревянный стол, на котором были представлены орудия преступлений Ньютона Джойса.

Шесть ножей в кожаных футлярах лежали на одинаковом расстоянии друг от друга, образуя идеальный ряд. Здесь же стоял небольшой ящичек из красного дерева с точильными камнями.

— Чтоб меня, — пробормотал Марино, указывая мне на ножи. — Хочешь, док, я тебе скажу, что это такое. Вот те, с рукоятью из кости, ножи для разделки животных. Их делает «Беретта». Коллекционные, у каждого свой номер, а стоят по шесть сотен баксов за штуку. — Глаза Марино горели от вожделения, но прикасаться к ножам он не решался. — Другие, вон те малышки из вороненой стали, с полыми рукоятками для хранения спичек, это так называемые ножи Криса Ривза. Каждый тянет по меньшей мере на четыре сотни.

Где-то в доме хлопнула дверь, и в мастерскую вошли Скроггинс и Люси. На детектива ножи произвели такое же впечатление, как и на Марино. Придя в себя, оба мужчины вместе с Макговерн начали открывать ящички с инструментами и шкафы, в которых обнаружились другие, не менее страшные свидетельства того, что мы попали в дом убийцы. В пластиковом пакете Макговерн нашла восемь силиконовых шапочек для купания, причем все розовые. Каждая лежала в прозрачном мешочке с приклеенным ценником, согласно которому Джойс уплатил за них по шестнадцать долларов за штуку. В другом пакете хранились четыре зажигательницы.

Имелся в этой бетонной пещере и компьютер, заниматься которым поручили Люси. Пока она щелкала клавишами, Марино, вооружившись болторезом, пытался открыть морозильник, оказавшийся, по странному и неприятному совпадению, той же модели, что и стоявший у меня дома.

— Здесь все очень просто, — комментировала Люси. — Он сбрасывал электронную почту на диск. Без всякого пароля. Здесь и входящие, и исходящие. Переписка за последние восемнадцать месяцев. Имя пользователя... так... «Кирби». Понятно от кого, да? Объяснять не надо?